В Лондоне произошла третья и, на первый взгляд, безотносительная встреча. В течение последних трех недель мистер Гарольд Робертс, кандидат на должность директора «Бормак Трейдинг Компани», обладатель тридцати процентов акций этой компании, обрабатывал председателя, майора Лютона.

Он несколько раз приглашал его на ланч и однажды даже нанес ему визит домой в Гилфорд. Они стали почти друзьями.

В дружеских беседах Робертс ясно дал понять, что для того, чтобы деятельность компании сдвинулась с мертвой точки и она, вернувшись в рабочее состояние, занялась делом – производством каучука или какой-нибудь торговлей, потребуется вливание свежего капитала. Майору Лютону тоже было это понятно. Уловив удобный момент, мистер Робертс предложил председателю, чтобы компания предприняла новый выпуск акций один к двум, общим количеством в полмиллиона штук.

Поначалу майор был явно ошарашен смелостью, даже скорее наглостью такого хода, но мистер Робертс заверил его, что банк, чьим представителем он является, сочтет такое вложение капитала вполне резонным. Робертс также добавил, что все новые акции, которые не раскупят старые или новые акционеры, будут приняты по полной стоимости Цвинглибанком с одобрения его клиентов.

Самым привлекательным оказался довод о том, что, когда сообщение о появлении новых акций достигнет биржи, изначальная стоимость акций «Бормак Трейдинг Компани» вырастет вдвое от прежней – один шиллинг и три пенса. Майор Лютон сразу вспомнил, что у него самого в наличии акций на сто тысяч, и согласился. Стоит человеку один раз дать слабину, он уже не сможет остановиться. Так было и с майором.

Все остальные предложения мистера Робертса были приняты безоговорочно.

Новоявленный директор доказывал, что они в паре составят кворум и полномочны принять резолюцию о расширении деятельности компании. По настоятельному требованию майора остальным четырем директорам были все же отосланы письма, уведомляющие о созыве внеочередного заседания совета, на котором будет обсуждаться нынешнее положение дел компании и возможность выпуска дополнительного пакета акций.

На заседание явился только секретарь компании, городской поверенный. Резолюция была принята, и появление на бирже новых акций объявлено. Созывать собрание всех акционеров не было никакого смысла, так как еще в далеком прошлом в уставе было записано одобрение возможного притока нового капитала, но с тех самых пор это событие еще ни разу не произошло.

Старым акционерам был дан приоритет в приобретении новых акций, для чего разосланы письма с указанием количества этих акций. Разрешалось также приобретать любые акции из тех, которые ранее были отвергнуты другими акционерами.

Спустя неделю все бумаги и чеки, подписанные месье Адамсом, Боллом, Картером и Дэвисом, заверенные Цвинглибанком, сосредоточились в руках секретаря компании.

Каждый намеревался закупить новых акций по 50 000 штук, включая ту долю, которая была им предназначена изначально.

Акции должны были быть выпущены равноценные – на четыре шиллинга каждая, а при существующих ценах на старые акции почти в треть от этой суммы предложение становилось не слишком выгодным. Два биржевых спекулянта, заметив объявление в прессе, быстро вылезли с предложением застраховать выпуск акций, чуя, что пахнет жареным. И они бы наверняка преуспели, будь на месте мистера Робертса кто-нибудь другой. На бирже уже была его собственная заявка от имени Цвинглибанка о намерении скупить все акции, оставшиеся от распределения между акционерами «Бормак Трейдинг Компани».

Какой-то идиот из Уэльса закупил тысячу акций по самой высокой цене, а еще три тысячи были раскуплены восемнадцатью акционерами, разбросанными по всей стране, которые, видимо, с детства не проявляли способностей к арифметике или считали себя ясновидящими. Мистер Робертс сам не спешил покупать эти акции. Он был только кандидатом в директора и своей доли не имел. Но все оставшиеся в день закрытия распродажи, в три часа дня 20 мая, он выписал на имя Цвинглибанка, который, в свою очередь, выступал в интересах клиентов – неких господ Эдвардса и Фроста. И вновь банк воспользовался открытыми счетами компании.

