— Насколько я слышала со слов торговцев. Ты знаешь, что тогда сделал Хмар? У него на лбу выступил пот, он что-то залепетал и выставил меня оттуда. Потом, когда наступила ночь, он покинул наше ложе и отправился туда с железным прутом. Я шла за ним, он меня не заметил. Та штука на полу, которая раздвигает камни, — он разбил ее прутом.

— Может, он боится, что она выйдет и задушит его своими красными волосами, как его змеиная госпожа.

— Теперь он почти не выходит из комнаты, — добавила Паньюма. — У него лихорадка, и он все время вскрикивает во сне.

— Так уже бывало и раньше.

— Да, — сказала она. В ее черных глазах что-то блеснуло. — Когда ты приехал сюда, то был простым наемным головорезом, а теперь ты капитан солдат Хмара. После той войны они пойдут за тобой в огонь и в воду.

— Что ты задумала, хитрая сучка?

— Я ничего не говорила. У нас, женщин, длинный язык. Мужчины думают сами — если они, конечно, мужчины.

Кусочки золота холодно блеснули в ее косе, взметнувшейся, когда она развернулась и поспешила обратно по заросшему деревьями дворцовому саду.

Почти через целый месяц человек по имени Ральднор спустился с гор в Таддру под линялой голубизной равнодушного неба. Это была одновременно мертвая и живая земля, зажатая между черными джунглями и сухими чахлыми полями, на которых ничего не росло.

Он проехал через Тумеш, где на шумном базаре продавали рабов, и, двинувшись на север, добрался до одной из безымянных речушек, где сменял своего скакуна на плот. По реке он отправился в одиночестве, собственноручно выгребая против течения.

На шестой день его остановили.

Пароля он не знал: он просто стоял, глядя на троих мужчин и видя их не только глазами, прощупывая их всеми чувствами сразу, более тонкими и более многочисленными, чем у них, — и обнаружил в их душах еле уловимый запах того, что искал.

При виде его волос они разразились бранью. Но что-то в его поведении и лице заставило их убрать ножи, которыми они обычно подгоняли тех, кто явился сюда незваным. Они сказали ему, что отведут его к Хмару, правителю восьми королевств, и он поблагодарил их.

А потом они каким-то образом потеряли его на заросшей лесной дороге. Наступала ночь, и они принялись кричать и искать его. В конце концов они бросили это занятие, решив, что его схватил голодный леопард, настолько быстро, что они даже этого не заметили, утащил куда-нибудь в кусты и там сожрал целиком.

К тому времени Ральднор уже добрался до таддрийского городка и шагал по замусоренным улицам к каменному особняку Хмара.

Амнор, советник короля, глава Высшего Совета Корамвиса, открыл глаза в спальне, наполненной дымом факелов. Амнор, зачатый искайской девушкой от одного из дорфарианских принцев, который овладел ею против ее воли. Амнор, деливший ложе с Вал-Малой, королевой Повелителя Гроз, но так и не узнавший о том, что стал отцом ее ребенка; Амнор, убийца Редона, Верховного короля Виса.

— Хмар, — сказал он, — меня зовут Хмар.

Он подумал о своей потайной комнате и о женщине, стоявшей там в ожидании со своими кроваво-красными волосами. Дело рук Ашне'е. Анакир отвергла его дар.

— О, мать моя, я горько сожалею, что обидел тебя, — протянул он — и безумно расхохотался, охваченный ужасом.

Он видел Ее и в Дорфаре, сияющую в небесах, как солнце, вдруг ставшее черным. Город был разрушен до основания — это обрадовало его. Но все же это была ее месть — Ашне'е, Анакир, — тень ее возмездия уничтожила Корамвис. Теперь она пришла за его жизнью…

— Кто здесь? — выкрикнул Амнор. В преждевременной темноте комнаты он уловил холодные шаги. Неужели убийца уже прячется где-то здесь? Дрожа и потея, Амнор напряг глаза и в тусклом свете факелов разглядел Паньюму. В одной руке она держала кварцевый фиал, украденный из огромного сундука у дальней стены, пока он метался в своем безумном сне. Но прежде чем он успел заметить его, она спрятала фиал между круглых темных грудей.

— Всего лишь Паньюма, господин. Вы встаете?

— Да. Сегодня я буду есть внизу. В моем зале. Ты будешь мне прислуживать.

— Я ваша рабыня, лорд.

Он тщательно вымылся из каменного кувшина, и она принесла ему одежду и золотые украшения.

