Именно в тот момент, когда он начал рассказывать о семье и их новом доме, сэр Джеймс Мэнсон, напустив на себя соответствующий обстоятельствам скорбный вид, как бы невзначай вспомнил, что в прошлом году видел по телевидению интервью, взятое у Чалмерса на улице.

– Прошу простить меня, – сказал он, – я как-то не взял в толк раньше… то, что случилось с вашей девочкой… какая трагедия.

Чалмерс кивнул и уставился на салфетку. Сначала медленно, а потом все больше проникаясь доверием, он начал рассказывать своему шефу о Маргарет.

– Вы не сможете это понять, – вставил он по ходу рассказа.

– Я могу попытаться, – тихо сказал сэр Джеймс. – У меня ведь тоже есть дочь. Конечно, она старше.

Через десять минут в разговоре наступила пауза. Сэр Джеймс Мэнсон вытащил из внутреннего кармана сложенную вдвойне бумагу.

– Даже не знаю, как бы это сказать, – начал он с некоторым смущением, – но… в общем мне, как и всем остальным, известно, сколько времени и сил вы отдаете компании. Я знаю, что вам приходится долгие часы проводить на работе, а напряжение, связанное с этой личной драмой, не может не сказываться ни на вас, ни без сомнения, на миссис Чалмерс. Поэтому сегодня утром я передал это распоряжение в свой банк.

Он протянул Чалмерсу ксерокопию письма, и тот погрузился в чтение. Письмо было кратким и конкретным. Управляющему «Кауттс Бэнк» предписывалось каждый первый день месяца пересылать по почте пятнадцать банкнот, достоинством 10 фунтов каждая, доктору Гордону Чалмерсу, на его домашний адрес. Переводы должны производиться в течение десяти лет, если не поступит дополнительных распоряжений.

Чалмерс поднял глаза. На лице его хозяина застыло сосредоточенное выражение с легким налетом смущения.

– Спасибо, – мягко произнес Чалмерс.

Сэр Джеймс положил ему руку на локоть и слегка пожал.

– Больше не будем об этом. Выпейте коньяку.

По пути в контору Мэнсон предложил высадить Чалмерса у вокзала, откуда он может добраться до Уотфорда на поезде.

– Я должен вернуться в контору и что-то придумать с этим Зангаро и вашим отчетом, – сказал он.

Чалмерс смотрел из окна такси на поток машин, устремившихся из Лондона в конце пятницы.

– Что вы намерены с ним делать? – спросил он.

– Честно говоря, пока не знаю. Конечно, мне не хотелось бы давать ему ход. Жаль смотреть, как все уплывет в чужую страну, а так и будет, если ваш отчет попадет в Зангаро. Но что-то я рано или поздно должен буду им отослать.

Наступила еще одна долгая пауза, пока такси сворачивало на привокзальную площадь.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил ученый.

Сэр Джеймс глубоко вздохнул.

– Да, – сказал он негромко. – Выбросьте образцы Малруни так же, как вы поступили бы с обычными камнями и песком. Полностью уничтожьте свои записи. Возьмите копию своего отчета и сделайте точно такую же с одним отличием – пусть там будет отражено, что анализы достоверно подтверждают наличие низкопроцентной оловянной руды, которую экономически невыгодно добывать. Сожгите оригинальную копию своего отчета. А после этого никогда не упоминайте о нем.

Такси остановилось, и поскольку никто из пассажиров не сдвинулся с места, водитель просунул нос сквозь окошко в защитном экране и обратился к сидящим на заднем сиденье:

– Приехали, командир.

– Клянусь честью, – прошептал сэр Джеймс Мэнсон. – Рано или поздно политическая ситуация может измениться, и, когда это случится, «Мэн-Кон» подаст заявку на концессию для разработки, в соответствии с принятыми в нашем бизнесе нормами.

Доктор Чалмерс выбрался из машины и посмотрел на своего хозяина, сидящего в дальнем углу салона.

– Не уверен, что смогу это сделать, сэр, – сказал он. – Мне нужно все обдумать.

Мэнсон кивнул.

