Затем он полистал брошюру о Кранстоне, написанную неким Торрансом, и, открыв первую страницу, прочел: “Доктор Дориал Кранстон, пацифист, известный невролог, родился в Луисвилле, штат Кентукки, в…”
Меншен с отвращением захлопнул книжку, в которой тоже в основном утверждалось, что физический контакт между людьми творит чудеса в области человеческих отношений. К его крайнему сожалению, брошюра, посвященная Кранстону, не имела ни малейшего отношения к сегодняшней реальности.
Среда. Профессор Трубридж перехватил Меншена, когда тот возвращался к себе.
— Норман, — сказал он, — я хотел бы поговорить с вами относительно вашего упоминания “Научных футуристических лабораторий” прошлый раз. Если эти люди вошли в контакт с вами, то без колебаний выполняйте то, что они попросят.
В какой-то момент у Меншена создалось впечатление, что эти слова произносит не человек, а автомат, запрограммированный на их произнесение. Однако по некотором размышлении он должен был согласиться, что этот совет не лишен здравого смысла. И подавил вопрос, который мог свидетельствовать о его полном невежестве в данной области. Проглотив комок в горле, он молчал, ожидая дальнейших разъяснений, которые не замедлили последовать от Трубриджа.
— Года три тому назад, — начал тот, — пользующий меня врач, доктор Хоксуэлл, предупредил, что мое сердце начнет сдавать месяцев через шесть. И я, не теряя времени, отправился в клинику Майо. Там мне подтвердили диагноз. Через месяц, когда я уже махнул на все рукой, предоставив событиям идти своим чередом, пришла мысль войти в контакт с “Научными футуристическими лабораториями”, о которых шла речь. Там мне сообщили, что могут имплантировать новое сердце, но это будет стоить десять тысяч долларов. Для большей убедительности мне даже показали одно в банке, которое билось, — живое сердце. Мне сказали также, что могут заменить и другие органы, если в том будет нужда, при соответствующей оплате, конечно.
— Но я полагал, что трансплантация органов невозможна, — начал Меншен, — потому что…
Тут он замолчал, признавшись самому себе, что не это сейчас его занимает. Другое сверлило мозг, как бормашина. Голос Трубриджа, который доносился, как сквозь вату, тем не менее ответил:
— Для них это не проблема, поскольку они открыли новый элемент в электричестве органики.
И тут Меншена поразила одна мысль. Глухим голосом, четко выговаривая слова, он спросил:
— А где же они берут живые органы для трансплантаций?
— Ну… — неуверенно начал Трубридж.
Глаза его округлились. На лице появилось несколько растерянное выражение, и он прошептал:
— Я как-то никогда об этом не задумывался…
Направляясь домой, Меншен все старался отогнать эту, возникшую в разговоре, мысль, пытаясь думать о других вещах.
Этим же вечером Меншен нервно шагал из угла в угол гостиной. Он был страшно зол на самого себя. Ждать, ничего не предпринимая, так долго! Однако проблема оставалась та же самая: что делать, что он может сделать в данной ситуации?
Предупредить полицию?
Эта мысль его не особенно привлекала, поскольку еще оставался шанс, что все устроится само собой. К тому же ему рекомендовали не обращаться в полицию, а просто спокойно подождать.
Что же еще?
Ну, он мог направить письмо в свой банк с распоряжением хранить его там в личном сейфе и огласить в случае, если с ним что-нибудь случится… Да, пожалуй, это неплохая идея.
Он написал письмо. Затем, продолжая сидеть за столом, глубоко задумался. После долгих размышлений, хотя ничего дельного ему в голову не пришло, он начал лихорадочно писать, следуя привычке подходить ко всему с научных позиций. Он покрывал лист строчка за строчкой, излагая свое видение событий.
“Вирджиния случайно обнаружила существование “Научных футуристических лабораторий”. Она исчезает. Меня предупреждает человек, который проникает сквозь стену. Я знаю, что:
1. Доктор Дориал Кранстон, основатель “Научных футуристических лабораторий”, является одновременно оголтелым пацифистом и известным неврологом.
