Долент не стоило никакого труда быть приглашенной в лучшие семьи Фив, где с радостью принимали персону такого высокого происхождения. Дочь Сети объясняла свое пребывание на юге желанием лучше узнать эту чудесную провинцию, вкусить прелести деревенской природы и приблизиться к огромному храму Амона в Карнаке, где она рассчитывала останавливаться вместе с мужем.

Во время приемов и частных бесед Долент изливала свои откровения по поводу Рамзеса. Кто лучше нее проник в его тайны? Сети был великий фараон, безупречный владыка, Рамзес же будет тираном. Высшее общество Фив больше не будет играть никакой роли в государственных делах, храм Амона будет получать меньше средств, простолюдины вроде Амени займут места знати. Постепенно, деталь за деталью, она рисовала отталкивающий портрет Рамзеса и устанавливала все более тесные связи с его противниками.

Сари, со своей стороны, занялся набожными людьми. Он, раньше руководивший прославленным заведением Капа, согласился на скромную должность преподавателя одной из школ писцов Карнака и вступил в группу украшавших алтари храмов цветами. Его смирение было оценено, влиятельные члены религиозной иерархии с удовольствием беседовали с ним и приглашали к своему столу. Тут уж Сари изливал всю свою желчь, как и супруга.

Ему позволили посетить большую стройку, где работал Моисей. Сари восхитился произведением своего бывшего ученика: никакой колонный зал не мог сравниться с залом Карнака, размеры которого были под стать богам.

Моисей окреп. Бородатый, с загорелым лицом, он предавался размышлениям в тени огромной капители.

— Как я рад снова увидеть тебя! Ты — еще один из моих учеников, добившийся блестящего успеха…

— Не спешите так говорить. Пока не воздвигнут последнюю колонну, я не буду спокоен.

— Твоим трудолюбием не перестают восхищаться.

— Я всего лишь контролирую труд других.

— Твои достоинства, Моисей, проявились в полную силу, и я ставлю это себе в заслугу.

— Вы проездом в Фивах?

— Нет, мы с Долент обосновались в поместье в окрестностях, я преподаю в школе Карнака.

— Похоже, что вы впали в немилость.

— Так и есть.

— Какова причина?

— Хочешь знать правду?

— Как пожелаете.

— Ее нелегко высказать…

— Я не намерен заставлять вас рассказывать.

— Виновник — Рамзес. Он выдвинул против собственной сестры и против меня ужасные обвинения.

— Без доказательств?

— Абсолютно без доказательств! В противном случае он отдал бы нас под суд.

Этот аргумент поколебал Моисея.

— Рамзес опьянен своей властью, — продолжал Сари, — его сестра напрасно потребовала от него большей сдержанности. На самом деле он совсем не изменился, его непримиримый и взбалмошный характер не соответствует обязанностям, которые ему были доверены. Поверь мне, я первый об этом сожалею, я тоже пытался его образумить, но все напрасно.

— Вас не тяготит эта ссылка?

— Ссылка — это сильно сказано. Эта местность великолепна, в храме мы находим отдохновение, и я доволен тем, что могу делиться своими знаниями с детьми. Мои честолюбивые годы прошли.

— Вы не считаете себя жертвой несправедливости?

— Рамзес — соправитель.

— Злоупотребление властью наказуемо.

— Пусть лучше все остается как есть, но опасайся Рамзеса.

— Почему?

— Я убежден, что он под любым предлогом будет избавляться по одному от всех своих старых друзей. Одно их присутствие мешает ему, как и Нефертари, с тех пор, как они поженились. Эта женщина разлагает его сердце и разум. Смотри, Моисей, будь осторожен! Для меня уже слишком поздно, но придет и твоя очередь.

Еврей размышлял дольше обычного. Он испытывал уважение к своему бывшему наставнику, к тому же и речь того была лишена агрессивности. Неужели Рамзес свернул на плохой путь?

