Через три года Тобо-хан умер, а в Китае, совершив переворот и отстранив последних представителей загнившей династии Чжоу, пришел к власти грозный боевой генерал Ян Цзянь. Современники утверждали, что он был «гневлив, недоверчив и, не любя книг, действовал хитростью, умел заставить бояться себя, и его приказы исполнялись быстро и точно, государственными делами занимался с утра и до вечера, без признаков усталости». Новая династия Суй заняла ультранационалистические позиции, ее лозунгом можно было считать девиз: «Никаких уступок северным варварам». Генерал Ян Цзянь оказался упрям и самоуверен. О кочевниках-соседях он заявил буквально следующее: «Тюркские воины пренебрегают и наградами, и наказаниями, мало уважают начальников и, по большей части, не соблюдают порядка. Управиться с ними нетрудно…»^{56}.

В переводе на тюркский это означало — подарков больше не будет.

На самом деле тюркская армия была достаточна сильна, и китайским императорам династии Суй, несмотря на их высокомерное отношение к соседям, очень повезло. Ибо с самого начала создания нового степного государства, сразу после победы над жужанями, большая часть тяжеловооруженной панцирной конницы кочевников ушла на Запад. Не случись этого похода, история и Китая, и Тюркского каганата могла бы сложиться иначе. И отнюдь не в пользу Поднебесной.

На волне изобретения стремян и новой техники конного боя древним тюркам удалось создать самую совершенную армию своего времени. Конечно же, это была тяжелая кавалерия. Пехоты у этого племени не было. Вооружение всадника-воина составляли длинная легкая пика, так называемая камышина, прямой узкий меч-палаш или сабля с небольшим изгибом и достаточно широким клинком (своего рода переходный вариант от меча к сабле), а также сложный, сборный из дерева и роговых пластин лук гуннского типа.

Впрочем, лук как вид оружия тюрки не очень жаловали. Очевидно потому, что древнее искусство владения им, требующее многолетней тренировки, было во многом утрачено алтайскими кузнецами. По крайней мере, о своей державе тюркские каганы заявляли, что она создана «длинным копьем и острой саблей». Именно эти виды оружия вознесли данный народ к всемирной славе и сделали его основателем великого государства, превосходящего по своим размерам все ранее известные империи: Римскую, Александра Македонского или даже державу Аттилы.

Тюркский каганат в пору своего наивысшего могущества простирался от Желтого моря до черноморского побережья Кавказа и берегов Днепра, и от сибирской тайги до тропической Индии. Половина народов огромного азиатского континента признала власть наследников гуннов и преклонила головы перед черным знаменем с золотой волчьей головой.

В истории тюркского племени есть один, не до конца проясненный историками, но очень важный эпизод — поход на Запад, предпринятый младшим братом Бумына Истеми-ханом. В западных, византийских источниках этот полководец именуется Сильзивулом или Дизавулом. Известно, что уже весной 554 года, то есть через шесть месяцев после окончательного разгрома Жуань-жуаньского каганата, багатур-джабгу Истеми с сотней тысяч тяжеловооруженных всадников устремился догонять заходящее солнце. Практически никто из этого войска не вернулся назад, в родные края. Тюрки Истеми основали новое государство, известное как Западнотюркский каганат, которое хотя, формально и признавало власть восточного кагана, на самом деле с первого дня образования было фактически самостоятельным.

Уход значительной части племени на Запад даже породил в ученой среде разговоры о том, что тюрки изначально делились на два разных племени — одно под властью Бумына, другое — Истеми. Но под такими утверждениями нет никаких оснований. Во-первых, «потомки волчицы» были немногочисленны, чтобы дробиться естественным путем. Во-вторых, никаких отличий во внешнем виде, языке, обычаях или воинских навыках у западных и восточных тюрок не было. В-третьих, сам Истеми носил титул джабгу, что подразумевало его претензии на трон восточного (главного) кагана, хотя на этот престол ни он сам, ни его ближайшие прямые наследники уже не вступят.

