Он хотел сказать что-то еще, но неожиданно остановился.

— Посмотрите… — прошептал Костя, указывая лучом своего фонаря вперед. — Белое… Двигается и меняет форму… Что это может быть?

Профессор тоже остановился.

— Пар, — проговорил он спокойно.

Смутное воспоминание неожиданно овладело Костей. Он вспомнил почему-то отверстие у каменных развалин. Наблюдая тогда за уползавшей змеей, он видел облако испарений, очень похожее на то, которое поднималось перед ним сейчас.

— А может быть, дело обстоит следующим образом… Случай мало исследованный… — забормотал профессор.

Через несколько минут они подошли к огромной трещине, зигзагообразно идущей по каменному полу подземелья. Из нее валили густые клубы горячего пара. Белое облако лишь частично расстилалось внизу. Основная же масса, быстро поднимаясь, уходила вверх, в широкий наклонный проход.

— Много еще тут работы, Костя, — спокойно проговорил Полозов. — Похоже на то, что большая часть воды подземной реки уходит к вулканическому очагу и там испаряется. Нам обязательно нужно проследить, куда дальше девается пар. Теперь для меня становится ясно, отчего иногда ночью песок в пустыне бывает мокрый… Представляете! Люди ищут воду, а она поднимается к ним только в виде пара, который, охладившись, увлажняет песок.

Костя рассказал профессору об облаке пара, виденном им в провале недалеко от лагеря экспедиции.

— Вот видите! — воскликнул профессор. — Так оно и есть… Вероятно, к месту, где сейчас расположилась поисковая партия, должен быть проход под землей. Это не значит, конечно, что весь пар уходит именно туда. Как все-таки хорошо, что мы прекратили доступ воды! Иначе все это трудно было бы исследовать.

Довольные результатами совершенного похода, Полозов и Костя возвращались к машине.

При выходе из ущелья Костя остановился, пораженный. Свет прожектора стал еще более тусклым. Теперь это было очень заметно.

— Нехорошо… — тихо проговорил Костя.

— Может быть, Андрей Леонидович там что-либо переделывает? Он все время стремится что-нибудь усовершенствовать.

— Едва ли, — с беспокойством ответил Костя.

Разговаривая таким образом, они быстро приблизились к вездеходу.

В кабине их встретил Дорохов, чем-то явно расстроенный. Он нервно расхаживал, заложив руки назад.

— Что-нибудь случилось? — спросил профессор.

— Да, именно «случилось», — глухо проговорил Дорохов.

Костя молчал. Для него и так было ясно, что произошло. Об этом говорили и уменьшающийся свет прожектора и маленькие лампочки в стене, тоже горевшие неполным накалом.

— Разрядились аккумуляторы? — шепотом произнес Костя.

— Да, именно: аккумуляторы разрядились, — продолжал Дорохов, остановившись перед Костей.

— И энергии теперь у нас нехватит… — проговорил Костя, не решаясь закончить фразу.

— …чтобы продолжать работу, — добавил Дорохов. Теперь все стало ясно и для Полозова.

— Значит, надо бросить все и выбираться на поверхность! — волнуясь, проговорил он. — А как же… выход пара на поверхность?

— Нам нужно думать о собственном благополучном выходе. Энергии нехватит на обратный путь, — мрачно произнес Дорохов. — Голову нужно оторвать директору завода, выпускающему такие аккумуляторы… Позор! Несмываемый позор!

Наступила тягостная тишина. Только ничего не понимавшая собака продолжала бегать по кабине.

— Не выйдем? — удивленно, словно не веря, переспросил Полозов.

— Не выйдем.

— То есть… позвольте! Как же это…

— А если проходом, по которому поднимается пар? — неожиданно вставил Костя. — Ведь этот проход может нас вывести прямо к тому месту, где расположена экспедиция.

— Каким проходом? — недоверчиво спросил Дорохов. Ему объяснили, в чем дело.

— Если только этот проход такой же широкий до самой поверхности… что мало вероятно… — удрученно проговорил Дорохов.

Однако ничего другого делать не оставалось, и люди начали готовиться к отъезду.