– Конечно. Я понимаю, что просьба не из простых. А почему бы вам не обсудить этот вопрос с женой? Я уверен, что она во всем разберется.

После этого он захлопнул дверь и велел таксисту отвезти его в Сити.

Этим вечером сэр Джеймс ужинал с чиновником из Форин Офис [7]и пригласил его в свой клуб. Это не был один из самых элитных аристократических клубов Лондона, ибо у Мэнсона не было намерения попытаться наскоком взять один из бастионов старого Истеблишмента и в результате оказаться забаллотированным.

Кроме того, у него просто не было времени, чтобы карабкаться по общественной лестнице, и не хватало терпения для общения с надутыми идиотами, которых встречаешь на самом верху, после того как туда взберешься. Светскую сторону жизни он доверил жене. Рыцарский титул вещь полезная, а от остального увольте.

Он презирал Адриана Гуля, которого считал педантичным болваном. Поэтому и пригласил его на ужин. И еще потому, что он работал в отделе экономической разведки ФО.

Много лет назад, когда деятельность его компании в Гане и Нигерии достигла определенного уровня, он согласился занять место в Комитете Сити по Западной Африке. Этот орган был и до сих пор является чем-то вроде профсоюза всех основных фирм, базирующихся в Лондоне и производящих операции в Западной Африке. Озабоченный вопросами торговли, а значит, и финансами, куда более, чем, например, Комитет по Восточной Африке, КЗА периодически производил обзор событий, как коммерческого, так и политического свойства, происходящих в Западной Африке. Частенько и те и другие были настолько тесно связаны друг с другом, что становились трудно отделимы друг от друга. Комитет подпитывал министерства иностранных дел и торговли предложениями по поводу того, что, по их мнению, соответствовало бы разумной политике в интересах Британии.

Сэр Джеймс сказал бы проще. Он сказал бы, что они существовали для того, чтобы говорить правительству, как себя вести в этой части мира, чтобы увеличить доходы. И был по-своему прав. Он сидел на заседаниях Комитета во время гражданской войны в Нигерии и слышал, как различные представители банков, шахт, нефтяных и торговых компаний высказывались за скорейший конец войны, что было синонимом быстрой победы правительственных войск.

Легко догадаться, что Комитет предложил правительству оказать поддержку Федералам, если те проявят стремление к победе, причем безотлагательной и при условии, что британские источники информации на местах смогут подтвердить это. После этого они сидели и смотрели, как правительство, по совету Форин Офис, развязывает очередную грандиозную нелепую африканскую авантюру. Вместо того, чтобы закончиться через полгода, она затянулась на два с половиной. А Гарольд Вильсон, как и подобает политику, скорее слетал бы на луну, чем признался, что его любимчики от его же имени наломали дров.

Мэнсон лишился солидных доходов с выведенных из строя шахт и из-за невозможности доставить продукцию на побережье в условиях непредсказуемой работы местных железных дорог в то время. Но Мак-Фадзин из компании «Шелл-БП» потерял куда больше на нефти.

Адриан Гуль в течение долгого времени осуществлял связь ФО с Комитетом. Теперь он сидел напротив Джеймса Мэнсона за столиком в укромном алькове: белоснежные манжеты торчат из-под рукавов на положенные дюйм с четвертью, на лице застыло напряженное выражение.

Мэнсон рассказал ему полуправду обо всем происходящем, полностью исключив упоминание о платине. Он ограничился оловом, правда, увеличив его количество. Имело бы смысл начать разработку, конечно, но он, честно говоря, побаивается слишком явной зависимости президента от русских советников.

Долевое участие в доходах зангарийского правительства сулит приличные поступления и, таким образом, ведет к укреплению существующей власти, но раз диктатор всего лишь марионетка в руках у русских, кому нужно укреплять его могущество?

Гуль все это переварил. На лице его возникло выражение глубокой сосредоточенности.

– Чертовски сложное решение, – произнес он сочувственно. – Я просто преклоняюсь перед вашим политическим чутьем. В настоящий момент Зангаро на грани банкротства, обстановка крайне неясная. Но если они разбогатеют… да, вы совершенно правы. Настоящая дилемма. Когда вы должны отослать им результаты анализов?