Другое дело, и это понимают все серьезные исследователи, что сам раскол на две разнесенные друг от друга на многие тысячи километров кочевые орды в самом начале образования самостоятельного государства подорвал силы этого племени и в конечном итоге погубил как Восточную, так и Западную державы.

Давайте попробуем представить себе обстановку на территории современной Монголии, сложившуюся в 553 году от Рождества Христова. Только что победоносная панцирная конница под черными знаменами разгромила своих бывших жестоких хозяев и обнаружила, что не имеет себе равных в Великой степи. В момент наивысшего упоения одержанной победой древние тюрки, должно быть, ощутили себя новыми владыками мира. Куда должны были направить свои несокрушимые орды новые «сотрясатели Вселенной»? Безусловно, на Юг — в Китай, страну неисчислимых богатств, покорных рабов, шелковых тканей, умелых наложниц и золотых слитков. Все северные кочевники от хунну до монголов Чингисхана, едва усилившись, устремлялись в эти края.

Страна тысячелетнего Дракона всегда была неизменной приманкой для голодных степных волков. Тюрки же, как ни странно, стотысячной ордой под предводительством Истеми вдруг направляют свои стопы не на близкий Юг, а на отдаленный, неизведанный Запад, в полунищие среднеазиатские степи, лишь слегка разбавленные оазисами Турфана, Карши, Согда и долинами рек Амударья и Сырдарья.

Что могло бросить тюрок в эту головокружительную авантюрную экспедицию, заставить их покинуть Родину, оставить далеко за линией степного горизонта знакомые горы и привычные зеленые долины? Какое чувство у вчерашних полуголодных рабов может быть настолько сильно, что заглушает голод и алчность? Только одно — месть. Конечно же, тюрки могли отправиться в этот поход по следам своих бывших повелителей жуань-жуаней, ибо трудно предположить, что вся эта огромная орда была уничтожена за несколько сражений.

Впрочем, согласно другим научным изысканиям, тюрки отправились на Запад с целью овладения Великим шелковым путем — этим знаменитым караванным маршрутом из Поднебесной в Европу. В первую очередь в Византию из Китая отправлялись как шелковые ткани, так и сырец — материал для ткацких фабрик восточных провинций греческого государства. Шелк в это время в Европе и Азии ценился на вес золота, «ткани из Страны серов» византийцы упоминают как символ роскоши и богатства. И дело не только в их красоте и удобстве^{122}.

В VI веке нашей эры ношение шелковых одежд было единственным методом избавиться от нательных паразитов — вшей и блох, мучавших наших предков одинаково свирепо в бедных юртах Средней Азии и в богатых дворцах Константинополя. Известно, что эти насекомые не могут откладывать свои яйца, а, следовательно, и размножаться в прочных шелковых тканях. (Еще в годы первой мировой войны русские офицеры будут писать домой письма с просьбой прислать шелковое нижнее белье — единственную надежную защиту от паразитов.) Отсюда уставшие чесаться красавицы Скандинавских стран, равно как и дочери кочевых народов Востока требовали от своих мужей и поклонников в подарок отрезы чудесной материи из долины Великой Желтой реки.

Византийские императоры в обмен на шелк могли вербовать в свои армии лучшую пехоту того времени — скандинавских и готских наемников, подкупали отрезами ткани германских и славянских вождей, обеспечивая мир и спокойствие на своих границах. Но прежде чем невесомой блестящей материи — струящемуся золоту раннего средневековья — появиться на рынках Константинополя, караваны, груженные бесценным товаром, должны были, выйдя из долины Хуанхэ, обойти с юга или севера Тянь-Шаньское нагорье и, преодолев пустыни и оазисы Средней Азии, а также контролируемые эфталитами афганские горы, пересечь Иран и только затем уже ступить на византийскую землю.