Вера Инбер Пулковский меридиан Поэма Глава первая Мы — гуманисты 1 В пролет меж двух больничных корпусов, В листву, в деревья золотого тона, В осенний лепет птичьих голосов Упала утром бомба, весом в тонну. Упала, не взорвавшись: был металл Добрей того, кто смерть сюда метал. 2 Здесь госпиталь. Больница. Лазарет. Здесь красный крест и белые халаты; Здесь воздух состраданием согрет. Здесь бранный меч на гипсовые латы, Укрывшие простреленную грудь, Не смеет, не дерзает посягнуть. 3 Но Гитлер выжег кровью и железом Все эти нормы. Тишину палат Он превращает в судорожный ад. И выздоравливающий с протезом, Храбрец, блестяще выигравший бой, Бледнеет, видя смерть перед собой. 4 А вестибюль приемного покоя… Там сколько жертв! Их привезли сейчас. Все эти лица, голоса… какое Перо опишет? Девушка без глаз (Они полны осколками стекла) Рыдает, что она не умерла. 5 Фашист! Что для него наш мирный кров, Где жизнь текла, исполненная смысла, Где столько пролетало вечеров За письменным столом? Теперь повисла Над пустотой развалина стены, Где полки книг еще сохранены. 6 Что для фашиста мирный русский дол, Голландский сад, норвежская деревня? Что для него плодовые деревья, Речная пристань, океанский мол? Все это — только авиамишени, Все это — лишь объекты разрушений. 7 Умение летать!.. Бесценный дар, Взлелеянная гениальным мозгом Мечта. Впервые на крылах из воска Взлетает к солнцу юноша Икар Затем ли, чтоб на крыльях «мессершмиттов» Витала смерть над современным Критом? 8 Затем ли итальянец Леонардо Проникнуть тщился в механизм крыла, Чтоб в наши дни, в Берлине, после старта Фашистская машина курс взяла На университетские аллеи Времен еще Декарта и Линнея? 9 Как грозен неба вид! Как необычен! Как глухо полыхают жерла туч В часы ночных боев, когда зенитчик Прожектористу говорит: «Дай луч!» И бледный луч на поиски врага Вздымается, как грозная рука. 10 Нашла его. Нашарила за тучей. К земле его! Чтоб оземь головой, Чтоб подняли его моторы вой, Чтобы сгорел он в собственном горючем, Чтобы зловещий этот нетопырь, Ломая крылья, пал бы на пустырь. 11 Не вырвется из наших рук, шалишь!.. Он мечется. Движения все резче. Он падает. И, видя это с крыш, Пожарные дружины рукоплещут. И, слыша это снизу, со двора, Дежурные во тьме кричат «ура»… 12 Есть чувства в человеческой душе, Которыми она гордиться вправе. Но не теперь. Теперь они уже Для нас как лишний груз при переправе. Влюбленность. Нежность. Страстная любовь… Когда-нибудь мы к вам вернемся вновь. 13 У нас теперь одно лишь чувство — Месть. Но мы иначе понимаем это; Мы отошли от Ветхого завета, Где смерть за смерть. Нам даже трудно счесть… С лица земли их будет сотни стертых Врагов — за каждого из наших мертвых. 14 Мы отомстим за все: за город наш, Великое творение Петрово, За жителей, оставшихся без крова, За мертвый, как гробница, Эрмитаж, За виселицы в парке над водой, Где стал поэтом Пушкин молодой, 15 За гибель петергофского «Самсона», За бомбы в Ботаническом саду, Где тропики дышали полусонно (Теперь они дрожат на холоду). За все, что накопил разумный труд, Что Гитлер превращает в груды груд. 16 Мы отомстим за юных и за старых: За стариков, согнувшихся дугой, За детский гробик, махонький такой, Не более скрипичного футляра. Под выстрелами, в снеговую муть, На саночках он совершал свой путь. 17 Мы — гуманисты, да! Нам дорог свет Высокой мысли (нами он воспет). Для нас сиянье светлого поступка Подобно блеску перстня или кубка, Что переходит к сыну от отца Из века в век, все дале, без конца. 18 Но гуманизм не в том, чтобы глядеть С невыразимо скорбной укоризной, Как враг глумится над твоей отчизной, Как лапа мародера лезет в клеть И с прибежавшего на крик домой Срывает шапку вместе с головой. |
