И мне тут же об этом сообщили. Хотя отпечатки пальцев на молотке оказались размазанными, нашелся один четкий отпечаток большого пальца. Он принадлежал Биллу Зорну.

Этот шок пересилил все мои прежние страхи. Я не сомневалась в том, что так все и есть. Так должно было быть. Но Биллу от этого не легче.

Я сообщила Мак-Фейлу о том, что Билл позвонил мне после обеда, и детектив хищно ухватился за эту информацию.

— Откуда он звонил? Где он сейчас?

— Не знаю, — беспомощно ответила я. — Он мне не сказал.

Мак-Фейл мне явно не верил, и я немного запсиховала, пытаясь убедить его.

На другом конце комнаты стоял Геринг и внимательно слушал, играя хвойным спреем. Он легонько нажал на его головку, и кабинет наполнился запахом рождественской елки. Мак-Фейл чихнул и рявкнул:

— Унесите отсюда эту штуку!

Геринг покорно унес спрей и вернулся в кабинет.

Я объяснила Мак-Фейлу, что Билл напал на след и считал небезопасным раскрывать передо мной все карты, потому что боялся за меня. Со слов Билла я рассказала о его утренней встрече с Сондо и подчеркнула, что он был обеспокоен, узнав, что голову Долорес разбили молотком.

— Естественно, — прокомментировал Мак-Фейл. — Наверное, он вспомнил, что оставил на молотке отпечатки пальцев.

— Он ничего не говорил о молотке, — отбивалась я. — Он просто был потрясен этим фактом и сказал, что возвращается в город. Там нет поезда до полуночи, и он собирался позвонить мне еще раз в десять часов. Только меня, конечно, не было дома.

На моих ладонях проступил холодный пот, и я достала из кармана носовой платок, чтобы его вытереть. Я выбрала для этого наихудший из всех возможных моментов.

Нечто, застрявшее в складках платка, выпало из него и с легким стуком покатилось по полу. Геринг нагнулся и поднял предмет. Но он не вернул его мне. Он с минуту вдумчиво изучал его и затем, не говоря ни слова, положил на стол перед Мак-Фейлом.

Его поступок показался мне настолько странным, что я приподнялась над столом, чтобы рассмотреть предмет. Мак-Фейл взял его двумя пальцами и стал поворачивать перед собой. Это был большой сердолик ярко-красного цвета, великолепно отполированный, вставленный в старинную овальную золотую оправу, очевидно вырванную из расположенного на кольце гнезда. Примерно треть камня откололась, и в образовавшемся отверстии видны были остатки крепления.

Мак-Фейл отдал через плечо какое-то распоряжение, вскоре кто-то принес конверт и положил его перед ним. Детектив достал из конверта кольцо, найденное в руке Монти, и примерил к нему камень. Все сошлось, сомнений быть не могло. Мак-Фейл поднял голову и посмотрел на меня холодно и угрюмо.

— Итак, — сказал он.

Я чувствовала себя так, словно на меня накинули сеть, а я слишком устала, чтобы из нее выпутываться.

— Я не знаю, откуда оно взялось, — пролепетала я. — Я впервые его вижу.

Кто-то пытается меня подставить. Халат Сондо в ящике моего стола. И теперь камень из кольца в моем кармане. Кто мог питать ко мне такую ненависть?

Геринг не сводил с меня глаз.

— Постарайтесь вспомнить, мисс Уинн. Должно быть, вы где-то его подобрали. Подумайте.

Я слегка надавила пальцами на глаза и попыталась восстановить события сегодняшнего вечера. Припоминала каждый свой шаг на пути в комнате манекенов и ряд преследовавших меня происшествий. И вдруг вспомнила.

Никто не подбрасывал камень мне в карман. Я сама туда его положила. Я торжествующе посмотрела на Мак-Фейла.

— Вспомнила! Когда я была в комнате манекенов. Сразу после… после того как я ее нашла. Моя нога наткнулась на что-то лежавшее на полу, потом я наступила на этот предмет. Я подняла его и положила в карман, чтобы опять на него не наткнуться. Даже не посмотрела на него и ни разу о нем не вспомнила, но это, должно быть, и есть тот камень.

Холодные глаза Мак-Фейла смотрели на меня с откровенным недоверием.

— Вы рассказываете истории одна интереснее другой. Сначала вы находите камень в окне, потом теряете. Теперь у вас другой камень. А теперь скажите честно, где вы его взяли? Почему носите его кармане? Что собираетесь с ним делать?

Он снова начал задавать вопросы, прошелся по всем событиям прошлой недели, пытаясь меня на чем-нибудь подловить; я настолько устала, что готова была сдаться, сознаться в чем угодно. Это искушение, сходное с тем, которое испытываешь, глядя в глубокий колодец.

Конечно, если я прыгну, — мне конец, но каков соблазн: крикнуть, что это я убила Сондо, что кольцо мое — все что хотите, лишь бы избавиться от этого холодною взгляда жестоких глаз. Если я и не поддалась искушению, то только потому, что знала: я должна помочь Биллу.

Обстановку разрядил Геринг. Он снова взял в руки камень.

— Вы знаете, — сказал он, — я где-то видел его раньше.

Мак-Фейл повернулся.

— Где?

— Не знаю точно. — Герингу было явно не по себе. — Но в моей голове он запечатлен. А если подобная картина схвачена, то…

— Что вы мне рассказываете про свои картины? — вспылил Мак-Фейл. — Если вы и правда его видели, то вспомните, где именно.

Геринг закрыл глаза и впал в транс.

— Он был на руке, — проговорил он наконец.

— Хорошенькое дело! — съязвил Мак-Фейл. — Он говорит: на руке. Только, по-видимому, не знает на чьей.

— Не знаю, — подтвердил Геринг. — Этого нет на картинке. Но рука женская. С красными ногтями.

Мак-Фейл в знак негодования повернулся к нему спиной и снова занялся моей особой. Маленькая интерлюдия помогла мне восстановить душевное равновесие. Хотя бы до некоторой степени. Так что я смогла еще немного продержаться. Геринг все еще рассматривал камень, затем издал восклицание и подошел к Мак-Фейлу, что-то ему показывая. На золотом овальном ободке оправы находилась маленькая выпуклость; когда Геринг надавил на нее ногтем, камень повернулся на шарнире и под ним открылось пустое пространство. Там можно было хранить прядь волос, фотокарточку или какое-нибудь сентиментальное сокровище. Сейчас тайник был пуст.

Мак-Фейл уставился на меня.

— Я полагаю, вы не знаете, что хранилось в этом кольце?

— Конечно, нет, — ответила я. — Я уже вам говорила, что никогда прежде не видела этого кольца.

Наконец он меня отпустил, но только потому, что надеялся через меня выйти на Билла. С этого момента за мной следовали по пятам, как только я выходила из магазина.

На этот раз некому было везти меня домой, и я плохо помню, как добиралась на автобусе, но, видно, как-то добралась, поскольку оказалась перед дверью своей квартиры.

Елена сидела в постели, читая журнал. Она с тревогой посмотрела на меня, когда я вошла.

— Лайнел! Я очень волновалась. Ты никогда не возвращалась с работы так поздно.

Я подошла и села на край ее постели.

— Сондо мертва. Убита, как и Монти. Я нашла ее. Я… я пошла в комнату манекенов за одной поясной фигурой. И когда я протянула руку, она была в шкафу, и я дотронулась…

Журнал выскользнул у Елены из рук и упал на пол, шелестя страницами. Она пыталась держать себя в руках, пока я говорила, но ее губы дрожали.

— Я так и знала! — вскрикнула она. — Эта вечеринка. Я знала, что затея Сондо ни к чему хорошему не приведет. Подобные вещи нельзя контролировать — они развиваются по своим законам.

Я рассказала о более раннем нападении, рому подверглась в своем кабинете, и было приятно видеть, как она переживает за меня. Но теперь я относилась к Елене с некоторым недоверием. Мы не оставались с ней наедине с тех пор, как она отказалась говорить о Лотте Монтес, и мне казалось, что Елена на моих глазах превращается в какую-то загадочную роковую женщину.

— Я знаю о Лотте Монтес, — сказала я, когда тема смерти Сондо была исчерпана.

— Ты о ней знаешь? — отозвалась Елена тихо, почти шепотом.

— Да. Что она была замешана в истории с кражей меховых шуб. Она и ее партнер по танцам.

Я внимательно за ней наблюдала. Елена хорошо владела собой, и я не могла понять, какое впечатление произвели на нее мои слова.