— Да, никто лучше меня не знает, что это небезопасно, — ответил кунг на вопросительный взгляд Кин. — Но во мне достаточно от человека, чтобы сказать: а какого черта?! Сильва решила дежурить первой. Вторая вахта твоя, так что тебе стоит еще немного поспать.

— Спасибо, Марко. Послушай, этот проклятый остров, оказавшийся черепахой…

— Забудь о нем. Наш дальнейший путь к центру диска — преимущественно над землей.

— Может быть, мы там ничего не найдем.

— Может быть. Но что такое наша жизнь, как не сплошное путешествие к Центру?

— Меня больше волнует проблема энергии. Ты уверен, что наших поясов надолго хватит?

— Конечно, нет, но гравипояс имеет встроенный эффект гистерезиса. Если запас энергии окажется ниже определенного уровня, он тихо и аккуратно опустит тебя на землю.

— Или в море, — буркнула Кин.

— Или в море. Но я знаю, что тебя беспокоит на самом деле. Ты боишься, что диск сотворила Компания. Ладно, допустим. Тогда объясни, почему они это сделали?

— Это просто. Потому что мы на такое способны.

— Я тебя не понимаю, Кин.

— Мы СПОСОБНЫ сделать огнедышащих драконов. Мы можем выращивать в чанах существа с любыми заданными параметрами — так же легко, как восстанавливаем различные виды вымерших китов. У нас есть теория, есть технические средства, все технологии давно уже известны. Да, мы ничего подобного не делаем, потому что существует строгий Кодекс, но тем не менее все это возможно. И мы могли бы построить этот диск и его фальшивую вселенную, только никто не осмелился бы на такое. По крайней мере в цивилизованном пространстве. Но здесь, на задворках Галактики, совсем другое дело.

Марко посмотрел на Кин с глубокой печалью.

— Сильва убедила меня, — сказал он. — Если я действую рационально, то поступаю как кунг. Значит, я не человек — и очень рад этому.

Кин доела суп и снова легла. Ей было тепло и сытно. Марко заснул у костра, свернувшись в клубок. Предварительно он положил рядом с собой четыре меча, подаренных викингами. Кин смутно различила за пределами светового круга неподвижный силуэт Сильвы, сидящей выше на холме. Как ее бдительное и надежное присутствие успокаивает, сказала она себе, и так будет всегда… Покуда исправно функционирует буфетчик.

Она спала крепко и не видела снов.

Сильва разбудила ее перед полуночью. Кин зевнула и, пошатываясь, встала на ноги.

— Что-нибудь произошло? — промямлила она.

Шанда добросовестно задумалась.

— Около часа назад пролетела сова. Потом еще несколько летучих мышей. А так — все было спокойно.

Сильва улеглась, и через несколько минут похрапывание возвестило Кин, что она единственная, кто бодрствует.

Луна уже поднялась высоко, но по-прежнему выглядела слишком красной. Звезды светили глубоким светом, который обычно проявляется к полуночи. Трава, отяжелевшая от росы, шелестела под ее ногами, когда Кин обошла вокруг умирающего костра.

Даже сейчас на закатном крае диска тлело слабое зеленое сияние, прорисовывающее границу между твердью и небом. Какие-то мошки прожужжали мимо ее лица, ее овеяло запахом раздавленного тимьяна.

Музыка возникла незаметно, словно она всегда звучала здесь.

Долгая нежная трель разрешилась в несколько тактов всколыхнувшей воспоминания мелодии. Какие это воспоминания, Кин не сумела понять: наверное, о том, чего никогда не случилось, но что обязательно должно было случиться. Музыка была чистая и прозрачная — как кристалл.

Костер обратился в угли, тлеющие между двумя спящими фигурами. Кин начала взбираться на холм, оставляя темные следы на влажной траве.

В ее мозгу возникло видение музыки, как живого существа, которое обвивалось вокруг холма и тянулось дальше, уходя в молчаливый лес. Она сказала себе, что всегда может вернуться, если захочет, и продолжала идти.

Но вершине холма она увидела эльфа. Он сидел на замшелом камне, скрестив ноги и сгорбившись над свирелью, из которой извлекал волшебные звуки.

Другая Кин Арад, заключенная в уголке разума зачарованной женщины, изо всех сил колотилась в ее сознание: это насекомое!., не слушай его!., он похож на помесь человека с майским жуком!., это не острые уши — это антенны!

Музыка резко оборвалась.

— Не-т… — простонала Кин.

К ней повернулась треугольная голова. Какую-то секунду она смотрела в два узких мерцающих глаза, которые оказались зеленее, чем сияющий за ними внутренний свет. Затем последовало шипение и легкий топоток по дерну, а после слабый шелестящий звук в лесу. Осталась только темная безмолвная ночь, мягкая, как бархат.

КАРТОГРАФ ПЛОСКОЙ ЗЕМЛИ

Увы, в отличие от писателей-фантастов, биографии художников, иллюстрировавших их книги, становятся известны широкой публике чаще всего лишь после публикации соответствующих некрологов. Грустно и несправедливо — тем более, что нередко выдуманный писателем мир мы уже и не воспринимаем иначе, как глазами увидевшего этот мир художника.

Большинство биографических сведений о Рональде Кирби, которого все в мире англоязычной фантастики звали просто Джошем (почему, станет ясно чуть ниже), в интернете содержат некрологи, опубликованные после 23 октября 2001 года. Вечером 22-го художник заснул в своем старинном доме в графстве Норфолк, где до него последние четыре столетия жили деревенские священники, а наутро не проснулся… По воспоминаниям друзей, в последние годы у 71-летнего художника были проблемы с сердцем, однако ничто не предвещало трагического конца. Оставаясь во всем исключительно британским джентльменом и консерватором до мозга костей, так до конца жизни и не сподобившимся обзавестись компьютером, он по-прежнему был полон жизни, шутил и делился творческими планами.

Рональд Уильям Кирби родился 27 ноября 1928 года в Ливерпуле, где его родители содержали бакалейную лавку. Он рано открыл в себе талант рисовальщика и с младших классов школы твердо знал, чем будет заниматься. Закончив среднюю школу, Рон поступил в Ливерпульскую городскую высшую художественную школу, расположенную в одном из пригородов, носящих забавное название: Ватерлоо. Кирби так и не нашел времени выяснить, назван ли пригород в честь знаменитой деревушки в Бельгии, где был окончательно повержен Наполеон, или это простое совпадение. Любопытнее другое: студент Кирби все годы учебы, с 1943-го по 1949-й, оказался в положении «лица без документов». Когда началась война, мать Кирби, желая уберечь сына от призыва в армию, «забыла» сообщить о нем в соответствующий призывной пункт, и все военные и первые послевоенные годы Рон продолжал учиться, не имея ни положенных гражданину Великобритании продуктовых карточек, ни страховки, ни каких-либо внятных документов, удостоверявших личность.

Ливерпульская художественная школа (которую позже освятил своим присутствием Джон Леннон) стала для Кирби школой во всех смыслах. Как говорят художники, она «поставила ему руку». Именно там к Рональду на всю жизнь прилипло прозвище Джош: сокурсники сравнивали его работы с творениями одного из столпов английского классического искусства — сэра Джошуа Рейнольдса! Хотя сам Кирби следовал иным авторитетам. Его привлекали работы малоизвестного у нас колориста и графика Фрэнка Брэнгвина (ученика Уильяма Морриса), а также фантастические полотна великих Иеронима Босха и Питера Брейгеля-старшего. Ясно, что увлечение творчеством всех троих со временем должно было привести Джоша Кирби в мир научной фантастики.