Поэтому получение тяжелой воды служило “прикрытием” для истинного назначения лимфатического сока. Тешили себя надеждой, что если ивды когда-либо заинтересуются этой проблемой, то ограничатся обнаружением только этого его свойства.

Дженет вздохнула и прервала затянувшееся молчание.

— Да, вполне очевидно, что жить стало нелегко! — ограничилась она одной фразой без каких-либо других комментариев. После обеда она уединилась в своей комнате, чтобы собрать в дорогу чемоданы. Когда чуть позже Меренсон заглянул к ней, свет был потушен и молодая супруга уже находилась в кровати. Он тихонько прикрыл за собой дверь.

До десяти вечера нанятый им детектив Джерред так и не позвонил. Меренсон прилег и, видимо, забылся, потому что резко вздрогнул, когда раздался зуммер его видеофона. Быстрый взгляд на настенные часы — уже за полночь, другой взгляд на экран — объявившийся наконец-то инспектор.

— Я нахожусь в клубе, — сообщил тот. — Докладываю о том, что происходило. Прибыв на Верфи, Кладжи сразу же направился в профсоюз астронавтов. Немедленно состоялось заседание комиссии, рассматривавшей его требование об отмене принятого вами решения. Однако после трехчасового обсуждения его просьбу отклонили с мотивацией, что вопрос относится к компетенции высших правительственных структур и никак не затрагивает интересы профсоюза.

Так как Меренсон никак не реагировал, детектив продолжал:

— Кладжи, судя по всему, с этим постановлением смирился. Действительно, он не настаивал на том, чтобы отказ носил официальный характер, что потребовало бы присутствия Меренсона в качестве свидетеля. Напротив, он вернулся в клуб, где поужинал вдвоем с сыном в своей квартире. Затем Кладжи в одиночку сходил на спектакль, откуда и возвратился с полчаса тому назад. Завтра он намеревается позавтракать в клубе, а в одиннадцать утра подняться на борт грузового судна, которое через несколько дней должно доставить его на Миру 92.

В заключение Джерред заявил:

— Скорее всего, он сделал этот демарш перед профсоюзом только затем, чтобы подстраховаться на тот случай, если его работники начнут выражать недовольство вашим приказом. Поэтому, добившись заключения профсоюзов, он успокоился.

Меренсон тоже считал это вполне возможным. Ему уже приходилось иметь дело с аналогичными маневрами, и по большей части они носили чисто формальный характер. Видимо, и этот инцидент относился к той же самой категории.

С учетом оставшегося до отлета на Миру времени Кладжи пришлось бы теперь из кожи лезть вон, решись он продолжать добиваться отмены его указаний.

И все же Меренсон распорядился:

— Пусть за ним наблюдают до самого отлета.

Спал он превосходно, но, видимо, чрезмерно расслабился. Когда он, позавтракав, направился к своему гирокару, стоявшему на крыше дома, то не заметил двух неизвестно откуда вынырнувших молодых людей.

— Господин Меренсон? — уточнил, подойдя, один из них.

Меренсон поднял глаза. Перед ним стояли молодые, хорошо одетые и крепкие на вид парни.

— Да, это я, — ответил он, — в чем…

Ему разрядили газовый пистолет прямо в лицо.

Меренсон очнулся, его душил гнев. Сознание медленно выкарабкивалось из каких-то глубин, в теле клокотало бешенство. В тот самый момент, когда он окончательно пришел в себя, он понял, что за ярость бушевала в нем. Он буквально разрывался от страха.

Меренсон лежал неподвижно, закрыв глаза и стараясь равномерно дышать, как во сне.

У него было ощущение, что под ним — брезент раскладушки. В центре она прогибалась, но в целом лежать ему было достаточно удобно.

Легкий ветерок ласково коснулся щеки. В ноздри ударил прогорклый густой запах. “Джунгли”, — мелькнула мысль. Так пахнут гниющие растения вперемешку с острым ароматом бесчисленной поросли. Заплесневелая пахучесть влажной земли и что-то еще… терпкость в самом воздухе. Какая-то необычная атмосфера, которая раздражающе, словно сера, действовала на органы обоняния.