Лев и рыжий пес встретили Нефертари благосклонно, она одна, за исключением Рамзеса, могла гладить хищника, не рискуя быть исцарапанной или укушенной. Раз в десять дней молодая чета устраивала себе отдых и отправлялась за город. Боец бежал рядом с повозкой, а Дозор удобно устраивался у ног своего хозяина. Они завтракали на краю поля, восхищенно следили за полетом ибисов и пеликанов, приветствовали деревенских жителей, очарованных красотой Нефертари. Молодая женщина умела со всеми находить общий язык. Она не раз незаметно помогала крестьянам, сраженным старостью или болезнью, стараясь способствовать улучшению условий их жизни.

И перед Туйей, и перед простой служанкой Нефертари оставалась сама собой, всегда внимательной и спокойной, она обладала всем тем, чего так не хватало Рамзесу: терпением, сдержанностью и мягкостью. Каждый ее поступок был отмечен печатью будущей царицы. С первого мгновения Рамзес осознал, что она будет незаменимой.

В них росла любовь, сильно отличающаяся от той, которую Рамзес испытывал к Красавице Изэт. Как и она, Нефертари умела отдаваться удовольствию и наслаждаться страстью своего возлюбленного, но даже когда их тела сливались, иной свет сиял в ее глазах. Нефертари, в отличие от Красавицы Изэт, разделяла все самые сокровенные мысли Рамзеса.

Когда наступила зима двенадцатого года царствования его отца, Рамзес попросил у него разрешения отвезти Нефертари в Абидос, чтобы она смогла увидеть и пережить мистерии Осириса и Исиды. Царская чета и соправитель с супругой все вместе отправились в священный город, где Нефертари была посвящена в мистерии.

На следующий день после церемонии царица Туйя передала ей золотой браслет, который она должна была надевать во время исполнения ритуалов в качестве помощницы супруги фараона. Молодая женщина была растрогана до слез. Пройденный ею путь не увел ее от храма.

— Мне это не нравится, — пожаловался Амени.

Зная ворчливый характер своего личного секретаря, Рамзес иногда не очень внимательно прислушивался к нему.

— Мне это совсем не нравится, — повторил он.

— Тебе попался некачественный папирус?

— Не беспокойся, я бы не взял его. Ты ничего не замечаешь вокруг себя?

— Здоровье Фараона в порядке, моя мать и супруга — лучшие в мире друзья, в стране — мир, Гомер пишет… Чего еще пожелать? Ах, да! У тебя все еще нет невесты!

— Мне некогда заниматься этой ерундой, ты ничего больше не заметил?

— Если честно, нет.

— Ты утонул в глазах Нефертари. Как упрекнуть тебя в этом? К счастью, я за всем слежу и ко всему прислушиваюсь.

— И что же ты слышишь?

— Тревожные слухи, твою репутацию пытаются подорвать.

— Шенар?

— Нет, в последние месяцы твой старший брат ведет себя на удивление скромно, но зато со стороны двора раздается все больше замечаний.

— Это не имеет значения.

— Я не согласен с тобой.

— Я уберу со своего пути всех этих пустословов!

— Они знают это, — заметил Амени, — поэтому и будут бороться с тобой.

— За пределами дворцовых коридоров или приемных залов своих роскошных поместьев у них ни на что не хватит смелости.

— Ты говоришь верные слова, но я боюсь, что мои враги вступят в сговор.

— Сети выбрал своего наследника, остальное — лишь вздорные пересуды.

— Ты думаешь, Шенар смирился?

— Ты сам только что признал, что он ведет себя тихо.

— Именно это меня и беспокоит, это так на него не похоже.

— Ты слишком много волнуешься, друг мой. Сети защищает нас.

— «Пока он жив», — подумал Амени, решившись предостеречь Рамзеса от опасности, грозившей ему.

Дочь Рамзеса и Нефертари прожила всего два месяца. Тщедушная и болезненная, она вернулась в царство теней. Нефертари чрезвычайно тяжело переживала это, и ее состояние беспокоило врачей. В течение трех недель Сети лечил ее гипнозом, давал ей энергию, необходимую, чтобы победить горе.

Рамзес почти все время находился возле своей супруги. Нефертари ни разу не пожаловалась. Смерть очень часто уносила младенцев, не считаясь с их происхождением. Нефертари любила Рамзеса и готова была еще дать ему детей.