Случилось так, что, помогая инженеру и механику, Полозов случайно полез в карман и извлек оттуда камень, принесенный из светящейся пещеры.

— Потух!.. Товарищи, что же это такое? Вот посмотрите! — закричал он, вертя в руке белый кусочек.

Но на его восклицание никто не ответил. Сознавая серьезность создавшегося положения, Дорохов и Костя слишком были увлечены своей работой.

Профессор молча подошел к лабораторному шкафчику и стал вытаскивать оттуда пробирки и аналитические весы.

— Постойте!.. Прекратите приготовления! — вдруг закричал профессор.

— Что? — удивленно спросил Дорохов.

— Я уже определил, что это за вещество: это барит!

— Ну и что же такого?

— А то, что если его вынести из кабины, забронированной сталью, он снова начнет светиться.

С этими словами профессор вскочил и, подбежав к люку, просунул в него руку с камнем. Маленький белый кусочек, как только вышел за пределы кабины, неожиданно озарился слабым фосфоресцирующим светом.

— Сейчас мы никуда отсюда не тронемся… Я думаю, вы согласитесь со мной, — отчеканивая каждое слово, проговорил профессор.

Дорохов и Костя увидели, как лихорадочно заблестели его глаза и каким необыкновенно суровым и мужественным стало лицо.

Первые признаки необъяснимого беспокойства собаки заметил профессор Полозов.

— Не находите ли вы, что ваш четвероногий друг все чаще и чаще начинает ворчать и к чему-то прислушиваться? — сказал он Косте.

— Да… Пожалуй, верно, — ответил Костя. — Что это может быть?

В это время собака, как нарочно, резко остановилась и ощетинила шерсть. Ее уши, обычно висевшие, поднялись вверх. Послышалось глухое ворчанье. При свете электрических фонариков было видно, как слегка дрожит ее тело.

— Что с тобой, Джульбарс? — ласково спросил Костя.

Собака подошла к хозяину и испуганно прижалась к его ногам.

Все это происходило в узкой и душной галерее, в которой все трое бродили уже много времени, вооруженные геологическими молотками.

Что же заставило людей заниматься геологической разведкой, когда нужно было думать о собственном спасении?

Причина была следующая.

Когда профессор еще несколько раз повторил опыт, вынося барит из машины (при этом снаружи он непременно начинал светиться), инженер Дорохов потребовал, чтобы люк был закрыт. Машина уже могла отправляться в путь. Профессор снова запротестовал:

— Вы понимаете, что происходит?.. Не понимаете?

Очень жаль… А это уже относится больше к пределам техники, чем к геологии. У меня в руке окись бария, обладающая способностью светиться под влиянием ультрафиолетовых лучей, рентгеновских лучей и мощного радиоактивного излучения… Для меня совершенно ясно, что мы находимся в зоне мощнейшего радиоактивного излучения. Именно поэтому светится камень. Стоит ему очутиться в кабине, забронированной толстым слоем стали, как свечение прекращается. Радиоактивное излучение не попадает в кабину… Теперь для меня понятно, почему разрядились аккумуляторы. Ведь воздух-то под влиянием радиоактивного излучения становится необычайно электропроводным, а во время стоянки снаружи было много оголенных проводников. Да кроме того, у нас все время открыт люк, против которого находится распределительный щит с голыми шинами… Это замечательное открытие!

— Чему же вы радуетесь? — растерянно спросил Дорохов.

— То есть, позвольте!.. А как же!

— Я знаю, почему потеряна связь с поверхностью земли, — вмешался Костя. — Вы говорите, что воздух и толща земли становятся электропроводными. А всякий электропроводный материал экранирует радиоволны. Даже железные крыши зданий мешают ультракоротковолновой связи.

— Вы правы! — радостно вскрикнул Полозов.

— Чему же вы радуетесь? — теперь уже раздраженно повторил Дорохов. — Связь потеряна… Машина осталась без электроэнергии. Хорошенькое дело!.. Только подумайте! Аккумуляторы разрядились. Значит, конструкция ни к черту! Значит, я не предусмотрел надежной экранировки от этого самого излучения! Есть чему радоваться!..