Да, он явно находился в джунглях, причем не на Земле.

Меренсону вдруг вспомнились те два молодых человека, выскочивших откуда-то с лестницы, когда он уже собрался подняться на борт гирокара. Он проворчал про себя: “Боже! Да в меня прыснули газом. Так просто попасться в примитивную ловушку! Но почему это случилось? НАПРАВЛЕНО ЛИ ЭТО ЛИЧНО ПРОТИВ МЕНЯ… ИЛИ ЖЕ ЭТО ДЕЙСТВУЮТ ИВДЫ?” При мысли о последнем его невольно передернуло. Гнев внутри окончательно растаял, оставив после себя лишь ледяной страх. Он полежал еще какое-то время, симулируя глубокий сон. Понемногу он очнулся окончательно, и его разум снова заработал в полную силу. Меренсон принялся анализировать сложившееся положение. Первое, что пришло на ум, — это проделки Кладжи, но он быстро понял, что полной уверенности в причастности астронавта к случившемуся у него нет. Следовало помнить, что как глава всей службы снабжения строительства корабля он по роду своей службы неоднократно задевал самолюбие многих опасных и бесстрашных людей.

Это было одним из возможных объяснений событий.

Напрашивалось и другое: враги человека ивды как-то используют его в одной из своих комплексных попыток задержать строительство корабля. В таком случае все значительно осложнялось. Ум у хозяев света был весьма извращенным, и они исходили из принципа, что любой простой план быстро раскроют.

Меренсон мало-помалу стал дышать свободнее. Он был жив, руки не связаны, и главный для него сейчас вопрос стоял так: что произойдет, когда он откроет глаза?

И он их открыл.

Сквозь густую листву виднелось небо красноватого оттенка. Оно, казалось, исторгало пламя. Меренсон внезапно осознал, что весь исходит потом. Странное дело: поняв это, он немедленно начал чуть ли не задыхаться от жары. Под воздействием этого ощущения он сначала весь подобрался, но затем распрямился и медленно встал на ноги.

Его действия словно послужили сигналом для поступления информации извне. Справа от него, из-за зарослей кустарника, донесся шум базы, внезапно пробудившейся к жизни.

Меренсон только сейчас заметил, что он с головы до ног одет в легкий костюм-сеточку. Прозрачная ткань покрывала даже обувь. Это вызвало у него шоковое состояние, поскольку подобная одежда являлась тем типом охотничьего снаряжения, которое использовалось на примитивных планетах, кишевших самыми разнообразными формами враждебной человеку жизни.

Так что же это за планета и почему он на ней очутился? В нем снова начала крепнуть уверенность, что все это — фокусы Кладжи и что он находится на знаменитой Мире 92, где обитали лимфатические животные.

Он пошел в сторону раздававшихся шумов.

Меренсон отметил, что толща кустарника, мешавшего ему оглядеться, не превышала шести метров. Как только он его пересек, то убедился, что находится не где-то на обочине, а чуть ли не в самом центре базы. Потом он обнаружил, что красное небо в известной степени было всего лишь иллюзией, поскольку составляло часть возведенного вокруг базы электронного экрана. Этот красноватый оттенок был не чем иным, как реакцией энергетического барьера на необычное солнце Миры, щедро заливавшее его своими лучами.

Теперь Меренсону дышалось легче. Вокруг него суетились люди… сотни людей… стояли и двигались машины. Он успокаивался. Даже целая группа самых хитроумных ивдов не сумела бы создать столь массовую иллюзию. К тому же высочайшее искусство манипулировать светом было присуще каждому ивду индивидуально, а не являлось коллективным творчеством.

Люди прокладывали просеку в густом массиве леса. Все настолько мельтешило перед глазами, что было совершенно невозможно различить действия отдельного работника. За десять лет глаз Меренсона отвык от подобного зрелища, но он все же сумел сориентироваться в обстановке почти мгновенно. Слева от него сооружали пластиковые убежища. Справа готовились к этому. Ясно, что кабинет Кладжи должен был находиться где-то в уже возведенной части.