— Нет! — Это был не возглас, это был всхлип.

— Да, милая. — Его губы слились с ее, заглушив все ее остальные «нет».

Слепо, беззвучно она боролась с напором его страсти. Зло, безрезультатно колотила кулачками его плечи. И неожиданно Керри осознала, с чем в действительности она борется, и похолодела от страха и неприятия. Это было ответное желание ее сердца. Предательство собственных губ, против воли размягчающихся под его поцелуем.

Бретт наконец отпустил ее. Его голос был неровен, когда он сказал:

— Милая, я знал, что нас влечет друг к другу, но понятия не имел, что так сильно. Ох, Керри, малышка…

Он снова потянулся к ней.

К Керри вернулось ощущение реальности, принеся с собой воспоминания о другом мужчине, другом времени. Где-то в мозгу эхом отдавались слова. Влюбленная девушка говорила: «Иногда я боюсь, что проснусь — и окажется, что Джонни исчез».

Это был ее голос, она разговаривала с Линдой. Говорила о воображаемом страхе, который давно стал ужасной реальностью.

— Никогда… не прикасайся больше ко мне, — выдохнула Керри. — У меня уже была такая любовь. Я потеряла ее. Я больше не хочу ее. Ты понял меня?

Ярость Бретта была ничуть не слабее ее.

— Вполне понял. Теперь я знаю, зачем ты добровольно заключила себя в башню слоновой кости. Ты боишься еще раз почувствовать любовь. Настоящую, от которой земля шатается, в которой слились желание, нежность и бог знает что еще. Ты боишься снова почувствовать боль.

Керри зажала уши дрожащими руками, пытаясь заглушить его слова. Они срывали покровы с ее самых сокровенных мыслей.

— Перестань. Пожалуйста. Это мое личное дело. Оставь меня в покое, Бретт.

Он остался глух к ее просьбе.

— Жизнь полна опасностей. Керри, никому не гарантировано пожизненное счастье. Конечно, если ты боишься делиться чувствами с другими людьми, ты никогда ничего не потеряешь, но и не приобретешь тоже. Керри, разве ты этого хочешь? Чтобы жизнь была безопасной, стерильной… и пустой?

— Не твое дело, чего я хочу. — Ее голос поднялся вверх и сорвался на всхлип. — Я скажу тебе, чего не хочу. Я не хочу… тебя с твоими остроумными замечаниями и плейбойскими замашками!

Он вспыхнул. Его голос, напоенный гневом, был очень громким.

— Ну хорошо, принцесса! Пусть будет по-твоему. Я не против того, чтобы долго ждать выигрыша, но только дурак продолжает играть, когда шансы равны нулю. У меня, может, есть недостатки — о некоторых из них я только что узнал, — но глупость никогда не была одним из них.

Он завел мотор, и машина понеслась через город. Никто из них не нарушил тяжелого молчания. По тому, как он сжимал руль, Керри могла судить, что он в ярости. Что ж, по крайней мере, она наконец-то поставила на место самоуверенного, не знающего поражений доктора Тейлора. Она дала ему понять раз и навсегда, что не собирается из-за него переворачивать с ног на голову всю свою жизнь.

Но почему тогда она чувствовала такую пустоту внутри? Почему ее сердце источало слезы, которым только гордость не позволяла катиться по щекам? «Признай это! — вопила совесть. — Признай, что Бретт был прав». Бретт прав. Она боится полюбить кого-нибудь так, как любила Джонни. И она — вот правда и просочилась сквозь стену, которую возвела та катастрофа, — она знала, что может полюбить Бретта с такой же силой.

Керри даже не попрощалась. Она выпрыгнула из машины еще до того, как Бретт ее остановил. Не оборачиваясь, она быстро пошла к широкой фасадной лестнице, ведущей к дверям белого отштукатуренного здания. В ее голове мелькнула безумная мысль. В лунном свете оно было похоже на башню из слоновой кости.

Керри была рада, что Джина еще не вернулась со свидания с Джо Лабросом, новым лабораторным техником. Ей нужно было побыть одной. Не хотелось отвечать на вопросы, которые Джина наверняка бы задавала. Ей нужно было время, чтобы разбросанные кусочки чувств снова срослись в единое целое.

