«Когда-то, мучаясь горячим обещаньем…» Когда-то, мучаясь горячим обещаньем, Давно мне данным и живым поныне, Я путь вершила по седой пустыне, Считая дни с необъяснимым тщаньем. Когда-то, радуясь свободе обманувшей, С хвалой в звенящем медью горле, Я видела, как синь свою простерли Часы в даль будущую от минувшей, И мчалась мысль, как облако над степью, Его края желанья окрылили… И боль прошла, как запах белых лилий, Замкнула жизнь нерасторжимой цепью. О, тесен круг безвыходных мечтаний! О, душен мир, в который залетела! Незрячий дух и трепетное тело Не знают исполненья обещаний… Но если боль иссякнет, мысль увянет, Не шевельнется уголь под золою, Что делать мне с певучею стрелою, Оставшейся в уже затихшей ране? 10 декабря 1921 «Настойчивый звон, чуть слышное эхо…» Настойчивый звон, чуть слышное эхо… Разбег безмятежный по пропасти краю… Медлительный взлет… И вот замираю Надолго, навеки ль? От смеха До слез осторожное слово не звало… О нежная, бойся! О, бойся пожара – Полуденный холод полночного жара Не сможет унять, и волнение ало. Стройнее и ближе, зарей осиянный, Чуть видимый оку, приблизившись плавно, Встаешь успокоен, счастливый и сонный, Глядишь сквозь ресницы с влюбленностью фавна. 21 декабря 1921 «Спросили меня вчера…» Спросили меня вчера: «Ты счастлива?» – Я отвечала, Что нужно подумать сначала. (Думаю все вечера.) Сказали: «Ну, это не то»… Ответом таким недовольны. Мне было смешно и больно Немножко. Но разлито Волнение тонкое тут, В груди, не познавшей жизни. В моей несчастной отчизне Счастливыми не растут. 27 декабря 1921 «У нас есть растения и собаки…» У нас есть растения и собаки. А детей не будет… Вот жалко. Меня пожалеет прохожий всякий, А больше всех докторша, милая Наталка. Влажной губкой вытираю пальму, У печки лежит шоколадная Зорька. А некого спрятать под пушистую тальму И не о чем плакать долго и горько. Для цветов и животных – солнце на свете, А для взрослых – желтые вечерние свечи. На дворе играют чужие дети… Их крики доносит порывистый ветер. 1921-1922 «Когда ты разлюбишь меня…»
Когда ты разлюбишь меня (А это придет, наверно), Я буду хранить суеверно Всю прелесть последнего дня. Сейчас я тебе дорога , Потому что, сказал, – красива, Но скоро уже фальшиво (А я становлюсь строга) Твои слова зазвучат. И я запрещу – молчи же! И бисер опаловый нижет Огонь острием луча! Февраль 1922 «Все дни одна бродила в парке…» Все дни одна бродила в парке, Потом, портрет в старинной раме Поцеловав, я вечерами Стихи писала при огарке. Какая радость молча жить, По целым дням – ни с кем ни слова! Уединенно и сурово Распутывать сомнений нить, Нести восторг своих цепей, Их тяжестью не поделиться. Усталые мелькают лица, Ты ж пламя неба жадно пей! Какое счастье, что ты там, В водовороте не измучен (Как знать мне, весел или скучен?), Тоскуешь по моим цветам. Как хорошо, что я так жду, И, словно в первое свиданье, Я в ужасе от опозданья, Увидев за окном звезду. 11 февраля 1922 «Я хотела бы видеть тебя почаще…» Я хотела бы видеть тебя почаще, Целовать иногда твои робкие губы, Все другое постыло, не мило, не любо, Даже день предвесенний, молодой и блестящий. Мне так много сказать тебе шепчет совесть, Мне так радостно ждать от тебя ответа… Я больна огнем золотого света, Я не в силах слушать скучную повесть. Я теперь проклинаю суровое время И узоры часов, и минут напевность, Поднимается вот жестокая ревность, Эта цепкая боль, осужденная всеми. Для ребяческих игр выбираю луга я, А во мне уже бродит моя отрава… Ни на что от тебя не имею права, А с весною меня заменит другая. 23 февраля 1922 «Я больше не могу, мне очень тяжело…» Я больше не могу, мне очень тяжело, Неровно мы наш подвиг поделили. Могу тебе сказать: «О друг мой: или – или!», Но наше будущее хрупко, как стекло. Слова последние останутся за мною. Мне не страшна грядущей дали мгла. Но миг сегодняшний, жалею, не могла Сказаться ни усталой, ни больною, Чтоб вновь в бессвязных мыслях отойти От будней призрачных, таких уже неблизких. И видеть зной в луны и солнца дисках, Что льется мне на сонные пути. В пещере маленькой, где праздничные ясли, Не сковывают и не тают льды, Идем по кругу медленной звезды, Пока мы оба к жизни не погасли! 13 марта 1922 |