Правила Устава компании тоже не помогли разоблачению.

Месье Адамс, Болл, Картер и Дэвис владели теперь каждый по 75 000 акций от первой продажи и по 50 000 – от второй. Но поскольку количество акций в обращении теперь возросло от миллиона до полутора, каждый из них стал обладателем не более чем десяти процентов пакета и, таким образом, мог сохранить свою анонимность. Месье Эдвардс и Фрост являлись обладателями 148 000 акций каждый, что соответственно тоже не превышало десяти процентов.

А вот что осталось в тайне от публики и даже от директоров, так это то, что сэр Джеймс Мэнсон являлся обладателем 796 000 акций компании «Бормак», то есть преобладающей части всего пакета. Пользуясь услугами Мартина Торпа, он держал под контролем всех шестерых несуществующих акционеров, которые с таким трудом наскребли свои десять процентов. И теперь они все с тем же Мартином Торпом могли давать указания Цвинглибанку по связям с компанией. Банк же, в свою очередь, действовал через своего преданного слугу мистера Робертса. Используя свои полномочия, шестеро невидимок за спиной Цвинглибанка действовали руками Гарольда Робертса и могли теперь вертеть компанией, как хотели.

Сэру Джеймсу Мэнсону пришлось выложить за 300 000 акций 60 000 фунтов стерлингов, а за полмиллиона нового выпуска 100 000. Но к тому времени, когда каждая акция потянет на рынке 100 фунтов стерлингов, а это должно было произойти после «неожиданного открытия» Хрустальной горы компанией «Бормак» в самом сердце Зангаро, он рассчитывал вернуть затраты с лихвой – доход превысит 80 миллионов фунтов стерлингов.

Мистер Робертс летел, как на крыльях, из конторы «Бормак Компани», узнав, что его клиенты – шестеро швейцарских акционеров – получили по неплохой доле. Он прекрасно знал, что, сосредоточив биржевые сертификаты в руках доктора Мартина Штейнхофера, он обеспечивает себе в будущем неплохой куш. Правда, его и сейчас трудно назвать бедным человеком, но старость – не радость… Ну что ж, теперь она во всяком случае будет безбедной.

С наступлением темноты Шеннон и Лангаротти проснулись в кузове пустого французского фургона в Динанте. Разбудил их Марк.

– Труба зовет, – объявил бельгиец.

Шеннон взглянул на часы.

– Ты же сказал, что отправимся с рассветом, – проворчал он.

– К этому времени все должно быть закончено, – сказал Марк. – Надо вывезти отсюда фургоны, пока их не заметили. Можем до конца ночи притулиться где-нибудь у обочины дороги.

Так и сделали, но больше уже никто из них не заснул. Они курили, играли в карты колодой Вламинка, сохранившейся в «бардачке». Сидя под деревьями в стороне от бельгийской дороги и подставляя лица свежему ночному ветерку, они представляли себе, что ожидают рассвета где-нибудь в джунглях Африки, готовясь к началу военных действий. И только проникающий сквозь ветви деревьев яркий свет фар автомобилей, несущихся в сторону Франции, разрушал их мечты.

Коротая предрассветные часы, отбросив надоевшие карты и стараясь утихомирить возбуждение, мешавшее заснуть, каждый занимался привычным делом. Крошка Марк дожевывал последние крошки хлеба и сыра, которые ему дала с собой заботливая подружка Анна; Лангаротти точил лезвие ножа – пусть будет еще острее. Шеннон любовался на звезды и тихо насвистывал.

Переправить через бельгийско-французскую границу нелегальный груз, в том числе и оружие, не составляет никакого труда.

Между морем в Ла Панн и узловой станцией по дороге в Люксембург, недалеко от Лонгви, такая граница протянулась на многие мили, и большая ее часть, на юго-востоке, идет по охотничьим угодьям, покрытым густыми лесными зарослями.

Правда, здесь же границу пересекают несколько дорог и тропинок, ведущих через лес, но ни на одной из них живой души не встретишь.