Труд каталя был неимоверно тяжелым. В течение 12 часов каталь должен был катать "козу" — громадную тачку, заполненную шихтой для доменной печи. Зато на этой работе Миша постоянно находился рядом с печью. С интересом прислушивался он к таинственному гулу, доносившемуся из ее могучего чрева. Он ловил каждое слово иностранных инженеров и мастеров, говоривших между собой по-французски. А они даже не подозревали, что оборванец-каталь понимает их речь.

Однажды на завод приехал директор французского банка д' Оризон — один из фактических владельцев завода. Обходя цехи в сопровождении многочисленной свиты, он остановился возле рудной насыпи, где нагружал свою "козу" молодой Курако. Но его потном теле, покрытом слоем рыжей рудной пыли, рельефно вырисовывались литые мышцы.

"Красиво работает эта обязьяна", — произнес по-французски д' Оризон, не допуская и мысли, что русскому чернорабочему понятны его слова.

Самолюбия Мише было не занимать. Он выпрямился, отбросил в сторону лопату, развернул тачку и лихо покатил ее прямо на своего обидчика. Тот испуганно отскочил в сторону, но пятидесяти пудовая "коза", управляемая сильными руками юноши, преследовала его по всему рудному двору, пока в конце концов не прижала к рудной насыпи. Проворно, как обязьяна, директор банка вскарабкался на самый верх ее. А Курако, остановившись перед насыпью, на чистейшем французском языке с нескрываемой издевкой объяснил ему, что во всем, якобы, виноват "паркет" (так назывался настил рудного двора), что кругом ямы и выбоины — тачка поэтому вырывается из рук. Инцидент пришлось замять, а двор вскоре замостили новыми плитами.

В 1898 году молодой М. К. Курако, впоследствии знаменитый доменщик, поступил на сооруженный незадолго до этого в Мариуполе металлургический завод с мощными по тем временам доменными печами. Поначалу он работал каталем, но затем его повысили в должности — он стал горновым. Вскоре произошло событие, которое прославило Курако на всю Россию.

Неожиданно домны начали плохо работать, производительность их резко упала. Внутри печей рос "козел" — глыба спекшейся железной руды и застывшего чугуна. Выход был только один: останавливать печи и ломать их, чтобы вытащить "козла". Фирме предстояло понести крупные убытки, и хозяевам завода ничего не оставалось делать, как примириться с этим.

За несколько дней до остановки первой печи, где "козел" уже был очень большим, в кабинет директора завода вошел Курако.

— Кто ты и что тебе нужно? — грубо спросил директор.

Демонстративно переходя на "ты", Курако по-французски ответил:

— Ты должен меня знать. Я горновой второй печи. Говорят, на днях начнут ломать первую домну?

— Да, но какое тебе до этого дело?

— Не ломайте печь!

— Как же ее не ломать, если там "козел"?

— "Козла" можно расплавить.

— Расплавить? — Директор усмехнулся. - Уж не ты ли сумеешь это сделать?

— Да, я. Дайте мне печь на несколько дней.

Директор с нескрываемым любопытством внимательно оглядел горнового. В этом высоком красивом парне чувствовалась какая-то сила, заставлявшая поверить в его слова. "В конце концов, чем черт не шутит: вдруг и в самом деле этому босяку удастся спасти печь. Если это случится, можно отхватить крупную премию, а терять нечего" — подумал директор.

— Что ты за это хочешь? Четвертной тебя устроит?

— За такое дело фирма заплатит и сто четвертных, но мне нужны не деньги, а удостоверение, что я расплавил "козла".

Трое суток, не смыкая глаз, Курако и его помощники бились над печью. И домну удалось спасти.

На врученном Курако фирменном бланке с печатью говорилось: "Выдано доменному мастеру Мариупольского завода М.К.Курако в удостоверение того, что на заводе "Русский Провиданс" ему поручена была печь с "козлом" и благодаря его умению через три дня пошла нормально".

Курс металлургии в Киевском политехническом институте, где в 1907 — 1910 годах учился И.П.Бардин, читал профессор Василий Петрович Ижевский — разносторонне образованный ученый и прекрасный педагог. "Этот человек, — вспоминал впоследствии И.П.Бардин, — во всей своей работе всегда и всюду стремился найти применение своим знаниям в жизни, не запираясь в кабинет или лабораторию. Чрезвычайно простой в обращении, робкий во всем, даже в походке, производивший в разговоре с людьми ниже его по званиям и положению впечатление "просителя", он не хотел и не умел выставлять свои силы, свои незаурядные знания".

 Профессор В.П.Ижевский был необычайно добрым и отзывчивым человеком.

"Студенты всегда материально нуждались, — вспоминал один из его учеников, впоследствии академик И.П.Бардин в книге "Жизнь инженера". — За право учения надо было платить пятьдесят рублей каждое полугодие, а это было для многих студентов тяжело. С каким страхом ждал я каждый раз наступления срока платежа за право учения! Голова шла у меня кругом, и я не знал, что предпринять. Ижевский получал списки студентов и отлично знал степень нужды каждого из нас. Однажды он сообщил мне, что через два дня меня исключат из института за невзнос платы. Краснея и волнуясь, я объяснил Ижевскому, что затруднения у меня временные. "Самое позднее через десять дней я соберу нужную сумму ... А пока я не буду посещать ваши лекции".

Ижевский запротестовал. Он сказал мне, что лекции я могу посещать и, дружески похлопав меня по плечу, расстался со мной. В тот же день он внес плату за мое учение из своих скудных средств. Он сделал это, зная меня всего полгода".

И.П.Бардин помнил об этом всю жизнь.

 Известный металлург Владимир Ефимович Грум-Гржимайло был человеком огромной работоспособности. Вся его жизнь, — вспоминал академик А.А.Байков, — представляла непрерывный труд, всю жизнь он учился, мыслил и творил. А вот что писал о себе сам В.Е. Грум-Гржимайло: "Какие выводы можно сделать из моей жизни? Как должны мы воспитывать своих детей? Учить детей, что дело делается какими-то гениями, под влиянием божественного вдохновения, поэтами, пророками, людьми исключительной организации, вдохновляемыми свыше, - не следует. Это - вредный, антипедагогический прием и неверно по существу. Дело делается людьми. Различные люди имеют различное развитие способностей . . . Каждый человек должен внимательно отнестись к своим способностям и упражнять их, работать всю жизнь в раз принятом направлении, со всей добросовестностью и всеми усилиями, на которые он способен. Из него, может быть, не выйдет поэта, большого ученого, изобретателя, но всегда выйдет заметный человек, которого будут ценить и уважать современники . . .

Вот секрет счастливой жизни и вот мой завет: работайте и работайте; придет время, когда вы неожиданно для себя проснетесь большим человеком . . ."

 По воспоминаниям коллег, В.Е. Грум-Гржимайло необычайно ценил время и потому терпеть не мог многословия. На стене своего рабочего кабинета он повесил известное изречение Козьмы Пруткова: "Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану". Вошедшему сразу бросался в глаза этот "деликатный совет" и он вынужден был предельно кратко излагать свои мысли.