Литмир - Электронная Библиотека

Военные действия в трех провинциях Южного Судана держали основную массу сухопутных войск и военно-воздушных сил суданской армии пришпиленными к месту, поэтому пять эскадронов египетских истребителей базировались вокруг Хартума и не могли противостоять Израилю в районе Суэцкого канала.

Шеннон нанес визит в посольство Израиля в Париже и сорок минут беседовал с военным атташе. Последний вежливо выслушал его, вежливо поблагодарил и также вежливо выставил за дверь.

Единственное, что мог сказать ему офицер, так это то, что на стороне мятежников в Южном Судане не было израильских советников, поэтому он ничем не может помочь. Шеннон не сомневался, что их беседа записывалась на магнитофонную пленку, которая будет отослана в Тель-Авив, но предполагал, что это так ничем и не кончится. Он считал израильтян первоклассными солдатами и специалистами по разведке, но полагал, что они ничего не смыслят в Черной Африке и проиграют не только в Уганде, но и в других местах.

Помимо Судана, предложений почти не было. Ходили слухи, будто ЦРУ набирает наемников для подготовки антикоммунистических отрядов в Камбодже, и что некоторые из шейхов с берегов Персидского залива сыты по горло зависимостью от британских военных советников и присматривают наемников, которые будут целиком зависеть от них самих.

Поговаривали также, что есть работа для парней, готовых драться на стороне шейхов в пустыне или заниматься охраной дворцов. Шеннон скептически оценивал все эти слухи. Во-первых, он считал, что ЦРУ можно верить не больше, чем капризной бабенке, да и арабы ведут себя ничуть не лучше, когда доходит до дела.

Помимо Персидского Залива, Камбоджи и Судана, набор войн был скудным. Более того, он предвидел в недалеком будущем мерзкую перспективу мирного затишья. В таком случае не остается ничего, кроме работы телохранителем у какого-нибудь европейского торговца оружием. К нему уже подкатывался в Париже один такой тип, которому угрожали, и он хотел обеспечить себя надежным прикрытием.

Прослышав, что Шеннон объявился в городе, и зная его опыт и мгновенную реакцию, спекулянт оружием послал к нему эмиссара с предложением. Хотя Кот от него не отказывался категорически, желания у него не было. Торговец попал в переплет по собственной глупости: сначала послал груз оружия для Ирландской Революционной Армии, а потом предупредил англичан, где его собираются сгружать на берег. Последовала серия арестов, и революционеры рассердились. А когда возникла утечка информации из донесения Белфаста органам безопасности, они просто вышли из себя.

Охранник нужен был прежде всего для того, чтобы припугнуть оппозиционеров, пока страсти не улягутся, и дело не заглохнет само собой. Новость о Шенноне в качестве телохранителя должна была заставить большинство профессионалов поскорее отправиться по домам, пока живы, но эти северо-ирландцы народ неуправляемый, и надеяться на их благоразумие не приходится. Значит, перестрелки не избежать, и французской полиции придется собирать на одной из темных парижских улиц истекающих кровью Фенианцев. Конечно, учитывая, что сам Шеннон происходил из протестантского района Ольстера, никому и в голову не придет его заподозрить в работе по найму.

Однако предложение было пока открытым.

Наступил месяц март, и прошло еще десять дней, но погода оставалась промозглой и сырой, с моросящим целыми днями дождем. Париж выглядел негостеприимно. Оставаться на улице значило наслаждаться «прекрасной» парижской погодкой, а сидеть в четырех стенах стоило немалых денег. Шеннон экономил остатки долларов насколько только возможно. Поэтому он оставил свой номер телефона дюжине людей, которые, по его мнению, могли услышать интересующую его информацию, и прочел несколько романов в мягкой обложке, коротая время в гостиничном номере.

Он лежал, глядя в потолок, и думал о доме. У него фактически уже не было дома, но он до сих пор с этим словом связывал крутые холмы, поросшие низкорослыми деревьями между Тюроном и Донегалом, откуда был родом.

