Сидя на берегу озера с голубыми цветами лотоса, она не могла удержать слез.

— Простите меня, Нефертари.

— Разве в вашей стране вас не будут почитать, как царицу?

— Менелай соблюдет внешние приличия. Он докажет, что он, воин, разрушил город и уничтожил население, чтобы вернуть домой жену и смыть позор. Но жизнь там будет для меня адом: смерть была бы слаще.

Нефертари не стала произносить бесполезных слов. Она посвятила Елену в тайны прядильного искусства. Увлеченная, гречанка целые дни проводила в мастерской, расспрашивая самых опытных ткачих, и принялась за изготовление роскошных платьев. У нее оказались ловкие руки, и она быстро завоевала уважение лучших мастериц. Эта работа помогла ей забыть о Трое, Менелае и неизбежном возвращении до того вечера, когда носилки Туйи внесли в ворота гарема.

Елена убежала в свою комнату и в рыданиях бросилась на постель: приезд великой супруги Фараона означал окончание счастливого периода, какого ей больше никогда не видать. Она пожалела о том, что ей не хватит смелости покончить с жизнью.

Подошла Нефертари и мягко попросила следовать за ней.

— Царица желает видеть вас.

— Я никуда не уйду отсюда.

— Туйя не любит ждать.

Елена покорилась: она снова не вольна была распоряжаться своей судьбой.

Умение египетских плотников поразило Менелая. Слухи, по которым корабли Фараона могли плавать целыми месяцами, оказались оправданными, так как греческие суда были починены на верфях Мемфиса с удивительной быстротой. Спартанский царь видел огромные плоты, способные перевозить целиком обелиски, он видел быстрые парусники и военные суда, с которыми ему бы не хотелось столкнуться. Египетская военная сила не была выдумкой.

Он прогнал мрачные мысли, радуясь, что наконец можно готовить возвращение. Остановка в Египте позволила ему восстановить его обычную энергию. Воины были сыты и здоровы, экипажи — готовы к отплытию.

Менелай воинственным шагом направился во дворец Великой Супруги Фараона, где со времени возвращения из гарема Мэр-Ур жила Елена. Его приняла Нефертари и проводила к его жене.

Вид Елены, одетой по-египетски, в льняном платье на бретелях, показался ему почти непристойным. К счастью, никакой другой Парис не помышлял о том, чтобы украсть ее! Мораль фараонов запрещала подобные вещи, тем более, что в Египте женщины оказались гораздо более независимыми, чем в Греции. Они не были заперты в гинекеях, свободно ходили повсюду с открытым лицом, осмеливались возражать мужчинам и занимали высокие должности. Все это были, конечно, досадные заблуждения, которые Менелай и не подумает перенимать и вывозить к себе на родину.

Елена даже не встала при приближении своего супруга и продолжала сосредоточенно работать над своим ткацким станком.

— Елена, это я.

— Я знаю.

— Ты разве не должна была приветствовать меня?

— С какой это стати?

— Но… я твой супруг и повелитель!

— Единственный повелитель здесь— Фараон!

— Мы отправляемся в Спарту.

— Я еще не закончила свою работу.

— Поднимайся, пойдем.

— Ты уедешь один, Менелай.

— Царь бросился на жену и попытался схватить за руку, но кинжал, который она выхватила, заставил его отступить.

— Не трогай меня, иначе я позову на помощь. В Египте насилие карается смертью.

— Но ты моя жена и принадлежишь мне!

— Царица Туйя доверила мне руководить прядильной мастерской. Это большая честь, которой я хочу быть достойна. Я буду изготовлять платья для придворных дам, и когда мне надоест это занятие, мы уедем. Если тебе не терпится — иди, я не держу тебя.

Менелай разбил два меча и три копья на мельничном камне, которым пользовался пекарь его поместья. Его ярость напугала слуг. Не вмешайся Шенар — стража порядка задержала бы невменяемого. Старший сын Фараона оставался на приличном расстоянии, пока гнев греческого героя не утих. Когда, наконец, рука Менелая устала, Шенар принес ему кубок крепкого пива.

Царь Спарты жадно выпил и сел на камень.

