Словно нехотя, загудел колокол.

— Здесь мы с тобой расстанемся, Яннул, — впервые за все время подал голос Ральднор. — Не забыл, как добраться до оммосца?

— Я-то все помню. А ты? Что будет, если тебя поймают на улице после того, как отзвонит колокол?

— Здесь недалеко до дома Орвана, — ответил Ральднор, развернулся и пошел по улице, сделавшись одной из много численных теней. Яннул поехал влево по пустынному проезду, вымощенному камнем. Колокол умолк. Даже луна не спешила выйти, чтобы разогнать тьму.

Дом Орвана.

Светильники не горели. На ступенях темнели осколки разбитого глиняного сосуда.

Высокий человек постучал в дверь кулаком. Тишина, царившая повсюду, словно стала еще тише — кто-то прислушивался с бешено колотящимся от страха сердцем. Еще раз стучать он не стал, а вместо этого послал внутрь свой разум.

Наконец чья-то рука отодвинула засовы. Темный силуэт чуть приоткрыл дверь и поманил его внутрь. Дверь за ним тут же захлопнули и снова заперли на засовы, не пропустив ни единого.

Подавая гостю мысленные сигналы, силуэт в кромешной темноте пересек круглый зал и поднялся по лестнице на второй этаж. Там в подсвечнике мерцали две или три свечи, разбавляя тьму слабым, почти призрачным сиянием. Но гостю хватило этого, чтобы разглядеть лицо хозяина, превратившееся в лицо глубокого старика.

— Добро пожаловать, господин, — заговорил вслух старик. — У нас почти нечего предложить вам. Сами видите, мы прячемся здесь, как крысы, даже свет зажечь боимся. Но вам повезло, что вы постучали именно в этот дом. Наверное, это единственный обитаемый дом на всей улице.

Гость огляделся по сторонам. В темном углу сидела женщина. Ее пергаментное лицо внезапно стало призраком другого — юного, бледного, прекрасного.

— Орван, — произнес гость. Откинув капюшон, он прямо взглянул на старика и старуху. — Теперь вы узнали меня?

— Ты… ты… — залепетал старик. На глазах у него показались слезы волнения — или потрясения, Ральднор не разобрал.

— Ты — убийца Аниси, — прошипела старуха. Она напряглась, трепеща, как хрупкая моль; отрава ее мыслей, пульсируя, заполнила комнату. — Убийца дочери моей дочери. Я видела тебя лишь однажды, но запомнила на всю жизнь, — она была не в силах встретиться с ним взглядом. Ее ненависть к нему внезапно угасла.

— Значит, теперь ты можешь говорить в мыслях, — сказал Орван, словно не слыша ее. — Ох, Ральднор, как же это с тобой произошло?

— Меня хорошо выучили, хотя и далеко отсюда.

— До чего же радостно тебя видеть. — Орван сжал его руку, еле сдерживая стоящие в глазах слезы. — Но… зачем ты вернулся в такое время?

— А куда еще я должен прийти в такое время, как не к одному из нашей расы?

— Ральднор, Ральднор… ну да, куда же еще. Куда? Ты видел драконов? — Орван выпустил его руку и уставился в черный угол комнаты. — Каждую ночь, когда отзвучит колокол, они разбиваются на отряды и тянут жребий, кто куда пойдет. Они кидают в окна горящие головни. Если они находят женщин, то выволакивают их на улицу и там насилуют. Каждый день кого-нибудь забивают насмерть. Причины всегда находятся. Как-то раз они поймали одного после комендантского часа. Ему отрубили руки и ноги и прибили их повыше, чтобы он мог видеть их, пока не истек кровью и не умер.

— Амрек Змеерукий! — прошептала, точно выругалась, из своего угла старуха.

— Нет, нет, — возразил Орван. — Амрек валяется больной в Саре. Говорят, ему мерещатся демоны. Это забавы корамвисских солдат. Их командир из Дорфара позволяет им делать все, что заблагорассудится. Абсолютно все. Мы — скот, безропотно ожидающий заклания. Еще до конца года все лачуги в городе опустеют. Стариков перебьют без сожаления, молодых и сильных отправят на рудники в Иллум, на галеры и в мусорные ямы. Это пообещал нам Амрек. Мы станем его изобретением — расой рабов.

Сквозь щели в разбитых ставнях просочился отблеск далекого красного зарева. Орван, поежившись, отвернулся от него, глядя на слабые мерцающие огоньки свечей.

