Внутри Элизабет росло странное, мучительное и сладкое чувство. А руки мужа принялись ласкать ее плечи. Потом пальцем он проложил тропку к пуговкам у выреза ее сорочки. Его губы нашли обольстительную щелку между ее грудями, а пальцы в это время расстегивали маленькие пуговки, и вот его горячая рука нежно обхватила набухший холмик. Элизабет выгнулась назад, пытаясь освободиться, но в результате прижалась бедрами к его бедрам. И со страхом ощутила некую выпуклость, стиснутую его брюками.

– Неужели вы способны насильно овладеть женщиной, которая вас не хочет? – спросила она прерывающимся шепотом.

– У меня никогда не было необходимости овладевать женщинами насильно, – ответил Роберт. – Они все шли на это по своей воле, и вы сделаете то же самое.

Все страхи Элизабет, все ее заранее составленные планы исчезли, когда она услышала этот хвастливый ответ. Девушка оттолкнула Роберта.

– Ах вы, самодовольный хвастун! – выпалила она. – Вы осмеливаетесь бахвалиться своими прежними победами, пытаясь изнасиловать меня!

Несколько мгновений Роберт удивленно взирал на жену. Потом он разразился хохотом – веселым и легким.

– Слава Богу, – проговорил он сквозь смех, – мне-то казалось, что я собираюсь уложить в постель трепещущую покорную крошку. Но теперь я вижу, что эта ночь обещает мне восхитительные игры.

И его представление об Элизабет как о нежной и терпеливой любовнице исчезло так же быстро, как и ее планы быть податливой и кроткой. Роберт притянул жену к себе, и Элизабет оказалась в кольце его стальных рук. Он смотрел на нее смеющимися синими глазами, понимая, что в его объятиях она совершенно беспомощна.

– Мы, горцы, любим, чтобы женщина была такой же горячей, как лошадь, и прекрасно умеем объезжать и тех и других, – похвастался он.

– Нет! – воскликнула она, безуспешно пытаясь вырваться. – Можете убираться с вашими гнусными мыслями, гнусным языком и гнусными поступками куда угодно. Я не кобыла, на которую вы вознамерились взобраться.

Роберт притянул к себе голову Бет так, что девушка не могла уклониться от его губ. Такая сила, такой жар были в его поцелуе, что Бет застонала. Хоть Уолтер Кэмпбелл и целовал ее, но она представить себе не могла, что можно целовать так... Голова у нее закружилась. Бет одновременно испытывала смущение и возбуждение, поднимавшееся откуда-то из глубин ее существа, в то время как сама она всячески сопротивлялась сокрушительному натиску. А потом, постепенно, против своей воли, раскрыла губы.

Когда наконец Роберт отпустил ее, на лицах у обоих были написаны удивление и восторг.

Элизабет подняла на Роберта умоляющие глаза. Смущенная, испуганная проснувшимися в ней чувствами, она проговорила:

– Прошу вас, милорд, пожалуйста, перестаньте.

– Я готов исполнить любую вашу просьбу, сударыня, но только не эту, – хрипло ответил Роберт и опять прильнул к ее губам.

Его губы, пьющие ее сладкий нектар, были на удивление нежны. Элизабет обняла Роберта за шею и прижалась к нему. Несколько мгновений она подумывала, не попытаться ли ей вырваться, но мысль эта сгорела в его жарких прикосновениях – его руки стянули с ее плеч ночную рубашку.

Вся дрожа, стояла Элизабет перед Робертом, пытаясь собрать остаток сил, чтобы сопротивляться; нагая, она чувствовала себя совершенно беззащитной.

А он пожирал взглядом ее тело, такое стройное, такое восхитительное.

– Я могу только еще раз повторить, сударыня: ваша красота просто ошеломляет, – проговорил он восторженно.

Будь Элизабет более искушенной в affaires d'amour[24], она поняла бы, что Роберт говорит искренне. Но неопытная девушка почувствовала себя оскорбленной этой похвалой.

– Неужели вы считаете необходимым, милорд, играть со мной как кошка с мышкой? У меня не хватит сил одолеть вас... Так что... делайте что хотите, и покончим с этим! Потом я хотела бы остаться одна.