— Эта потаскуха… Что еще за шутку она со мной сыграла?!

— Я понимаю ваш гнев, но он бесполезен. Елена вольна в своем выборе.

— Вольна, вольна! Цивилизация, которая предоставляет женщинам столько свободы, заслуживает исчезновения!

— Вы останетесь в Мемфисе?

— Разве у меня есть выбор? Я стану посмешищем, если вернусь в Спарту без Елены! Народ засмеет меня, и какой-нибудь мой же охранник зарежет меня во сне. Мне нужна эта женщина!

— Дело, доверенное Туйей, — не выдумка. Царица очень ценит вашу супругу.

Менелай ударил кулаком по камню.

— Будь проклята эта Елена!

— Сетовать — это не выход. Теперь у нас одни интересы.

Грек навострил уши.

— Если я стану фараоном, я верну вам Елену.

— Что я должен делать?

— Готовить вместе со мной устранение Рамзеса.

— Но Сети, может быть, проживет сто лет!

— Девять лет царствования утомили моего отца. Он тратит свои силы, не жалея себя для Египта. А я повторяю, что нам нужно время. Когда будет объявлено, что трон освободился, мы должны будем в период траура быстро нанести удар. Такая стратегия на ходу не изменяется.

Менелай принял удрученный вид.

— Это сколько времени придется ждать…

— Удача улыбнется нам, поверьте! Но нам еще предстоит сделать множество деликатных вещей.

Опираясь на руку Рамзеса, Гомер обследовал свое новое владение — поместье на двести квадратных метров, с садом в центре, в трех сотнях метрах от того крыла дворца, где жил соправитель. Стольник, горничная и садовник составляли прислугу поэта, который прежде всего потребовал обильный запас кувшинов с оливковым маслом, аниса и кориандра, чтобы добавлять в вино для аромата. Из-за своего плохого зрения Гомер наклонялся над каждым цветком и кустом. Казалось, их разнообразие не удовлетворяло его. Рамзес начал опасаться, как бы он не счел это красивое, недавно выстроенное жилище недостойным его. Вдруг поэт засиял.

— Ну наконец-то, лимонное дерево! Без него невозможно складывать прекрасные стихи. Это шедевр творения. Дай мне скорее, на что сесть.

Рамзес принес треногий табурет.

— Пусть мне принесут сухие листья шалфея.

— Для лечения?

— Увидите потом. Что вы знаете о троянской войне?

— Что она была долгой и кровопролитной.

— Какое непоэтичное выражение! Я сочиню длинное эпическое повествование, которое расскажет о подвигах Ахилла и Гектора, и назову его Илиада. Мои песни пройдут через века и сохранятся в памяти людей.

Рамзес нашел Гомера немного тщеславным, но ему понравился его пыл.

Из дома вышла черно-белая кошка, подошла к поэту и остановилась в метре от него. Немного поколебавшись, она вспрыгнула ему на колени и замурлыкала.

— Кошка, лимонное дерево и ароматное вино! Я не ошибся в выборе места. Илиада будет шедевром.

Шенар был доволен Менелаем: греческий герой, мужественно приняв очередной удар судьбы, согласился делать то, что было нужно. Чтобы снискать милость Фараона и сословия жрецов, он преподнес храму Гурнахе, посвященному Ка Фараона, греческие амфоры, украшенные желтой каймой и орнаментом из бутонов лотоса. Эти великолепные предметы были помещены в сокровищницу храма.

Греческие моряки и воины, зная, что могут остаться в Египте еще ненадолго, если не навсегда, обосновались в пригороде Мемфиса и стали торговать, обменивая мази, благовония, золотые и серебряные предметы на пищу. Управление Города позволило им открыть лавочки и небольшие мастерские, где они стали работать, применяя свои умения.

Военачальники и лучшие из воинов были приняты в египетскую армию. Им предполагалось поручать работы по благоустройству страны, вроде содержания каналов или починки дамб. Большинству из них предстояло жениться, иметь детей и выстроить дома. Таким образом они, казалось, должны были вписаться в египетское общество. Их присутствие не беспокоило ни Сети, ни Рамзеса. Это был новый «троянский конь», гораздо более утонченный по сравнению с первым.