Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я никогда не был в более хорошей форме. По-моему, я прыгал в снегу как клоун. Я вспомнил Сгинувшую Расу.

Сгинувшая Раса не ела. Я очень легко вспомнил невероятные рассказы Демиздор, вспомнил о Сарвре Лфорн с фруктами из драгоценных камней, о несуществующих отхожих местах… Да, они не ели, не избавлялись от побочных продуктов переваривания пищи – двух жестокостей природы, без которых не может обойтись человек. Вспомнил свой стыд, потому что не был свободен от таких неотъемлемых свойств организма. А теперь? Теперь я был одним из них. Заговорила кровь. Кровь моей матери, ибо она, как белый призрак, была явным потомком того Потерянного народа с белыми волосами и белыми металлическими глазами.

Я медленно вернулся к пещере, опустился на пол и развязал свою котомку. Достав серебряную маску, которую подонки Ланко в ужасе швырнули мне, я долго пристально смотрел в ее пустые глазницы.

Возможно, все началось с нее, вся моя Сила, с ее расы, с их наследственности во мне. Может, во мне вообще ничего не было от отца, кроме физического сходства, нескольких воспоминаний о нем, оставшихся в клетках моего мозга, – короткие вспышки его честолюбия, которое как раз предшествовало моему появлению. Не считая этого, мои способности, по-видимому, перешли ко мне от нее. Даже в тот раз, на скале крепости у Эшкорека, когда я думал, что это его тень и его желание ведут меня, когда я вдруг заговорил на чужом языке, как если бы он был мне родным, даже тогда, вероятно, это было просто проявлением Силы, перешедшим как наследство от нее, Силы, взорвавшейся во мне, потому что это был благоприятный момент и потому что я нуждался в ней.

Казалось, что память о моем отце Вазкоре покинула меня.

Три дня спустя, глубоко вдыхая холодный воздух и не нуждаясь больше ни в какой другой субстанции, чтобы питать себя, я отправился на север через хребты курящихся гор. Через пять дней, спускаясь с перевала, я заметил, что климат смягчился.

Я подошел к замерзшей реке, на середине которой зияла полынья, достаточно узкая, чтобы сильный человек мог ее перепрыгнуть.

Пройдя от этой реки еще семь дней, я подошел к сосняку, а затем встретил рощу черных дубов, обвитых зеленым плющом. С высокой террасы я увидел, как внизу на северо-западе море вдавалось петлей в сушу. Я направился туда и незадолго до вечера обнаружил на берегу небольшую деревеньку.

Синие тюлени резвились в полумиле от берега в лучах заходящего солнца. Люди – на расстоянии они выглядели обыкновенными людьми – около большого костра чинили сети. Я уловил запах жареной рыбы, который больше не волновал меня. В окнах домов светились желтые лампы.

Мне незачем было идти туда, и я, оставив в стороне это поселение, продолжил свой путь к месту, где, по моему мнению, находилось жилище Уастис. Я хотел получить ответы на свои вопросы и еще, возможно, желал ее смерти. Однако, любовь к живому – это любопытная вещь, и в определенные моменты она, как винные пары, ударяет в сердце и голову.

Вглядываясь в деревеньку на берегу, резвящихся тюленей, западное догорание низкого солнца, я понял, что для того, чтобы быть благодарным за свое рождение, мне нужно только одно – существовать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕЛАЯ ГОРА

Глава 1

Я двигался на север параллельно морю, оставляя его справа от себя.