2. Так называемые “футуристы” продают в больших объемах необходимые больным людям человеческие органы. (Речь, возможно, идет о коммерческом предприятии. Источник их получения?)
3. Проникновение сквозь стены является для “футуристов” возможностью продемонстрировать свое могущество и власть, которую они ни с кем не хотят делить (однако от меня они этого не скрывают).
4. Редактор отдела науки “Геральд” Крайдли сообщил Вирджинии, что попытки проконтролировать и расследовать деятельность “футуристов” подавляются в зародыше — свидетельство того, что эти люди обладают определенным иммунитетом во влиятельных и правительственных кругах.
5. Представляется, что им нет никакого смысла относиться к Вирджинии как к кому-то особенному, а не как к… источнику… получения живых внутренних органов…”
Меншен написал последнюю строчку и с ужасом посмотрел на свой список: там не было ни малейшей зацепки, которая позволила бы ему отправиться на поиски Вирджинии, ни малейшего следа, по которому можно было бы пойти.
Подумав еще немного, он написал:
“Если я свяжусь с полицией, а она арестует доктора Кранстона и Эдгара Грея, то Кранстон уйдет сквозь стены, а Эдгар…”
Меншен оторвал перо от бумаги и с каким-то болезненным любопытством стал вчитываться в то, что написал. Эдгар! Вот оно. Если соответствует действительности, что филиалы этих “лабораторий” существуют во всех крупнейших городах мира, то сотни таких Эдгаров занимаются вопросами приема посетителей. Да, конечно… Эдгар!
Что же обнаружила Вирджиния?
И тут он задрожал с головы до пят. Взгляд упал на часы, стоящие на каминной полке. Без одной минуты десять. Если поспешить, то он успеет добраться до улицы возле ресторана как раз в то самое время, когда Вирджиния звонила ему в ночь слежки за Эдгаром. Он сможет установить за ним наблюдение, как это сделала она.
Эдгар находился на том же месте. Меншен поставил машину несколько выше по улице, откуда прекрасно мог наблюдать за Эдгаром, высвеченным конусом света.
Эдгар читал журнал. В одиннадцать тридцать он поднялся, надел шляпу, погасил свет и вышел на улицу, заперев за собой дверь.
Не оглядываясь по сторонам, он решительно направился к ресторану, где Меншен частенько обедал с Вирджинией. Профессор вылез из машины и подобрался к ресторанному окну.
Эдгар у стойки поглощал кусок торта с кофе. Окончив жевать, он бросил на прилавок несколько монет. Меншен едва успел повернуться спиной, как объект его наблюдений толкнул дверь и вышел. Он спустился вниз по улице и через пять минут вошел в слабо освещенное фойе небольшого театрика, который работал всю ночь. Меншен снова вылез из машины и через минуту, чуть задохнувшись, последовал за Эдгаром, который устроился в кресле прямо напротив сцены. Меншен занял место в трех рядах от него.
Три часа утра. Эдгар все еще сидит на месте и круглыми блестящими от возбуждения глазами смотрит на сцену. А Меншен между тем засыпал. Проснулся он как от толчка. На часах шесть сорок пять. Эдгар сидел согнувшись, упершись подбородком в колени. Ноги он для удобства поставил на перекладину стоящего впереди стула. Но он не спал. В семь сорок Эдгар Грей резко встал и направился к выходу из зала.
Меншен проводил его до ресторанчика, находящегося метрах в тридцати. Эдгара обслужили за четыре минуты, а за три последующие он покончил с едой. Официантка привычно сняла с полки корзину с завтраком, уже наполненную, и, забрав ее, Эдгар снова вышел на улицу. В одной из лавчонок по дороге он приобрел четыре журнала.
Без одной минуты восемь Эдгар Грей повернул ключ в замочной скважине конторы. Войдя, он тут же устроился в кресле за окошечком, раскрыл журнал и углубился в чтение.
Вероятно, сегодняшний его день, ничем не отличаясь от вчерашнего, покатится по наезженной колее.
