– Вы спите, дорогая? – прошептал он.

Бет взглянула мужу в глаза. Его теплая рука обвила ее шею, похожую на стройную пальму, и он зарылся лицом в ее густые волосы.

Роберт покрывал ее тело поцелуями, губы его были горячи и нежны. И ее губы раскрылись навстречу его глубокому поцелую, от которого все внутри у нее заполыхало.

Наконец он милосердно отстранился, но тут же запечатлел жгучий поцелуй на ее шее, а руки его скользнули под рубашку и обхватили ее округлые груди.

С губ Бет сорвался восторженный стон, и Роберт повернул жену на спину. Она вскрикнула. Муж тревожно посмотрел на нее.

– Что случилось, Элизабет?

– Боюсь, что моему ушибленному заду не очень-то понравился этот маневр, – пошутила Бет, пытаясь найти более удобное положение.

– Разрешите, я облегчу вам боль целебной мазью, – предложил Роберт.

Элизабет смотрела, как он идет через комнату, и удивлялась, с каким безразличием относится он к своей наготе. Она до сих пор вспыхивала каждый раз, когда стояла перед мужем обнаженной.

Роберт вернулся с каким-то снадобьем и присел на краешек кровати. Он осторожно перевернул жену на живот и поднял ей рубашку.

– И как оно выглядит? – спросила Бет, прижавшись щекой к подушке.

– Как всегда соблазнительно, миледи, – ответил Роберт. Ушиб был несерьезным. Наклонившись, он подарил по поцелую каждому полушарию.

– Я же серьезно спрашиваю, Роберт, – с упреком произнесла Элизабет. – Как мои синяки? Проходят?

– Почти прошли. Боль есть, а синяков нет.

И он принялся втирать целебную мазь в больные места.

– Роберт, а что такое «хайлендские игры»? – Бет зевнула – медленные движения рук мужа усыпляли ее.

На Роберта же прикосновения к ее атласной коже произвели совершенно другое впечатление. Его желание стало невыносимым.

– Это хайлендский обычай, он зародился то ли в десятом, то ли в одиннадцатом веке. Во время этих игр устраиваются различные состязания.

– Стрельба из лука или рыцарский турнир? – Бет снова зевнула.

Опустив голову, Роберт скользнул губами по ее нежной спине и пробормотал:

– Нет... это метание камня, перетягивание каната, скачки.

Элизабет тут же проснулась:

– Вы сказали – скачки?

В голове Бет внезапно зародился некий план. Она обожала скачки.

– А женщинам дозволено участвовать в этих играх? – робко спросила она.

– Разумеется, нет, Элизабет.

Его губы уже добрались до ее затылка.

Элизабет перевернулась и обняла мужа за шею. Она увидела, что в глубине его глаз полыхает страсть, и подумала, не воспользоваться ли ей этим моментом в своих целях. В конце концов Роберт никогда не отказывал ей в том, о чем она просила, – если только в этот момент они не злились друг на друга.

Она очаровательно улыбнулась.

– Всегда как будто в первый раз, правда, милорд?

Их губы встретились, и Элизабет прижала мужа к себе.

– Удалось ли мне успокоить вашу боль, любовь моя? – нежно спросил Роберт, обхватив ладонью ее грудь и теребя затвердевший холмик.

– О да, – выдохнула Элизабет; по всему ее телу растекалась истома.

– Тогда успокойте и вы мою боль, – проговорил Роберт умоляющим голосом.

Утром Элизабет проснулась в объятиях Роберта. Она взглянула на его лицо, такое спокойное во сне, и улыбнулась. Как она любит этого человека!

Она грелась в отблесках вчерашних ласк.

Роберт пошевелился, медленно раскрыл глаза и улыбнулся жене.

– Доброе утро, милорд.

– Какое прекрасное начало дня – услышать, как самая прекрасная и страстная женщина Шотландии называет тебя «мой лорд». – И он пылко поцеловал молодую жену. – Доброе утро, моя леди. Пора вставать. – Роберт вскочил и начал поспешно одеваться.

Вместе с утренним светом к Элизабет пришло воспоминание о ее плане, и она улыбнулась мужу пленительной улыбкой.

