Керри считала: в том, что Майк так упорно борется за жизнь, большая заслуга Джины. Ее назначили к нему спецсиделкой — на восьмичасовую дневную смену, а она не уходила из палаты и ночью, сидя возле него до тех пор, пока старшая медсестра чуть ли не силой уводила ее в комнату отдыха, чтобы заставить хоть немного поспать. И когда бы Керри ни заглянула к Майку, она видела там Джину, держащую его за руку. Губы Джины шевелились — она будто шептала молитву. Теперь никто — даже сама Джина — не смог бы убедить Керри, что Майк ей безразличен.

— Что мне отвечать Тревору? — спросила она вечером пятого дня после трагедии с Майком. — Он не перестает тебе звонить. По-моему, сегодня он был уже рассержен.

Керри жалела Джину: лицо осунувшееся, голос выдает крайнее физическое и эмоциональное утомление.

— Скажи ему… пусть идет к черту. Вместе со своей дочерью. Мне все равно, рассержен или не рассержен Тревор Маккензи. О, Керри, Майк должен жить. Должен!

У нее начали дрожать плечи, она не могла сдержать всхлипов. Ужасные, сами собой рвущиеся наружу звуки — девушка слишком долго держала их в себе.

Керри молча сидела рядом с Джиной и ждала, когда та перестанет плакать. Слезы лечат. Уж она-то знала.

Утром тринадцатого дня Майк пришел в сознание, посмотрел на Джину, затем на трубки внутривенного питания, идущие к его рукам.

— Чертовски неудачная замена шоколадного торта, — невнятно проговорил он.

— О, Майк… Майк…

Джина положила голову на подушку рядом с его головой и заплакала. На этот раз от счастья и благодарности. Майк смог вернуться из Долины Теней.

— Я тебе сегодня испеку. Будет тебе шоколадный торт. — Она снова начала всхлипывать. — Самый большой, самый вкусный шоколадный торт из всех шоколадных тортов.

В еще ватной голове Майка возникло воспоминание, отразившись в глазах.

— Мы будем сыты любовью и шоколадным тортом… — Его бледное лицо тронула тень улыбки.

Джина поцеловала его.

— Да, милый! Да, Майк, да!

В этот момент Керри зашла в палату, чтобы спросить, не пойдет ли Джина вместе с ней завтракать.

— Он выкрутился, Керри. Он выкрутился!

Джина подняла с подушки сияющее, мокрое от слез лицо.

Керри кивнула, чувствуя, как подступают слезы. И ты тоже, подумала она. Сердце Джины выбрало. У Тревора Маккензи не было ни единого шанса. Она вышла из палаты, оставив их одних — переживать восхитительный момент осознания любви. Она пошла искать Гарта и вдруг, сама не зная отчего, почувствовала себя несчастной.

Керри нашла Гарта в гинекологическом отделении, в VIP-палате для беременных, — он осматривал недавно прибывшую пациентку.

— Я думал, вы с Джиной пошли на ленч, — улыбнулся он.

Когда Керри объяснила, почему она не завтракает, он сказал:

— Я очень рад за них, Керри. У меня тоже есть для тебя хорошие новости.

Они нашли свободный столик в кафе, и он не стал тянуть:

— Вчера вечером звонил папа. У него замечательное предложение. Они хотят подарить нам медовый месяц на Гавайях в качестве свадебного подарка. Что ты на это скажешь, милая?

— Ну… это чудесно. — Она была в растерянности.

— Я так папе и сказал, что ты будешь в восторге. У тебя будет возможность и с ними поближе познакомиться.

Гарт начал раскуривать трубку.

— С ними поближе познакомиться? Я не понимаю.

— Старики тоже едут, милая. В июне там будет проводиться врачебный съезд. Мы все поплывем на лайнере «Лурлайн». Он отправляется из Лос-Анджелеса. Для меня это также замечательная возможность встретиться со светилами медицинской науки.

Керри почувствовала себя так, будто она зашла в лифт, а он вдруг стал опускаться слишком быстро.

— Понимаю… Мы совместим приятное с полезным.

— Точно. Я знал, что ты поймешь. — Он одобрительно улыбнулся.