Зима стала мягче, и местность изменилась. Вдалеке я увидел город с крепостными стенами и башнями. Над моей головой пролетали птицы. Я видел пастбища и виноградники. Сейчас все дремало под снегом в ожидании весны, которая раскрасит землю в другие цвета. Раза два я обнаруживал, что нахожусь на дороге: мимо проходили люди. Лохматые лошадки влекли кибитки с крышами из натянутых крашеных шкур. Какой-то парень в открытой колеснице бешено пронесся, будто спасаясь от некоей фурии, обругав меня за то, что я якобы оказался у него на пути. Колесница с большими колесами казалась довольно неуклюжей, она была обита бронзовыми бляшками. Возница – молодой мужчина с подрезанной на затылке светло-рыжей шевелюрой, – по-моему, выглядел как представитель племени моуи, но одетый как горожанин Эшкорека, хотя фасон платья в чем-то и отличался: обширный плащ из алой шерсти закреплялся на шее и спускался складками. На правом плече плащ завернулся, и был виден серый мех подкладки. Примерно через день после этой встречи мимо меня проехала в паланкине, задрапированном шкурами белого медведя, какая-то женщина. Сама она была закутана в другие белые меха. Ее волосы также были светлые, но все-таки темнее, чем у моийца. Она приказала своим носильщикам и трем конникам, сопровождавшим ее, остановиться. Один из всадников догнал меня, чтобы вернуть назад, к ней. Она хотела знать, кто я, куда следую и можно ли мне оказать какую-нибудь услугу. По-видимому, куда бы я ни шел, мне придется встречать женщин, подобных этой.

Я сказал, что я чужестранец. Она ответила, что заметила это. Язык, на котором мы говорили, каким-то странным образом напоминал мне городской диалект Эшкорека, хотя довольно существенно отличался. Она рассказала мне, что она – дочь знатного господина, хозяина земель, начинающихся за следующим холмом. Примерно в миле отсюда дорога сворачивала к его дворцу с розовыми башенками. Она пригласила меня, прервав мое путешествие, погостить у них. Когда я вежливо отказал ей, она рассмеялась. Так как я не назвал свое имя, она стала игриво звать меня Зерван, что на этом языке означало что-то типа «темноволосый незнакомец». Из этого я сделал вывод, что темные волосы здесь были необычным явлением.

В конце концов она коснулась пальчиками в белой перчатке моей руки и сказала:

– Позволь мне самой отгадать. Ты идешь из-за реки в Каиниум увидеть богиню. А! – с триумфом добавила она. – Он бледнеет! Значит, я права.

Не знаю, побледнел я или нет, вероятно, побледнел. Я, кажется, внезапно нашел то, что так долго искал, и это потрясло меня.

– Каиниум, – произнес я. – А какая там богиня?

Она улыбнулась, напуская на себя какой-то странный, доверительный вид.

– Я точно не знаю, мой дорогой Зерван. Ее зовут Карраказ.

Мое сердце сильно забилось в груди. Я сказал:

– Возможно, это та, что я ищу.

– Тогда иди, стремись к своей богине. Тебе надо преодолеть еще около двухсот миль, а затем – перебраться через реку. Но лучше оставайся со мной.

Я сказал ей, что всегда буду помнить ее доброту и то, как любезно она указала мне путь. Она поцеловала меня, и мы распрощались.

Двести миль, река, название Каиниум. Я предвидел несколько дальше этого: морской простор, и из этого моря поднимается белая алебастровая гора, как раз напротив города – россыпи домов на берегу.

Той ночью мне снился сон. Я спал в руинах сторожевой башни, а рядом сине-стальное море плескалось о берег среди плавающих льдин. Мертвую Малмиранет несли к ее гробнице, и ветер ворвался вовнутрь, чтобы разбудить меня во мне. Демиздор раскачивалась на шелковой веревке: ее шея была сломана, как шея птицы. Тафра с уже невидящими глазами умирала у меня на руках… Все это вернулось ко мне.

Затем, перед рассветом: полдень на холодном склоне, внизу – белый снег, вверху – белое небо, сзади – городская стена с пятнами копоти на ней. Между по-зимнему стройными деревьями, похожими на карандаши, едут верхом женщина и двое мужчин. Их черные одежды и стрелы на металлических масках яркими пятнами выделяются на окружающей их белизне. На мужчинах серебряные маски, изображающие птицу Феникс, но отличающиеся от тех, что я видел в Эшкореке. Лицо женщины закрыто изображением кошки, сделанным из теплого желтого золота с зелеными драгоценными камнями около глаз. В заостренных ушах маски покачиваются изумрудные серьги. В белокурые волосы женщины вплетены золотые нити.

Всадники въезжают в деревеньку из жалких лачуг. Это жилища Темных людей, многочисленного порабощенного народа Длинного Глаза. Я видел серо-оливковые грубые лица, сальные иссиня-черные волосы. Подошла какая-то старуха. Женщина слезла с лошади и вошла со старухой в лачугу.

68
{"b":"17383","o":1}