21 Все нити и лучи сходились к ней, От одиночных маленьких сияньиц До величавых заводских огней, Бросавших блики на снарядов глянец, И каждый отблеск радовал сердца И производственника и бойца. 22 Бывало, Муза днем, в хлороз седой, Противовесом черной силе вражьей, Орудовкой, в берете со звездой, Стояла у Канавки у Лебяжьей И мановеньем варежки пунцовой Порядок утверждала образцовый. 23 В апреле Муза скалывала лед. Ей было трудно. Из-под зимней шапки Росинками блестит, бывало, пот. Ей в руки бы подснежников охапки… Но даже в старом ватнике — она Была все та же юная Весна. 24 Стремительна, прекрасна и строга. Крылатая!.. И рядом с Музой каждый И чувствовал и думал не однажды: «Чтобы вернее сокрушить врага, Я все отдам, и даже бытие, О Ленинград, сокровище мое!» 25 Всегда, везде, в обличии любом, К любому причисляема отряду, Она была любовью к Ленинграду И верою в победу над врагом, Надеждою… Всего не перечесть: Такой она была. Была и есть! Глава пятая Снова лето 1 В одиннадцать часов еще светло. Еще на западе, не улетая, Лежит заката алое крыло, И даже полночь будет золотая. Она уже в движенье привела Аэростатов легкие тела. 2 Луну, с ее лебяжьим опереньем, Зеркально опрокинула в Неву. И соловей поет в кистях сирени: «Я счастлив, счастлив, я жив-жив, живу!» В самозабвении, без тени страха, Выводит трели маленькая птаха. 3 Вверху рычат германские моторы: «Мы фюр-рера покор-рные р-рабы, Мы превращаем гор-рода в гр-робы. Мы — смерть. Тебя уже не будет скор-ро». А соловей свое: «Я тут, я тут, Я жив, меня отсюда не сметут…» 4 Какой сегодня жаркий, жаркий день! С какою быстротой созрело лето! Еще немного — и ночная темь Начнет от круглосуточного света Неумолимо отрезать в пути Сначала ломтики, потом ломти. 5 С восьми утра до часу или двух Под деревом работаю, пишу там. Подобием мельчайших парашютов В саду летает тополиный пух. Мгновение — и воздух рассекло Пикирующей ласточки крыло. 6 Ее сынок, а может быть, и дочка, Топорща крылышки, глядит на мать. Птенцу и страх как хочется летать — И страшно оторваться от кусточка. Он смотрит на верхушки тополей, А мать ему: «Смелей, дитя, смелей!» 7 Под деревом еще один птенец, Ручонкою держась за край коляски, Колеблется… Решился наконец. Он делает шажок, не без опаски, От мамы ни на шаг не отходя, А та ему: «Смелей, смелей, дитя!» 8 Как много птиц и маленьких детей Опять щебечет в гнездах Ленинграда! О детский мир, цвети и не скудей В пределах комнат и в аллеях сада И после двух блокадных наших зим Чаруй нас возрождением своим!.. Глава шестая
Восстановление 1 На стенах надпись: «Эта сторона Опаснее, чем та, в часы обстрела». Хотя и там вот только что гремело И там опасность не устранена. И едкая пороховая мгла Всю улицу на миг заволокла. 2 Но тут же, по опасной стороне, Уже снуют строители, прорабы, Торопят архитектора: — Пора бы Начать ремонт хотя бы и вчерне. — Чертят квадраты, конусы и кубы, Раздобывают доски, гвозди, трубы. 3 Все здание в изъянах и порезах, Во вмятинах и выбоинах. Но Ему подбавить извести, железа — И снова станет на ноги оно. И обновленно, молодо и крепко Опять задышит лестничная клетка. 4 За штукатурами придет печник; А там стекольщик со своим алмазом, Окошко сантиметром уточнит, Еще разок проверит просто глазом, — И вспыхнет ослепительный по силе Кусок небес взамен фанеры синей. 5 Лежат повсюду бревен штабеля И ждут, чтоб превратили их в поленья. И в наших Цельсиях, по их деленьям, Стремясь уйти все дальше от нуля, Карабкается ртутный стебелек По градусам — он раньше так не мог. |