«Да, я все прекрасно понимаю, — мрачно подумала Керри. — Опять теневая тактика миссис Гамильтон. Не терпится с самого начала натаскать невестку по предмету „как надо быть женой Гарта“. Керри стало стыдно недобрых мыслей, она попыталась избавиться от них с помощью здравых рассуждений. Съезд очень важен для Гарта, а ей, как будущей жене врача, следует проникнуться его интересами. Но в медовый месяц!

Неожиданно Керри расхотелось есть.

Гарт сменил тему, заговорив об обитательнице VIP-палаты для беременных. Ее зовут Клара Дюммон. Жена владельца одного из отелей. Второе кесарево.

— Нам очень повезло иметь ее в качестве пациентки. Если миссис Дюммон все понравится, она и сама еще будет обращаться, и рекомендовать меня женщинам своего круга. И здесь ты мне можешь помочь, Керри. Я бы хотел назначить тебя к ней спецсиделкой — всего на несколько дней. Надо обеспечить ей самый лучший уход. Исполнять каждую ее прихоть. В пределах разумного, разумеется. Я поговорю с доктором Келлером, он отпустит тебя на время из хирургии.

Керри не отрываясь смотрела на Гарта, пытаясь переварить его слова и понимая, что, помимо основного, в них содержится скрытый, не очень-то приятный смысл. Ему и в голову не приходит, что идея о переводе ей может не понравиться. Он воспринимает как должное, что она будет исполнять любое его желание. То же самое, что и с Гавайями.

Гарт нахмурился:

— Что случилось? Я думал, ты будешь рада мне помочь. В конце концов, — в его голосе слышалось легкое неодобрение, — я забочусь о нашем с тобой будущем.

— Конечно, Гарт.

Она почувствовала себя капризной маленькой девочкой, которую строго, но с любовью отругали.

— Умница. Надо бежать. Хочу просмотреть лабораторные анализы Клары Дюммон. Дорогая, увидимся вечером. А Керри еще долго сидела в кафе одна. Она думала. Так серьезно она не размышляла даже над решением служить в военно-воздушных силах. Затем, резким, решительным движением отодвинув стул, она вышла из кафе и направилась в кабинет доктора Келлера. Вот и святая святых всемогущего — она нервно сглотнула и постучалась в дверь.

— Заходите, мисс Кинкайд. Забавно. Я как раз о вас думал. — Он жестом пригласил ее сесть.

Флинт[1] Келлер. Это имя ему подходит. У него были стального цвета глаза, жесткие и холодные. А он не сочтет ее нахалкой? Ей придется это проверить. В двух словах она рассказала о Кларе Дюммон и Гарте, который хочет назначить ее к ней спецсиделкой.

— Я так понимаю, что вы не в восторге от этой идеи.

Он сложил ладони домиком и посмотрел ей прямо в лицо.

— Да, сэр, не в восторге. Мне… мне нравится работать в хирургии. Я чувствую, что приношу там пользу.

— И вы не хотите потакать капризам богатой испорченной женщины?

Она кивнула, и он улыбнулся — так мимолетно, что Керри задумалась, не показалось ли ей.

— Я понимаю вас, мисс Кинкайд. И если вам это важно, доктор Гамильтон получит отказ в ответ на запрос о переводе. Вы слишком важны для нас в хирургическом отделении. С Кончитой был другой случай, разумеется. Там ваше присутствие было жизненно необходимо.

— Спасибо, сэр.

Она встала, собирая выйти.

— И пожалуйста, не обсуждайте наш разговор с доктором Гамильтоном, — сказал доктор Келлер и, когда Керри уже была у двери, добавил: — Мисс Кинкайд, а вам не любопытно, почему я о вас думал?

— Любопытно. — Она ждала, немного нервничая.

— В Санта-Маргарите зарегистрирована вспышка брюшного тифа. Доктор Тейлор предложил на личном самолете отвезти сыворотку, которую бесплатно предоставляет жителям деревни наша больница. Он проведет в Санта-Маргарите несколько дней, осуществляя медицинский уход. Я бы хотел послать с ним медсестру. Хорошую медсестру. И я думал о вас как о возможной кандидатуре на это назначение.

У нее высох рот.

— Нет! То есть я…

— Вы не должны ничего объяснять. Я отлично осведомлен о ваших затруднениях. Доктор Тейлор говорил мне, что вас не стоит об этом просить. Не будем больше об этом. — Он кивнул, отпуская ее.