— У нас есть немного еды… Тебе нужно поесть.

— Мне ничего не надо, — сказал Ральднор. — Вы одни в этом доме?

— Одни… да, Тира и я… Йахейль умер от простуды, как старик, — там, на башне, глядя на звезды. Мы здесь одни.

— Тогда вы будете первыми в этом городе, кто услышит меня. В прошлом я причинил вам обоим много зла. Я не забыл об этом.

— Ох, Ральднор, у нас слишком мало времени, чтобы винить друг друга. Мы оставили прошлое в прошлом, правда, Тира?

И тут он ощутил, как в мозгу у него что-то шевельнулось.

«Я больше не знаю тебя, — внезапно подумал он. — Я не ошибся. Больше нет истерзанного мальчишки, разрывающегося между двумя голосами его крови и злящегося на то, что его мозг закрыт для других. Теперь передо мной незнакомец, способный подчинить меня своей воле, человек, которого я никогда не встречал».

Старуха, уловившая что-то, прошелестела внутри своего сознания:

«Ты прошел долгий путь. Твоя вина где-то искупилась или исчезла. Значит, она обрела покой, моя беловолосая малышка, моя Аниси?»

Но пришелец уже начал говорить, и волна его мыслей смела их собственные, точно ветер палую листву.

Оммосец оказался высоким, крепко сбитым мужчиной, который уже начал заплывать жирком. Пухлые пальцы унизывали многочисленные кольца, в одном из верхних зубов рдел кровавый рубин.

— Ну, ланнский путешественник, чего ты хочешь? — голос его был ровным, не сдобренным даже каплей интереса.

Яннул, которому с большим трудом далась победа над привратником, не желавшим пускать его в этот расписанный гнусными фресками зал, ответил:

— Я уже сказал вашему человеку, что хочу поговорить с хозяином, Йир-Даканом.

— Господин Дакан обедает.

— Отлично. Я присоединюсь к нему. У меня с самого утра не было во рту ни крошки.

Оммосец улыбнулся, щелкнул пальцами, и в зале тут же возникли два крепких охранника.

— Предупреждаю, ланнский путешественник, наше угощение может прийтись тебе не по вкусу.

Откуда-то с улицы донесся грохот падающих бревен, далеко разнесшийся по притихшему городу. Равнодушные глаза оммосца невольно метнулись к двери, и Яннул, отдернув занавес, быстро шагнул в расположенный за ним зал.

Комнату заливал красный свет. В центре возвышалась массивная статуя Зарока с огнем, пылающим во чреве. У Яннула свело живот при воспоминании об омерзительных жертвенных ритуалах оммосцев.

Йир-Дакан, развалившийся за низеньким столиком, вздрогнув, оторвался от еды, рука с недоеденным куском застыла на полпути ко рту.

— Это еще кто? Что, уже поесть спокойно нельзя?

Яннул остановился перед ним, сдержанно поклонился и передал ему письмо от несуществующего купца, скрепленное фальшивой печатью. Йир-Дакан отставил блюдо и взял письмо жирными пальцами.

— Объяснись. Кто послал мне его?

— Мой хозяин, Киос эм Зарависс.

Дакан разломил печать в тот самый момент, когда из-за занавеса показался слуга. Прежде чем тот успел вымолвить хотя бы слово, Дакан повелительно махнул рукой, приказывая ему молчать. Пробежав письмо глазами, он хмыкнул и поднял голову.

— Ты знаешь, что задумал твой хозяин?

— Господин Киос обдумывал неминуемое прекращение всей торговли с Равнинами.

— Еще несколько месяцев, самое большее сезон, и Равнин не будет.

— Как скажете, — усмехнулся Яннул. — Эх, как много хороших вещей пропадет понапрасну, когда дорфарианцы доберутся до них…

— Весьма проницательно со стороны твоего хозяина. Вероятно, он имеет в виду деревенские храмы, да? Что ж, я кое-что знаю об этом. Если он готов обеспечить вывоз и вознаградить меня за хлопоты… Он упомянул приличную сумму, но я считаю, что мои услуги стоят большего. Посмотрим. Однако вы должны понимать, что я не желаю подвергать себя риску и связываться с дорфарианским сбродом.

— Лучше некуда, господин Дакан.

— Орклос, — Дакан полуобернулся к стоявшему за его спиной слуге, — прежде чем вышвыривать гостей из моей передней, будь добр, интересуйся, зачем они пришли.