Когда она подошла к окну, чтобы выплеснуть грязную воду, то незаметно извлекла из ложбинки между грудями фиал и через несколько мгновений выбросила его из окна. До земли он не долетел. Его перехватила пара рук.

Паньюма последовала за Хмаром, спускаясь по лестнице в зал. Когда он уселся, она встала за спинкой его кресла, прислуживая ему.

Слат, капитан и телохранитель Хмара, сидел на другом конце стола, чему-то смеясь. Он усвоил хорошие манеры, которых требовал от своих подчиненных Хмар, и усвоил отлично. Он даже выучил темы застольных разговоров, некогда распространенные в Дорфаре.

— Это вино обладает особенно тонким вкусом, лорд Хмар. Я выдерживал его в погребе больше года, как делают закорианцы. Могу ли я предложить вам бокал?

Беспокойные глаза Хмара, шныряющие по всему залу, сосредоточились на фляге. Он высокомерно кивнул. Паньюма выплеснула остатки из его кубка и сполоснула его водой. Она подошла к Слату, протянувшему ей сосуд, потом наполнила кубок, оставив на дне капитанской фляги всего несколько капель, и отнесла полный до краев кубок обратно правителю.

Хмар сделал глоток и снова кивнул.

— Горьковато, но неплохо.

Он потягивал вино, держа кубок за ножку своими длинными пальцами. Его глаза снова пришли в движение. Лицо Паньюмы ничего не выражало. Слат шумно хлебнул пустоту. Тревога сделала его излишне веселым. Они отравили своего господина, но тот, похоже, этого не заметил. Яд был исключительно медленным. Если им повезет, он умрет во сне.

За высоким и узким окном истаял в небе последний свет дня.

В дальнем конце зала открылась небольшая дверца. На пороге показался человек — безликая фигура в плотном плаще с капюшоном. Солдаты Хмара изрядно шумели за обедом, поэтому незнакомец не выдал своего присутствия ни звуком, ни еще чем-либо ощутимым. И все же Слата охватила странная, еще более сильная тревога. Взглянув на Хмара, он забеспокоился, что зелье все-таки действует быстрее обещанного. Ибо безумные глаза Хмара внезапно прекратили свой нескончаемый поиск, будучи прикованы к незнакомцу. Лицо у него стало землистым. Он залился хриплым кашлем, похожим на карканье. Похоже, им овладело леденящее чувство неотвратимости, как бывает с человеком, долгие месяцы ожидающим исполнения смертного приговора и в конце концов встающим перед виселицей.

Амнор вспомнил. Когда-то он был в пещере поющей воды. Женщина заманила его туда обманом, и он схватил ее за руку.

— Возможно, мне стоит изгнать из тебя моего ребенка и отдать тебя на милость лорда Орна.

Как ни странно, на ее белом лице, словно заря, засветилась улыбка. Он никогда не видел, чтобы она улыбалась, и никогда не видел подобной улыбки на устах какой-либо женщины. От нее кровь застыла у него в жилах. Рука, сжимавшая ее локоть, упала.

— Сделай это, Амнор. Иначе он станет моим проклятием тебе.

Амнор воззрился на стоящего в другом конце зала незнакомца, слыша лишь журчание воды. Пришелец не стал садиться, так и оставшись стоять у одного из более низких столов. Под капюшоном не было видно его лица, и Амнор не смог разглядеть его ответного взгляда.

Его охватило странное ощущение, как будто он смотрит на нее не обычным взглядом, а третьим глазом, расположенным в центре его лба. И видел он не ее. На ее месте стоял молодой мужчина, призрачный и расплывчатый, но Амнор различил, что у него бронзовая кожа виса, но глаза и волосы светлы, как вино, которым он отравил Редона в первую ночь Красной Луны…

«Он здесь, — подумал Амнор. — Это Она послала его. Вестник Анакир… мой сын…»

Он угрюмо засмеялся. Нет, не его. Все-таки сын Редона. Редона, которого он отравил вином Равнин.

К Амнору пришло видение. Он увидел Вал-Малу, стоящую, положив руку ему на плечо, и жадным взором пожирающую жидкость, которую он лично перегнал, чтобы оборвать жизнь Редона, — яркая камея с женой господина и мужчиной, его правой рукой, сговаривающимися убить его. И внезапно перед его глазами уже была не Вал-Мала и не он сам. Вместо них были таддрийка Паньюма и наемник Слат с вином, в которое они подмешали яд.