Нервы его напряглись, когда он остановился у входа. Но, очевидно, на Пути его никто не узнал. Сорок лет назад его лицо было знакомо всем в башнях, но не теперь.

Если на него посмотрят и увидят нечто знакомое, то автоматически решат, что это случайное сходство, не больше. Подсознательное всегда толкает сознание к наиболее логичному заключению. Иногда происходят удивительные совпадения, это естественно. Но совершенно неестественно увидеть Сэма Рида на Путях таким же, каким он был сорок лет назад. Многие из тех, мимо которых он проходил на Путях, родились после фиаско Колонии и смотрели на Сэма равнодушными глазами детства. Те же, кто помнил, были теперь стары, зрение их ослабло, да и множество новых лиц наложилось на тусклое воспоминание.

Нет, он в безопасности, если не считать непредвиденных случаев. Он вошел в стеклянную дверь и обратился к служителю с обычным заказом.

— Постоянно или временно?

— Временно, — ответил Сэм после короткой паузы.

— Быстрая смена? — так называлось быстрое изменение наружности, часто необходимое клиентам этого заведения.

— Да.

Художник принялся за работу. Он был специалистом по маскировке. Голову Сэма он оставил лысой, красные веки и брови отбелил. Для бороды они выбрали грязно-серый цвет.

Он переделал нос и уши Сэма так, как их переделало бы время. Искусственными наращениями он проложил несколько морщин в нужных местах. Борода не скрывала лица Сэма, но когда художник кончил, с лица Сэма глядели сорок лишних тяжелых лет.

— Для быстрого изменения, — сказал мастер, — снимите бороду и измените выражение лица. Убрать морщины быстро невозможно, но можно разгладить правильным выражением лица. Попробуйте, пожалуйста, — он повернул кресло Сэма к зеркалу и заставил его попрактиковаться, пока они не были удовлетворены.

— Хорошо, — сказал наконец Сэм. — Еще мне нужен костюм. — Они выбрали три вещи — шляпу, плащ и башмаки. Простота и быстрота — вот факторы, определявшие выбор. Каждый предмет обладал особыми свойствами: шляпа легко меняла форму, плащ был сделан из такой тонкой ткани, что помещался в кармане. Под большими пряжками башмаков скрывались пышные голубые банты.

Сэм вышел через задний ход, ступая тяжело, как восьмидесятилетний старик. Он вернулся в библиотеку.

Теперь его интересовала хроника криминальных происшествий. В некотором смысле преступные группы похожи на крестьянских пастухов. В поисках сочного корма для скота они передвигаются с одного пастбища на другое. Глядя на экран, Сэм убедился, что характер преступлений не слишком изменился — порок менялся медленнее, чем добродетель.

Сэм облюбовал себе свежее зеленое поле. Он купил бутылочку с красной жидкостью и мощную дымовую шашку. Инструкция объясняла, как нужно применять ее против вредителей в гидропонических садах. Сэм не стал читать — ему уже приходилось пользоваться такой штукой раньше.

Теперь оставалось выбрать место для ловушки. Ему нужны были два переулка, находящиеся поблизости и выходящие на не слишком оживленный Путь. В одном из переулков, как помнил Сэм, находился подвал. Сейчас, как и раньше, он пустовал. Подобрав у входа несколько кусков металла размером с кулак, Сэм спрятал в подвале дымовую шашку.

Он не разрешая себе думать о том, сколько ему еще предстоит сделать. Но при мысли о том, что теперь у него так много времени, им овладела безудержная пьянящая радость, и он не без усилия возвращал себя к насущным делам.

Он отправился на современное зеленое пастбище и пил самое дешевое виски, ни на минуту не забывая, что он очень стар. Он не позволял себе полностью заполнить легкие перед тем, как говорить — у стариков не хватает дыхания, а голос у них тусклый. Результат был убедителен. К тому же он двигался медленно и осторожно, заставляя себя предварительно обдумывать каждое движение. Старики вынуждены двигаться медленно, чтобы успеть обдумать, смогут ли неловкие руки и ноги преодолеть препятствие. Мир столь же опасен для старых людей, как и для малышей. Но дети не знают коварства земного тяготения.

