Вирджиния почувствовала вдруг к нему прилив острой жалости, будто речь шла о ней самой. Какое же он влачит жалкое существование! Какая у него невероятно тусклая, нечеловеческая жизнь!

Вдруг Эдгар вскочил и нажал на одну из кнопок “счетной машины”.

Вирджиния Меншен ошеломленно глядела на это. Дело приобретало все более странный оборот. Одиннадцать часов. Время идет. Одиннадцать тридцать. В одиннадцать тридцать две свет неожиданно погас, и через минуту Эдгар вышел.

На другое утро в четверть девятого Вирджиния Меншен пулей взлетела по лестнице к своей квартире.

— Не спрашивай меня ни о чем, — прошептала она мужу. — Я провела всю ночь на ногах. Все расскажу тебе потом, когда высплюсь, а спать буду целый месяц. Будь добр, позвони в редакцию и извинись за мое отсутствие.

Ей пришлось напрячь все силы, чтобы раздеться, облачиться в пижаму и скользнуть под одеяло.

Когда она наконец проснулась, наручные часы показывали полпятого, а у ее туалетного столика сидела незнакомая женщина, одетая в длинное белое платье.

Совершенно ничего не понимая, Вирджиния Меншен только обратила внимание, что у незнакомки голубые глаза и довольно красивое лицо. Красивое? Пожалуй, да. Если бы не высокомерное и холодное выражение. А фигура тоненькая и гибкая, как у самой Вирджинии. Но что это? Женщина держит в руке нож с длинным и тонким лезвием…

Мягкий голос незнакомки нарушил тишину.

— Когда вы затевали расследование, следовало бы учесть последствия. Вы получите сполна за свое усердие. Хорошо, что вы женщина. Нам мало приходится иметь дела с женщинами.

Она смолкла, и на лице ее промелькнула загадочная улыбка, когда она стала внимательно вглядываться в Вирджинию. А та, медленно приподнимаясь на постели, спрашивала себя, где она могла раньше видеть незнакомку.

— Женщины вызывают симпатию, — продолжала та. — Но скажу вам прямо, моя дорогая, вы впутались в дело, которое будете помнить, — голос незнакомки приобрел ласковый тон, — всю оставшуюся жизнь.

Вирджиния наконец обрела способность говорить:

— Как вы сюда попали?

Помимо настойчивой мысли, что она уже где-то видела эту женщину, Вирджиния не была ни в чем уверена. В словах незнакомки таилась какая-то скрытая угроза, и это постепенно проникало в сознание журналистки. Голос ее стал более строгим, когда она повторила:

— Как вы проникли… в мою квартиру?

Блондинка рассмеялась, обнажив все свои зубы.

— Через дверь, конечно, — ответила она.

Сказано это было с неприкрытым сарказмом. Но это-то как раз и вывело Вирджинию из состояния ступора. Она глубоко вздохнула и поняла, что проснулась полностью.

Прищурив глаза и четко осознавая всю нелепость ситуации, она в упор стала разглядывать незнакомку. Тут взгляд ее приковал дьявольский нож, и в душе стал нарастать беспричинный страх.

Она представила, как возвращается Норман и, войдя в спальню, застает ее зарезанной и лежащей в луже крови. Она просто очень отчетливо почувствовала себя трупом, хотя, конечно, была в действительности жива и здорова Затем представила себя в гробу.

Ужас прокатился по всему телу горячей волной. Глаза вспыхнули и сосредоточились на лице гостьи, и тут страх рассеялся.

— Наконец-то вспомнила, — весело воскликнула она. — Я теперь знаю, кто вы. Вы — жена местного воротилы, Фил Паттерсон. Я видела вашу фотографию в разделе светской хроники.

Страха как не бывало. Вирджиния, наверное, не могла бы членораздельно объяснить причину, но психологически была уверена, что люди, которых она знала и к тому же занимающие определенное положение в обществе, не могут совершить убийство. Убийцами, по ее представлениям, были главным образом незнакомцы, типы, в которых было мало человеческого и которых через определенное время полиция извлекала из безликой толпы. Будучи казнены, они навсегда исчезали из памяти людской.

— А, как же, знаю теперь, — уверенным тоном произнесла она, — вы входите в состав руководства “Научных футуристических лабораторий”.