Решив расслабиться, Керри приняла теплый душ, скользнула в нейлоновую ночную рубашку и отправилась спать. Она намеренно заставляла себя думать о высоком, видном враче с сединой в волосах и спокойными руками. Вспоминать нежность его объятий, его обещание защищать ее и любить. Гарт — не Бретт, он никогда не заставит ее делать то, что было выше ее сил. «Мне он нужен, — подумала она в одинокой тишине комнаты. — Мне нужно опереться на него и снова почувствовать покой».

Керри уснула и наконец-то перестала ворочаться в постели. Она не слышала, как в спальню на цыпочках вошла Джина и, не зажигая света, разделась. Не слышала, как она поправила сбившуюся простыню и постояла немного, обеспокоенно вглядываясь в бледное, мокрое от слез лицо.

А затем, как. обвал, на Керри обрушился сон. Ужасный кошмар — такие не мучили Керри с тех пор, как она выписалась из военного госпиталя. Ее подсознание стонало под яростью шторма. Она изо всей силы вцепилась в кровать. «Мы будем умирать». Страшные слова вырвались из глубин памяти и унеслись в тишину спальни.

К стонущей, мятущейся девушке бросилась Джина, пораженная силой ужаса, охватившего Керри. Она еще не добралась до ее кровати, когда Керри вскинула руки, хватая пустоту, и закричала:

— Джонни! — И еще: — Джонни!

— Милая, проснись. Это всего лишь сон. — Джина включила свет и ринулась к подруге.

Керри видела лицо Джонни — оно было все в крови. Она слышала его голос, пробивавшийся сквозь рев океана. И затем, как раз перед тем, как Джонни ушел в темную воду, она поняла, что его лицо — лицо Бретта. Что это имя она выкрикивала снова и снова.

— Керри… Керри! Это я, Джина. Проснись! — Джина лихорадочно трясла Керри за плечи.

Она открыла глаза и попыталась сесть. Призраки прошлого исчезли вместе с ветром и волнами. Она упала обратно на подушку, дрожь не проходила.

— Прости, что разбудила тебя.

Джина все боялась отпустить ее ледяную руку.

— Ничего страшного. Теперь все нормально?

Керри кивнула.

— Тогда я пойду сделаю нам по чашке какао. Мы можем поговорить… если только ты не возражаешь, — предложила Джина.

Керри закрыла глаза — она была совершенно измотана. В двух словах она рассказала Джине о повторяющемся сне — последствии катастрофы.

— У меня его уже давно не было. Я думала, что все закончилось. — Она сказала это больше для себя, чем для Джины.

— Что-то случилось сегодня на свидании с Бреттом. — Это был не вопрос. Джина догадалась.

От ответа было не уйти.

— Он потревожил некоторые старые воспоминания, — признала Керри. — И его поцелуй… он был так похож на поцелуй Джонни. На минуту я почувствовала… Ох, Джина, я не знаю, как это объяснить.

Больше вопросов Джина не задавала. Жизнь научила ее, что иногда разговор может быть слишком болезненным. Она пошла в кухню и достала из холодильника молоко.

В понедельник Керри не видела Бретта, во вторник — тоже. У нее были операции с Гартом, доктором Роллинзом, доктором Гейвнау. Неужели Бретт устроил так, чтобы они не работали вместе? Но каким образом? Как бы то ни было, это к лучшему. Чем скорее она вырвет его из сердца, тем лучше.

В среду утром Керри зашла в кафе выпить кофе. Бретт оказался впереди нее в очереди. Керри пришлось принять ситуацию и вести себя как можно естественней.

— Привет, Бретт. Я думала, что сегодня ты оперируешь Кончиту, — сказала Керри и сосредоточилась на выборе жареного пирожка.

— Операцию отложили до следующей недели из-за осложнений, вызванных простудой, — объяснил он. — Кстати, я в воскресенье с ней виделся. Она спрашивала о тебе. Ты ей очень нравишься.

— Она милая.

Керри заплатила за кофе и жареный пирожок, отказавшись от предложения Бретта добавить их стоимость к его счету, и оглядела зал кафе в надежде найти столик только с одним незанятым стулом. Таких не было. Она быстро пошла в дальний конец зала — может, Бретт за ней не пойдет.

Он пошел. Усаживаясь на стул, который явно не подходил к его размерам, Бретт заметил: