Комендант крепости принял царя и его сына в парадной зале крепости Бухен, где он вершил правосудие после того, как его решения были одобрены визирем.

Знатным гостям предложили прохладного пива и фиников.

— Нубийский наместник в отъезде? — спросил Сети.

— Он должен вот-вот вернуться, Ваше Величество.

— Он что, сменил место проживания?

— Нет, Ваше Величество, он захотел лично ознакомиться с обстановкой в краю Ирэм, на юге от третьего водопада.

— Обстановкой… вы имеете ввиду восстание?

Комендант избегал взгляда Сети.

— Вероятно, было преувеличением это так назвать.

— Неужели наместник отправился так далеко, только чтобы остановить несколько воров?

— Нет, Ваше Величество, мы держим местность под контролем, и…

— Почему ваши отчеты уже несколько месяцев преуменьшают опасность?

— Я пытался сохранить объективность. Среди нубийцев в этой провинции действительно наблюдаются небольшие волнения, но…

— Два каравана подверглись нападению, одним колодцем завладели разбойники, убит воин разведки… Это вы называете небольшими нападениями?

— Бывало и похуже, Ваше Величество!

— Ну тогда я хочу знать правду.

Бесхарактерность высшего вельможи возмутила Рамзеса. Подобные трусы не должны служить Египту! На месте своего отца он немедленно сместил бы его с должности и послал на передовую.

— Мне кажется бесполезным вносить смятение в ряды наших войск, даже если определенные волнения нарушили спокойствие.

— Каковы ваши потери?

— Надеюсь, что их нет. Наместник уехал во главе опытного отряда. При одном его виде нубийцы сложат оружие.

— Я подожду три дня, не больше, затем вмешаюсь сам.

— В этом не будет необходимости, Ваше Величество, но я почту за честь принять вас. Сегодня вечером устраивается небольшой праздник.

— Меня там не будет. Позаботьтесь о том, чтобы у моих воинов было все необходимое.

Второй водопад представлял собой неистовую и впечатляющую картину. Высокие скалы сжимали Нил, пробивающий себе проходы в узких каналах, огромные валуны базальта и гранита пытались поглотить их. Река бурлила, кипела и билась о них с такой силой, что, с диким ревом преодолев очередное препятствие, снова разгонялась вдали. Волны рыжего песка замирали на красных берегах, усеянных голубыми камешками. Тут и там пальмы с раздвоенными стволами добавляли нитку зеленого цвета.

Рамзес всей душой переживал каждый изгиб Нила. Он следовал за ним в его битве против скал и побеждал вместе с ним. Река и Рамзес, казалось, слились в одно.

Маленький городок Бухен за тысячу миль от войны, в которую никто не верил, был в праздничном настроении. Тринадцать египетских крепостей отбили охоту у захватчиков, а большое пространство обработанных земель в крае Ирэм, казалось, было залогом спокойного счастья, которое никто и не думал разрушать. По примеру своих предшественников Сети ограничился тем, что показал свои военные возможности, дабы напугать противников и укрепить мир.

Обходя лагерь, Рамзес заметил, что ни один воин не думает о битве. Спали, пировали, заигрывали с красавицами-нубийками, играли в кости, говорили о возвращении в Египет, но ни один из них не чистил оружия.

Наместник, однако, еще не вернулся из края Ирэм.

Рамзес отметил склонность людей не соглашаться с очевидным, питаясь иллюзиями. Действительность казалась им настолько неудобоваримой, что они насыщались миражами, будучи уверенными при этом, что свободны от их пут. Человек был одновременно жертвой и виновником. Сын Фараона поклялся себе не закрывать глаза на факты, даже если они не будут отвечать его надеждам. Как Нил, он сразится с камнями и победит их.

На западном краю лагеря, со стороны пустыни, он увидел сидящего на корточках человека, который копал песок, как если бы он зарывал клад.

Рамзес приблизился, заинтересованный, с мечом в руках.

— Что ты делаешь?

— Замолчи, тихо! — потребовал едва слышный голос.

— Отвечай.

Человек поднялся:

— А! Как это глупо! Из-за тебя она уползла.

Сетау! Ты тоже нанялся в поход?

— Конечно, нет… Я уверен, в этой норе пряталась черная кобра.

Одетый в свой страшный балахон со множеством карманов, плохо выбритый, с матовой кожей и черными волосами, блестящими в свете луны, Сетау совсем не походил на воина.

— Хорошие колдуны говорят, что яд нубийской змеи исключительно силен. Поэтому этот поход для меня был настоящей находкой.

— А опасность? Ведь идет война!

— Я не чувствую ее кровавого запаха. Я вижу только, как эти тупые воины обжираются и напиваются. В сущности, это самое безопасное из того, чем они могут заниматься.

— Этот мир не продлится долго.

— Это уверенность или пророчество?

— Думаешь, Фараон стал бы перемещать такое количество войск чтобы устроить парад?

— Мне это неважно. Лишь бы позволяли ловить змей. Их размер и окраска великолепны! Вместо того, чтобы по глупости рисковать жизнью, ты бы лучше ушел со мной в пустыню. Вдвоем мы бы наловили таких змей!

— Я повинуюсь приказам моего отца.

— Ну а я свободен.

Сетау растянулся на земле и вскоре заснул. Он был, пожалуй, единственным египтянином, не боящимся ночных дозоров пресмыкающихся.

Рамзес смотрел на воду и снова разделял с ней непрекращающуюся борьбу. Ночная мгла понемногу рассеялась. Вдруг он почувствовал, что сзади кто-то есть.

— Ты забыл о сне, сын мой?

— Я следил за Сетау и увидел, как несколько змей приблизились к нему, остановились, а потом уползли прочь. Даже во сне он осуществляет свою власть. Не то же ли самое происходит с соправителем?

— Наместник вернулся, — сообщил Сети.

Рамзес взглянул ему в глаза:

— Он усмирил Ирэм?

— Пятеро убитых, двадцать тяжелораненых и поспешное отступление — вот чем закончился его поход. Прогнозы твоего друга оказываются верными. Этот Аша — замечательный наблюдатель, сумевший извлечь правильные выводы из собранных показаний.

— Иногда я неловко чувствую себя при нем, но он удивительно умен.

— К сожалению, он был прав, а множество советников ошибались.

— Это война?

— Да, Рамзес. Нет ничего другого, что я ненавидел бы больше. Но Фараон не должен терпеть бунтовщиков и зачинателей восстаний, иначе царству Маат придет конец и наступит хаос. Последний же порождает несчастья для всех, великих и малых. Египет защищается от нашествия, удерживая контроль над Ханааном и Сирией на севере, на юге — над Нубией. Фараон, который ослабит бдительность, поставит всю страну под угрозу.

— Мы будем сражаться?

— Надеюсь, что нубийцы опомнятся. Твой брат очень настаивал, чтобы я утвердил твое назначение. Он, кажется, считает, что ты отличный воин. Наши противники очень опасны. Если они разойдутся, то будут биться до самой смерти, не чувствуя ран.

— Вы считаете меня неспособным к бою?

— Ты не обязан подвергать себя ненужному риску.

— Вы доверили мне ответственность, и я понесу ее до конца.

— Разве твоя жизнь не важнее?

— Конечно, нет! Тот, кто не верен своему слову, не заслуживает жить.

— Ну тогда сражайся, если восставшие не покорятся. Бейся, как бык, лев и слон. Мечи молнии подобно буре. Иначе будешь сражен.

Армия с сожалением покинула Бухен. Перейдя второй водопад и дамбу, укрепляющую крепость, они углубились в край Куш, покоренный, но населенный крепкими нубийцами, чья доблесть была легендой. Быстро добрались до острова Сай, на котором возвышалось укрепление Шаат, загородный дом наместника. В нескольких километрах вниз по течению Рамзес заметил другой остров — Амара, дикая красота которого покорила его. Если судьба улыбнется ему, он попросит отца, чтобы там соорудили святилище во славу величия Нубии.

В Шаат беззаботных песен уже не было слышно. Крепость, гораздо менее крупная, чем Бухен, была полна беженцев, оставивших богатую равнину Ирэм, захваченную повстанцами. Опьяненные своей победой и бездействием наместника, направившего против них лишь небольшую группу воинов, быстро разбитых, два племени перешли третий водопад и продвигались к северу. Ожила старая мечта завоевать край Куш, выгнать оттуда египтян и начать штурм крепостей.