– Я уже сказал вам, Элизабет, что у меня нет ни малейшего желания спать с каким-то безжизненным трупом, равно как и силой овладеть неопытной особой женского пола.

– Неопытной особой! – вспыхнула Элизабет. – Неужели в вашу надменную, властную, глупую голову никогда не приходила мысль, что есть женщины, которым вовсе не улыбается перспектива разделять с вами ложе?

– Как же, такая мысль в мою глупую голову приходила. Но сегодня настал момент проверить, может ли такая женщина существовать на самом деле. – Керкленд усмехнулся. Он поднял Бет на руки и отнес на постель. – Я буду рад подробно обсудить с вами брачные обычаи животного, именуемого человеком, но сейчас мне не дает сосредоточиться ваша обнаженная красота. Думаю, больше мы не должны мешкать. Перейдем к делу.

Зная, что Элизабет попытается сопротивляться, Роберт без всяких церемоний бросил ее на кровать и быстро стянул с себя одежду. Бет изумленно смотрела на него. Она первый раз в жизни видела обнаженного мужчину. Роберт, казалось, весь состоял из волос и мускулов. Тело его было словно литое.

Разглядывая Керкленда, Элизабет изумилась при виде его ствола. Глаза ее расширились, и она в ужасе замерла.

– Надеюсь, вы не собираетесь поместить это в меня? – с надеждой спросила Бет.

Роберта рассмешила такая непосредственность жены.

– Ей-богу, женщина, ты действительно превращаешь все мои попытки соблазнить тебя в настоящее tour de force[25]. – С этими словами он навалился на свою испуганную супругу. – В жизни у меня не было ночи, которая требовала бы столько терпения. И в результате – ничего.

Внезапно смех его оборвался, глаза потемнели и стали темно-фиолетовыми.

– А теперь хватит слов.

Его губы приблизились к ее губам. Элизабет закрыла глаза. Недра ее опять охватило волнующее напряжение. Почему-то – она не понимала почему – ей хотелось ощутить эту твердость внутри себя. Роберт осыпал поцелуями ее глаза и лицо, и каждый из них казался ей искрой, проникавшей в нее и разгорающейся там. Тело Бет содрогалось, руки Роберта ласкали ее округлые груди. Когда он принялся языком теребить ее сосок, с губ Элизабет сорвался восторженный стон. Другой холмик дрожал от ожидания, и, когда дело дошло до него, девушка вскрикнула от наслаждения.

Пламя страсти, охватившее Бет, разгоралось все ярче и ярче. Она ничего не могла поделать с этим пламенем. Ей казалось, что она не выдержит сладостной пытки. От каждого прикосновения рук Роберта Бет изгибалась, охваченная жаждой все новых и новых ласк.

Руки ее ласкали мускулистое тело мужа, а язык отвечал на дерзкие призывы. Когда он отрывался от ее губ, она прижимала его голову к своей груди, чтобы он повторил свои ласки. Каждое прикосновение к своим соскам она ощущала так, будто нечто зарождается в самой сердцевине ее женственности. Бет металась, словно в бреду.

– Что вы делаете со мной? – воскликнула она испуганно и в то же время восторженно. – Что со мной происходит? Мне страшно! Я сейчас умру!

Роберт заглянул в ее глаза, потемневшие от страсти, и нежно улыбнулся.

– Французы называют это «1а petit morte»[26], – страстно прошептал он и овладел ею.

Элизабет закричала от боли, но скоро забыла о ней, потому что палящий жар разгорелся с новой силой, и она застонала, охваченная экстазом. Роберт впился в ее губы, затрясся и застонал.

Они лежали молча. Роберт обнимал Элизабет, ее голова лежала у него на груди. Бет слышала, как колотится сердце мужа, и знала, что ее сердце бьется так же сильно.

Когда наконец они оба отдышались, Роберт уложил Элизабет на спину и приподнялся на локте, чтобы посмотреть на нее. Ее красоту не портили даже взлохмаченные волосы. Она была самым соблазнительным созданием, какое Керкленд когда-либо видел. Он понял, что за всю свою жизнь никогда еще не получал большего удовольствия от ласк, чем сейчас, и пока он внимательно рассматривал ее сочную, чувственную красоту, огонь, который совсем недавно обратился в тлеющие угли, снова стал разгораться в его недрах.