— Да, это так, — подтвердила женщина, весело кивая головой. — Я оттуда. Но сейчас, — она повысила голос, который зазвучал как колокол, — мне некогда терять время на бесполезную болтовню с вами.

— А что вы сделали с Эдгаром Греем? — нейтрально, как бы не слушая эту Паттерсон, спросила Вирджиния. — Он живет как машина, а не человек.

Женщина в свою очередь, казалось, тоже не слушала ее. Она как будто хотела что-то сделать, но колебалась.

— Я должна выяснить, много ли вам известно, — в конце концов загадочно проговорила она. — Слышали ли вы когда-нибудь, например, о Дориале Кранстоне?

Должно быть, что-то в выражении лица Вирджинии подтвердило ее догадку, ибо она продолжала:

— А! Вижу, что слышали. Ну что ж. Очень вам признательна. Теперь мне совершенно ясно, что вы представляете для нас опасность.

Она снова замолчала, затем поднялась.

— Это все, что я хотела узнать, — странно монотонным голосом повторила она. — Глупо, конечно, вести разговоры с тем, о ком заранее известно, что он должен вскоре умереть.

И, прежде чем до Вирджинии дошел угрожающий смысл ее последних слов, женщина подскочила к постели. Нож, о котором журналистка совсем забыла, сверкнул как молния в руке пришелицы и пронзил левую грудь Вирджинии.

Дикая боль и ощущение раздираемого сталью тела пригвоздили ее к постели. Она еще успела увидеть торчащую из своей груди рукоятку смертоносного оружия, и затем все погрузилось во тьму.

Профессор Норман Меншен, весело насвистывая, вошел к себе домой. Стрелки часов показывали семь. Ему хватило пяти минут, чтобы положить шляпу, трость, повесить пальто, побывать в гостиной и на кухне. Еще раздеваясь в прихожей, он обратил внимание на то, что верхняя одежда Вирджинии висит на месте.

Посвистывая, но теперь уже потише, он подошел к двери спальни и постучал. Изнутри не было слышно ни шороха. Он потихоньку вернулся в гостиную, сел и раскрыл номер “Ивнинг геральд”, который купил по дороге домой.

Владея приемами скоростного чтения, он мог прочитывать двенадцать сотен слов в минуту. Профессор прочел все, за исключением светской хроники.

В половине девятого он отбросил газету.

Посидел, нахмурив брови, поскольку был обижен тем, что Вирджиния дрыхнет до сих пор с самого утра. К тому же ему не терпелось удовлетворить свое любопытство относительно результатов расследования, которое она вела прошлой ночью по “Научным футуристическим лабораториям”.

Он снова постучал в дверь спальни. Ни звука. Тогда он открыл дверь и вошел.

Комната была пуста.

Профессор Меншен забеспокоился. С раскаянием он посмотрел на смятую постель и опустил голову. Потом улыбнулся. После двенадцати лет совместной жизни с Вирджинией он прекрасно знал, какую беспорядочную жизнь ведет его жена журналистка.

Однако оставлять беспорядок в комнате было не в привычках Вирджинии… За исключением одного-двух раз, пожалуй, когда он, естественно, прибирал за нее: поправлял постель, пылесосил ковер и паркет. Конечно, это придется сделать и сегодня…

Перестилая постель, он заметил на покрывале пятнышко крови.

— Ну вот еще и это! — недовольно проворчал профессор. — Не стоило выходить на улицу, если пошла носом кровь. Да еще к тому же ушла без пальто!

Он вернулся в гостиную и послушал по радио новую игру, загадка успеха которой у публики занимала его уже пару недель, а смысл игры он напрасно пытался уловить.

Как и ранее, он и этим вечером ничего в радиоигре не понял. Нортон засмеялся, но смех его прозвучал фальшиво. Передача закончилась, он выключил приемник и снова стал независимо насвистывать.

Наконец профессор посмотрел на часы: было уже одиннадцать.

“Может быть, позвонить в “Геральд”, — подумал он. — Нет, не стоит. Там, в редакции, считают, что она приболела, сам же и предупреждал”.

Пришлось полистать полицейский роман, который мусолился им уже почти месяц. В полночь он отложил книгу и опять посмотрел на часы. Тут уж он ощутил, как его охватывает беспокойство, которое и до того шевелилось где-то в подсознании, когда он еще читал. Нет, нужно что-то предпринимать.