— А Никсон не был проходимцем, а соседский парень, который убил свою семью, всегда был таким милым и вежливым… Это старая история, мистер Брейжер. Внешность обманчива… Короче говоря, общественный миф о судье Чайлдсе в значительной степени слагается из его многочисленных подвигов в Корее. Фактически же этого не было.

— Ну и что?

— Ну и что? И это ваш ответ? Вся страна обманута фантазиями, которые придумали вы, а вам безразлично. Зачем вы это сделали? — Сюзанна надеялась, что зашла не слишком далеко… В конце концов, она не знала точно, насколько велика его роль в корейском сценарии Чайлдса.

Брейжер растерянно дергал ручки своего кресла, будто раздумывая, в какую сторону двинуться, затем поднял на нее глаза и спросил:

— А каких взглядов вы придерживаетесь, мисс Пиншер? Либеральных, консервативных? Или вам все равно?

— Скорее, умеренных.

— Это как же?

— Я стараюсь действовать по ситуации. Иногда занимаю позицию, которую можно назвать либеральной, а иногда — консервативную.

Брейжер взглянул на Шерил, которая стояла, прислонившись к стене.

— Дай-ка мне рубашку.

Она быстро исчезла в спальне и через минуту принесла мятую красную клетчатую рубаху, которую он, не застегивая, накинул на свои массивные плечи.

— Мои политические взгляды не имеют никакого отношения к этому делу, мистер Брейжер, — сказала Сюзанна. — Что меня удивляет, так это зачем вам и судье Чайлдсу понадобилось создавать фальшивку?

— Я этого вам не говорил.

Сюзанна выдвинула стул из-за письменного стола, села и произнесла как можно спокойнее:

— Мистер Брейжер, я здесь не для того, чтобы ссориться. То, что произошло в Корее между вами и судьей Чайлдсом, — дело ваше и больше ничье, если только, конечно, это не имеет отношения к убийству Кларенса Сазерленда. Я вам не враг. Я делаю свое дело и пытаюсь его делать…

— Значит, должны понять.

— Что понять?

— Что и мы делали то, что должны были.

— Извините, не поняла.

— Корее нужен был герой. До Вьетнама. Может, если бы нам больше повезло там, то Вьетнама и вовсе бы не было. Так или иначе, никто до конца не понимал, что происходит. Это была акция Объединенных Наций, реализованная, в основном, американцами. Макартур всех запутал, жалуясь, что ему не позволяют выиграть войну, — Гарри Трумэну пришлось его уволить за неповиновение… за то, что тот забыл, кто главнокомандующий. Гарри был прав. Но стране было просто необходимо чем-то гордиться, и мы постарались создать героя… Чайлдса… Он как будто был создан для этой роли — своего рода вдохновляющая идея для нашей страны. Черт возьми, ведь фотография с поднятием флага на Иво-Джима, которая во время второй мировой войны обошла все журнальные обложки Америки, тоже была подделкой. Фальшивкой, как вы бы сказали, созданной одним военным корреспондентом для того, чтобы дать людям там, дома, ощущение славы и гордости за своих солдат. А это чувство не было фальшивым. Так что…

— Думаю, я вас понимаю, — сказала Сюзанна. — Но когда что-нибудь рассчитано до такой степени, по мне, оно теряет свою ценность. Я хочу сказать, что не считаю, будто цель всегда оправдывает средства.

— Ладно, мисс Пиншер, хватит.

— Мистер Брейжер, повторяю вам: я вовсе не собираюсь усложнять вашу жизнь. Но думаю, вы в состоянии понять, что…

Он зажег сигарету, поехал в кухню и вернулся оттуда с бутылкой джина в руках:

— Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

— У нас есть вино, — откликнулась Шерил из спальни, куда она ушла, чтобы одеться.

— Похоже, вино вам больше по вкусу, — сказал Брейжер, наливая себе полный стакан джина.

— Если я вас правильно понимаю, это означает…

— Это означает, что мне надоел ваш судейский тон, мисс Пиншер. Ну хорошо, вы раскрыли страшную тайну о Корее и Моргане Чайлдсе. Но где вы все это откопали, у этого подонка Сазерленда?

— Вы имеете в виду Кларенса или его отца?

Он насторожился и прикрыл один глаз.

— А вы не так просты, леди.

— То есть?