– Так вы позволите мне участвовать в скачках? Граф недовольно взглянул на жену, на миг забыв о сапоге, который надевал.

– Ну конечно, не позволю, Элизабет. Я же сказал вам вчера вечером, что игры – не для женщин.

Бет встала на колени, одеяло соскользнуло, и взорам Роберта открылось ее обнаженное тело.

– Но вчера вечером я подумала, что... – Тут она осеклась, поняв, что чуть было не выдала себя.

Роберт натянул сапог, встал и подошел к кровати. Вид у него был настороженный.

– Вчера вечером вы – что? – спросил он. Элизабет не отвечала, и тогда Роберт склонился к ней, в глазах его читалось презрение.

– Вы решили, что если вы подарите мне ваши ласки, то я исполню любое ваше желание? – Граф поморщился. – С какой это стати я должен торговаться из-за того, что и так принадлежит мне! Только шлюхи используют постель как место для заключения сделок, милая женушка.

Он повернулся и быстро вышел из спальни.

Следующие дни Элизабет наблюдала за играми с таким же удовольствием, что и все остальные. Ее восхитило метание камней – булыжники весом в двадцать фунтов летали, словно мелкая галька.

Когда Керкленды из Эшкерка соревновались с Мак-Линами из Лохбьюи в перетягивании каната, она подбадривала своих вместе со всем кланом. А кончилось все тем, что обе команды разом шлепнулись в грязь.

Самым удивительным соревнованием было метание жердей. Здоровенные горцы хватали длинные сосновые бревна и швыряли их.

Бет была настолько поглощена, глядя, как некий юноша быстро и грациозно перемещается между скрещенными шпагами, что едва не опоздала на состязание в стрельбе из лука, в котором принимал участие и Роберт.

Граф в тот день был в килте, гетры доходили ему до колен. Было жарко. Он снял рубашку. Элизабет влюбленными глазами смотрела, как под глянцевитой кожей перекатываются мускулы, когда ее муж натягивает тетиву.

В присутствии гостей Роберт обращался с ней сдержанно, а по вечерам задерживался в большом зале, предпочитая выпивку обществу жены. Когда же наконец поднимался наверх, то только для того, чтобы рухнуть на кровать в соседней комнате.

В последний день игр Элизабет страшно захотелось принять участие в состязаниях. Убедившись, что Роберт чем-то занят, она проскользнула в свою комнату и натянула штаны. Ее опять приняли за юношу. И она приняла участие в скачках.

Условия были трудные, требовалось взять несколько препятствий и перепрыгнуть через глубокие ручьи. Элизабет шла второй, а первым был какой-то человек из Кланранальда, мастерски управлявшийся со своей кобылой. Ясно как Божий день, что горцы – природные наездники, но зато она весит меньше, чем они, и поэтому у нее есть какое-то преимущество перед этими тяжелыми всадниками.

Лошадь соперника перед самым последним препятствием внезапно заартачилась, ему пришлось натянуть поводья, а кобылка Элизабет легко перемахнула через ручей и пришла к последней черте первой.

Элизабет приветствовали и восхваляли, и Керкленды были объявлены победителями. Она не помнила, когда еще чувствовала такую радость. Но когда в конюшне перед ней вырос рассвирепевший Роберт, улыбка на ее лице исчезла.

– Немедленно ступайте в свою комнату!

Голос мужа говорил о том, что Бет не поздоровится, если она не выполнит его приказание. Бет выбежала из конюшни.

Она вслушивалась в звук шагов мужа с того самого момента, как внизу хлопнула тяжелая дверь, слушала, как звенят его шпоры, как он поднимается по ступенькам и подходит к двери их спальни.

Элизабет стояла повернувшись к двери спиной, дверь открылась, потом с грохотом захлопнулась, гнев Роберта, казалось, заполнил всю комнату и окутал Бет. Она спиной чувствовала его яростный взгляд.

Наконец, немного обуздав свой гнев, Роберт двинулся к ней.

– Скажите, сударыня, это что, ваш умысел – уничтожить мой клан, или вы вознамерились сокрушить замыслы Джеймса Грэхема?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.– Элизабет пожала плечами, а вызов, прозвучавший в ее голосе, подлил масла в огонь. Керкленд схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.