Он родился и вырос поблизости от небольшой деревушки Каслдерг, расположенной в графстве Тюрон, на самой границе с Донегалом. Дом его родителей стоял в миле от деревни на западном склоне холма, обращенного в сторону Донегала.

Они называли Донегал Богом забытой землей. Редкие деревья склонялись к востоку, пригнувшись под порывами суровых ветров с Северной Атлантики.

У отца была небольшая прядильня, на которой ткали знаменитое ирландское льняное полотно, и он считался помещиком. Отец был протестантом, а почти все его работники и местные фермеры – католиками. В Ольстере это несовместимые понятия, поэтому у молодого Карло не было друзей-мальчишек.

Он дружил с лошадьми, а лошадей в округе было предостаточно.

Скакал верхом еще до того, как смог дотянуться до педалей велосипеда. У него в пятилетнем возрасте был свой пони, и он до сих пор помнил, как приезжал верхом в деревню, чтобы купить на полпенса щербет в кондитерской мистера Сэма Гэйли.

Восьми лет его отослали в частную школу в Англии, по настоянию матери, которая была англичанкой и происходила из зажиточной семьи. Итак, последующие десять лет он учился быть англичанином и растерял характерные черты Ольстера как в манере говорить, так и в привычках. На каникулы он приезжал домой, к своим лошадям и поросшим вереском выгонам. Знакомых сверстников в Каслдерге у него не было, поэтому каникулы проходили для него в здоровом одиночестве, долгих прогулках верхом, когда он мчался галопом, со свистом рассекая воздух.

В то время, как он служил в Королевской морской пехоте, его родители погибли в автокатастрофе на дороге в Белфаст.

Ему было двадцать два года. Он приехал домой в красивых черных крагах, перепоясанный черным ремнем и с зеленым беретом десантника на макушке. После похорон согласился продать старую, почти обанкротившуюся льняную фабрику, запер дом и вернулся в Портсмут.

Это было одиннадцать лет назад. Он дослужил в морской пехоте до окончания срока пятилетнего контракта и, возвратившись к гражданской жизни, менял работу за работой, пока не поступил на место клерка в лондонский торговый дом с большими интересами в Африке. Отрабатывая в течение первого года испытательный срок в Лондоне, он разобрался в запутанной структуре компании, в торговых и банковских операциях, распределении доходов, образовании холдинговых компаний и системе заведения тайных счетов в швейцарских банках. После года практики в Лондоне был назначен на место помощника управляющего филиалом компании в Уганде, откуда через некоторое время отправился в Конго. Итак, вот уже шесть лет он был наемником, часто живя вне закона: в лучшем случае считался солдатом по найму, в худшем – наемным убийцей. Беда в том, что после того, как ты стал наемником, назад пути нет. И вопрос не в том, что нельзя устроиться на работу в какую-нибудь фирму. Можно, если приспичит, в конце концов под чужим именем. Да и не забираясь так высоко, всегда можно было бы наняться на работу шофером грузовика, охранником или, если уж совсем припрет, чернорабочим. Главная проблема заключалась в том, чтобы с этой работой смириться. Сидеть в конторе, выполняя приказы какого-то недоноска в темно-сером костюме, смотреть с тоской в окно и вспоминать заросли джунглей, раскидистые пальмы, запах пота и пороха, натужные крики людей, перетаскивающих джип через переправу, металлический привкус страха во рту перед началом атаки и дикую, безудержную радость от того, что остался в живых после.

Помнить все это и вновь засесть за бухгалтерские книги, а по вечерам втискиваться в переполненную загородную электричку просто невозможно. Он знал, что сживет себя со света, если такому суждено будет случиться. Потому что Африка кусает, словно муха це-це, и, однажды попав в кровь, ее яд не выходит до конца жизни.

Итак, он лежал на кровати и курил, гадая, где бы раздобыть очередную работу.

Глава 5

Саймон Эндин понимал, что где-нибудь в Лондоне наверняка можно раздобыть информацию, в том числе имя и адрес первоклассного наемника. Главная проблема чаще всего заключается в том, где начать поиски и к кому обращаться.

22
{"b":"174842","o":1}