— Вы заставляете меня чертовски много говорить. — Он покачал головой и выпил еще джина. — Так как все же вы разнюхали обо мне и Чайлдсе?

Она позволила напряжению чуть-чуть ослабнуть. Он сам упомянул Сазерленда и ей просто нужно продолжать эту линию.

— Кларенс Сазерленд узнал об этом из записей своего отца. — Она вспомнила, что видела имя Сазерленда в старой записной книжке Брейжера. — Насколько я понимаю, вы были его пациентом и рассказали доктору Сазерленду про Чайлдса и про Корею. Ну а его сын каким-то образом извлек эту информацию у отца и воспользовался ею для того, чтобы очернить Чайлдса…

С ее стороны вся эта тирада была чистым предположением, но выражение лица Брейжера, казалось, подтверждало сказанное. Он снова наполнил свой стакан и повернулся к окну. Шерил вернулась из спальни, уже одетая: в брюках и в свитере.

— Вы хорошо сработали, Сюзанна Пиншер. За вас. — Он взял свой стакан. — За Шерлока Холмса, Филиппа Марлоу, Трэвиса Макги и Сюзанну Пиншер — сыщиков одного полета, и так далее… Итак, вы знаете страшную тайну… Что же вы собираетесь с ней делать?

— Ничего, если только, как я уже сказала, она не имеет отношения к делу Сазерленда.

— А если имеет?

— Если имеет, то мне придется…

— Послушайте, а что если Морган Чайлдс действительно убил молодого Сазерленда, чего я, конечно же, не утверждаю… Я хочу сказать, велика ли потеря: ядовитый змей, вымогатель, готовый в любой момент предать национального героя ради своей личной выгоды? Подумайте об этом, леди, сравните этих людей, положите их на чаши весов. Сазерленд был мерзавцем. Морган Чайлдс для миллионов американцев олицетворяет идеал, каких уж больше не будет. Назовите, кто в наши дни достоин звания героя, на кого можно равняться, кто готов бороться за идеалы, защищать добродетель в Америке? Спортсмены? Смешно. Единственное, на что может равняться молодежь, так это на суммы их контрактов. Кинозвезды? Забудьте. Политики? Но те из них, что не привлечены к уголовной ответственности или не занимаются подслушиванием разговоров, всецело поглощены выуживанием денег у налогоплательщиков, простых людей, финансирующих их избирательные кампании… — Он наклонился вперед в кресле. — У нас с Морганом есть свои проблемы, но это наши проблемы, а не ваши. Чайлдс кое-что значит для вас, для меня, для каждого человека в Америке. Он заседает в высшем суде страны, и ему предоставлено право судить о законности тех или иных юридических акций. Он никому себя не продавал. Он за честность и порядочность — вещи, которые теперь не часто встретишь. А вы знаете, что в Америке есть целая сеть молодежных групп, чьим кумиром является Морган Чайлдс, и миллионы этих парней и девчонок готовы пойти за ним на защиту этих идеалов.

— Мне все ясно, мистер Брейжер, и я даже согласна со многим из того, что вы говорите. Так же рассуждает и мой отец. У меня у самой трое детей, и меня волнует, на кого они будут равняться. Я встречалась с судьей Чайлдсом, собственно говоря, я с ним летала, и он мне понравился: чем-то похож на моего отца… Но если Кларенс Сазерленд, чем бы он ему ни грозил, мог спровоцировать его на убийство, это уж слишком…

— Оставьте вы это дело, — сказал Брейжер.

— Я не могу.

— Бросьте, — произнес он, не поворачиваясь. — Есть вещи поважнее, с которыми надо считаться.

— Мистер Брейжер, убит человек…

Он развернул кресло так круто, что стакан вылетел из его рук и упал под ноги Шерил. Та подняла его, сгребая руками с полу кубики льда. Брейжер закричал:

— Да, Морган Чайлдс — это фигура. Он что-нибудь да значит, черт возьми, и для Америки, и для меня. В Корее он спас мне жизнь…

— Я разделяю ваши чувства, мистер Брейжер, но я должна все же спросить вас… Это Морган Чайлдс убил Кларенса Сазерленда?

Он проговорил медленно, едва подавляя гнев, тяжело выговаривая каждое слово:

— Убирайтесь вон. Пока я еще могу владеть собой.

Не отрывая от него глаз, Сюзанна попятилась в прихожую, куда следом за ней выскочила Шерил. Закрывая за ней дверь, Шерил сказала: