Впрочем, радость разделяли далеко не все. Корвен мрачно осведомился

– Какой шарх нас туда дергает?

– Ты имеешь что-то против? – удивился я, зная, что Корвен – любитель «плоскостных» развлечений.

– Наше место – на Дарне. И несет нас туда неспроста. Кроме того, вообще с Канказом у меня связаны не особенно приятные воспоминания.

Сам я на Канказе не был, видел планету с орбиты, прибыв туда на рейсовом корабле с Лемурии, чтобы получить из штаба сектора назначение и тут же отбыть на Дарну.

– Встряхнись, Корвен… Все не так плохо…

Я сам себя пытался убедить в этом. Вместе с тем в глубине души был согласен с Корвеном. Что-то кольнуло меня, когда я думал о крюке, который мы делаем. Предчувствие каких-то серьезных перемен. А перемены на войне чреваты…

За время полета в вакуум-погружении я сумел собраться, дисциплинировать свои мысли, расхристанные, как всклокоченные волосы шлюхи после хорошей оргии. И, вернув возможность рассуждать здраво и анализировать, раз за разом просматривал картину боя у Шеритана.

Сразу было видно, что сработало наше звено на редкость четко. Сделали мы фрегат просто и со вкусом. Применили тактику продавливания. Она безотказная. Только мало кому удается воспользоваться ею, обычно не хватает слаженности подразделения. У нас получилось.

Я добился на тренировках в «камере пыток» слаженности действий звена не хуже, чем у мерканских клонов. Даже лучше. Можно себя поздравить. Раньше такого не добивался никто.

Снова и снова я возвращался к моменту, когда точка, обозначавшая мой корабль, замигала на объемной карте, где разворачивались перипетии боя. Вот здесь меркане обездвижили мою машину и решили ее добить.

Так, а вот обреченная машина начинает снова движение… Когда проектор доходил до этого этапа развития боя, меня охватывало странное чувство Я опять переживал тот момент, когда комп и система управления «Морским ястребом» стали подчиняться моей очищенной от всего наносного, собранной в кулак, сконцентрированной энергии воли.

Как, говорила Талана, называется это у пилотов – «братание с пустотой»? Получается, когда, вырвавшись с Галахвара, я погибал в холодеющем, лишенном энергии корабле-пробойнике, я побратался с космосом, был изменен им. И теперь на «ты» с пустотой… Мне хотелось принять эту версию. Ну произошло чудо, пока я ждал спасения в контейнере. Бывает.

Но не все так просто Я чувствовал, что истина рядом, но она гораздо шире. И глубже. Она другая.

Просмотрев в очередной раз запись боя, я сидел в каюте, положив руки на колени и оцепенев. Странные отголоски чувств, отзвуки чего-то, закрытого и запретного, зазвучали во мне далекой музыкой. Вспоминался сон – я бегу к двери, но дверь остается закрытой.

Я посмотрел на пластинку компа. Движимый неожиданным импульсом, положил на нее ладонь. Прижмурился…

На этот раз получилось все очень просто – все равно как открыть проход. Я резко провалился в «лабиринт». Светящиеся стрелы, звенящие пули команд, магистрали, по которым течет информация. Вон айсберг, искрящийся будто под знойным солнцем, – это главный комп. Вон темная масса с огнями света в центре и бусинками огоньков на некотором расстоянии – это информационные сети реакторного отсека – святая святых нашего флагманского линкора…

Я без всякого труда замкнул извилистую линию, и с легким шуршанием разъехался проход в моей каюте. Балуясь, я притормозил лифт на нашем ярусе, а потом отпустил его. Попытался активизировать голопроектор в кают-компании, но не смог…

Поразвлекавшись таким образом несколько минут, я без особого труда вынырнул на поверхность. Обычной в таких случаях головной боли не последовало.

Пока я обладал достаточно ограниченными возможностями воздействия на системы корабля… Но пришло понимание, что если будет достаточно времени, то однажды смогу взять под контроль весь «Бриз», как я недавно установил контроль над парализованным истребителем.

А что дальше? Этот вопрос я избегал задавать себе, и все-таки он нагло лез в голову, разнося вдребезги мои слабые попытки достигнуть душевного равновесия. Вообще, я будто шел по тонкой проволоке и боялся взглянуть вниз. Внизу, скорее всего, было нечто настолько жуткое, что я, не в силах удержаться, рухну туда…

От опытов меня отвлек комариный писк, вгрызающийся под черепную коробку. Умеют у нас создавать тревожные сигналы, которые буравят кожу… Пятнадцатиминутная готовность. Корабль готовился к выныриванию. Мы были в нашем секторе, поэтому надлежало занять свое место не в кабине боевого истребителя, а согласно расписанию. Я сейчас не в дежурной смене. Поэтому выныривание проведу в своей каюте…

Я привел кресло в нужное положение. Подал команду, и заработал голопроектор, растворив целую стену.

Я обожаю наблюдать, как из ничего появляются звезды. В этом есть какой-то мистический момент прозрения.

Привычно вывернуло наизнанку. И мы вынырнули не так далеко от Канказа. Голубая планета была видна прямо по курсу.

У меня возникло какое-то неприятное ощущение. К Канказу у военных отношение не слишком теплое. В свое время эта планета больше других попала под мерканское влияние, что наложило отпечаток на весь образ жизни. Здесь наиболее сильны пацифистские, примиренческие и пораженческие настроения. Значительная часть местного населения считала, что Лемурия – точно такой же поработитель, как и Меркана. Самое ненадежное звено нашей цепи. Ситуация усугублялась еще и тем, что Канказ – второй центр нашей сферы, иногда его соперничество с Лемурией выражалось достаточно открыто. В общем, Канказ был постоянной головной болью, очень много усилий требовала задача поддержания стабильности. До сих пор в памяти было восстание Тоннпалы, которое подавили сто десять лет назад, притом достаточно жестко, так что память об этом у определенной части населения до сих пор жива.

Канказ – что ты нам готовишь?

На стереоразвертке, занимавшей всю стену моей каюты, был отлично виден «Волнолом» – флагманский корабль командующего флотом фиолетового сектора. Гигантская, раза в два больше «Бриза», распластавшая километровые щупальца пространственных стабилизаторов, дремлющая в уверенности собственной космической мощи медуза.

Мы уже неделю висели на пятитысячекилометровой орбите. «Бриз» облепили ремонтные системы, как облепляют кита мелкие рыбешки. Ползали, как тараканы, роботы, восстанавливая обшивку и разрушенные информационные сети, а также латая вышедшие из строя узлы. В целом наш линкор чувствовал себя нормально.

Чего нас занесло в эти края – так и оставалось загадкой. Отремонтироваться мы могли с таким же успехом у Дарны.

За «Волноломом» открывался ополовиненный непроницаемой космической тенью диск планеты – с узором облаков, синевой океанов и зеленью гигантских лесных массивов, покрывавших целые континенты. Канказ напоминал сказочную игрушку-шар из тех, которые на моей родине дарят детям в смену сезонов и которые приносят удачу. Мне вдруг страшно захотелось вниз. Я ощутил неожиданное томительное чувство оторванности от земли, от всего человечества – то, что раньше меня совершенно не волновало.

Мне стало досадно и грустно, несмотря на то что дела мои шли в гору.

Как и обещала Талана, наши заслуги оценили. Сама она получила золотую раковину. Я и лейтенант Рутгерт Рук, вогнавший последнюю решающую торпеду в мерканский фрегат, – серебряные раковины.

Золотые раковины по заслугам достались адмиралу и офицеру-координатору. Командование флота любит победителей. Победители имеют все основания рассчитывать на его благосклонность.

По поводу награды во мне кипели противоречивые и немного странные чувства. Когда, вернувшись в каюту, я посмотрел в зеркало на свое отражение с серебряной раковиной на груди, то испытал бешеный подъем, рвущееся ликование. Я был счастлив. То, что являлось мечтой для любого курсанта, теперь стало реальностью. Кавалер серебряной раковины. Боевая награда за боевые действия, а не за штабные интриги. Это что-то значит…