"Джим-о-Венус" было колоритное заведение, какие, наверное, во множестве встречались в старом Риме. Здесь смешивались костюмы и обычаи, попадавшие сюда с более высоких социальных уровней. Глаз наблюдателя мог выхватить в толпе блеск золоченого пояса, кровавый цвет украшенной перьями шляпы, живописные складки красочного плаща.

В «Джим-о-Венус» приходили ради выпивки и азартных игр, тогда как посещавшая более солидные заведения знать предпочитала усовершенствованные игры древности, типа рулетки. Здесь были и механические игры, но все же преобладали кости и карты.

Лица не были знакомы Сэму, но типы людей он знал хорошо. Одним было все равно, где сидеть, другие садились только лицом к двери. Именно эти последние в первую очередь интересовали Сэма.

Он был удивлен, какое большое распространение получили карты, сорок лет назад еще только входившие в моду. Сами карты стали больше форматом и были украшены разными экзотическими рисунками.

Игроки были слишком пьяны, чтобы соблюдать осторожность. Сэм начал давать им советы, потом вступил в игру.

Он расчетливо подобрал партнеров, чтобы выигрывать не слишком заметно. Но он и не рассчитывал здесь на поживу. Карты слишком ненадежная штука. Ему нужно было лишь создать впечатление, что у него водятся деньжата.

Скоро он прервал игру, возмутившись плутнями. Его негромкий старческий тенорок выдавал заметное опьянение. Он вышел из ресторана и остановился, слегка покачиваясь. Следом за ним вышел какой-то человек.

— Послушай, дед, хочешь сыграть еще? — спросил тот. Сэм кинул на него подозрительный взгляд.

— Сезонник?

— Нет!

Сэм позволил втянуть себя в разговор, но держался настороже, пока не убедился, что его зовут не в темный переулок, а в третьеразрядный игорный дом, который он помнил еще ресторанчиком.

На этот раз игра шла более привычными картами. Играя с трезвыми партнерами, Сэм не мошенничал. В результате он утратил все, что имел, и вдобавок влез в долги.

Его отвели к "доку Малларду". Так называл себя низкорослый, лишенный шеи человек с красивыми курчавыми волосами и лицом, смазанным коричневым маслом. Маллард холодно взглянул на Сэма.

— В чем дело? Мне не нужны расписки.

Сэм вдруг осознал, что сорок лет назад этот человек был молокососом, изучавшим то, что Сэму уже давно было известно. Все на мгновение уменьшилось перед ним, как будто он смотрел на Малларда с огромной высоты. Он бессмертен…

Но уязвим. Он убрал из голоса пьяные интонации и сказал:

— Поговорим наедине.

Маллард взглянул на него проницательным взором. Сэм едва удержался от улыбки. Когда они остались одни, Сэм сказал:

— Слыхали ли вы когда-нибудь о Сэме Риде?

— Рид? Рид? А, этот парень из колонии… Конечно, сонный порошок, так?

— Не совсем. Не очень долгий срок. Я — Сэм Рид.

В первый момент Маллард не отреагировал. Очевидно, он рылся в памяти в поисках подробностей давно забытого скандала времен своего детства. Но поскольку афера с колонией была уникальной в истории башни, он, спустя некоторое время, вспомнил…

— Рид мертв, — заявил он. — Все знают…

— Я — Сэм Рид. Я не мертв. Я спал под воздействием порошка, но это можно излечить. Я долго находился на поверхности. И теперь вернулся.

— Ну и что?

— Ничего особенного. Я упомянул об этом, чтобы доказать, что мои расписки имеют обеспечение.

Маллард фыркнул.

— Вы ничего не доказали. Никто не возвращается с поверхности богачом.

— Я оставил здесь деньги перед уходом.

— Я помню эту историю. Правительство отыскало все ваши тайники. У вас не осталось ни пенни, — раздраженно сказал Маллард.

— По-вашему, семь тысяч — ничего! — воскликнул Сэм запальчивым старческим тенорком.

Маллард улыбнулся легкости, с которой он поймал старого дурака.

— Откуда я знаю, что вы Сэм Рид? Как вы можете это доказать?

— Отпечатки пальцев…