Морозова отозвал в школу взволнованный завхоз, и ребята кинулись прятаться в багажном отделении автобуса. Макс с Лизой отсоединились от них – Макс решил отвезти Лизу на мотоцикле Толика.

Андрей захлопнул за ребятами дверцы и едва успел отойти за угол, как к автобусу уже спешили со всех ног завхоз, Морозов, Воронцов и Митя с Надей. Выскочивший из автобуса водитель открыл по их требованию багажное отделение.

Завхоз с Воронцовым на глазах изумленного Андрея принялись вытаскивать оттуда сумки, рюкзаки, чемоданы… Морозов заглянул внутрь, обнаружил там спрятавшихся ребят и приказал им немедленно вылезти наружу.

Андрей подскочил к Наде, лицо ее было залито слезами. Сквозь всхлипывания она объяснила брату, что они разыскивают чемодан с Алисой. Андрей обернулся: Алису как раз выпустили из ее заточения – целой и невредимой. Правда, порядком перепуганной.

Морозов между тем отчитывал выстроившихся перед ним ребят:

– Надеюсь, на каникулах вы, наконец, потратите излишки дурной энергии и с начала четверти будете вести себя нормально.

И Морозов спокойно пошел по своим делам. Ребята переглядывались, не понимая, что это может значить. Он не отругал их, не пригрозил, не наказал, главное! Всего лишь отчитал, как нашкодивших первоклашек.

В лаборатории Лиля с Денисом по-прежнему лежали на каталках в надетых на них шлемах. Глаза их были закрыты, когда вошедший человек снял с них шлемы, отстегнул ремни, удерживающие их на каталках, и одного за другим вынес из лаборатории и перенес в землянку гнома.

Положив их на широкую лежанку, Павел положил им на лоб по мокрому компрессу, однако лица ребят оставались неподвижны. Сняв черный спецназовский костюм и шапочку с прорезями для глаз и рта, в которые он облачался, когда пробирался в подземелье по заданию Князя, Павел выложил на стол пистолет и задумчиво посмотрел на него, вспоминая, как познакомился с Князем.

Павел понуро опустил голову, вспомнив ту жуткую ночь, когда он, напившись вдрызг, решил проследить за Морозовым, чтобы вывести его на чистую воду и доказать Елене, что Петр вовсе не такой любящий отец и благородный защитник детей, каким он случайно предстал перед всеми благодаря промашке Павла, когда тот во время урока физкультуры применил болевой прием и увлекся…

Проследив за Морозовым до старого кладбища, он с ужасом увидел из-за дерева, как тот вместе с Войтевичем выкопали гроб и извлекли из него покойника. Весь хмель Павла как рукой сняло, он попятился и наступил на сухую ветку, выдав свое присутствие. Морозов вскинулся, увидел Павла и бросился вслед за ним.

Дальнейшие события завертелись быстрее, чем детская карусель. Морозов знал, как расправляться со своими врагами: он подкинул в багажник к Павлу труп, и Павла упрятали за решетку по подозрению в убийстве. А в один прекрасный день Павла вывели из камеры подкупленные Морозовым полицейские и повели вниз по лестнице.

Павел давно занимался спортом и был вполне крепко сложен, но полицейские, куда-то ведущие его, были и выше его ростом и шире в плечах. Один из них, брюнет с бородой типа «эспаньолки», шел впереди Павла, второй, белобрысый, с плоским, бесстрастным лицом, поторапливал его сзади толчками.

– Парни, а мы куда идем-то? – удивленно спросил Павел и тут же едва не упал – его сильно пихнул в спину белобрысый, а второй, подхватив, с силой ударил под дых. – Что вы делаете? – задыхаясь от боли, прошептал Павел.

– Что надо, то и делаем, – скупо ответил белобрысый полицейский, подведя Павла к перилам.

– Что… – опять прошептал Павел, но не успел задать вопрос до конца, почувствовав, что его, крепко прижав к перилам, пытаются перекинуть через них в лестничный пролет. – Нет! – испуганно крикнул Павел, пытаясь уцепиться за перила руками. – Нет! Ааа… Нееет… – разнесся его крик, постепенно затихая.

Его тело с глухим звуком ударилось об пол первого этажа. Убедившись, что Павел лежит неподвижно, да еще и в изломанной позе, полицейские так и оставили его, считая погибшим. Инсценировка самоубийства, заказанная Морозовым, прошла на славу.

Очнулся он на больничной койке с забинтованной головой. Обе руки его и ноги были в гипсе. Павел с трудом открыл глаза, пытаясь сфокусировать зрение. Наконец расплывчатая фигура перед ним сформировалась в подтянутого пожилого мужчину в накинутом поверх делового костюма больничном халате.

– Вы кто?.. – хрипловатым голосом спросил Павел. – Я в тюрьме?..

– Меня зовут Борис Константинович Князев, – представился незнакомец. – Ты не в тюрьме, и, надеюсь, больше туда никогда не вернешься. Тебя не существует, – загадочно сообщил он. – Ты умер – для всех, – он качнул головой, приподняв бровь, отчего на лбу его тотчас образовались глубокие морщины. – Самоубийство. Ты покончил с собой, прыгнув в лестничный проем.

– Я не прыгнул… Меня столкнули! – возразил Павел сдавленным голосом, вновь переживая те секунды короткого и бесполезного сопротивления двум полицейским.

– Я знаю, – успокоил его Князь. – Кто-то заплатил большие деньги, чтобы инсценировать суицид. Но ты выжил. Правда, кроме меня, об этом никто не знает и не должен знать.

На том разговор и закончился. Князь пожелал тогда Павлу скорейшего выздоровления и вышел из палаты, оставив его в полном недоумении гадать о своем будущем, которое, видимо, целиком теперь было в руках этого человека, оставившего после себя больше загадок, чем ответов на мучившие Павла вопросы.

Ирина Исаева, вырвавшись из засады у дома Князя, напрямую поехала к школе «Логос». Остановив машину на ее дворе, она бросилась разыскивать своих детей и в опустевшем коридоре школы столкнулась с Еленой.

– Вы кого-нибудь ищете? – окликнула ее Елена, подходя ближе. Ирина с тревогой оглянулась на нее. Подойдя близко, Елена увидела ребенка. Она всмотрелась в его лицо внимательно и в шоке спросила прерывающимся голосом:

– Игорек?.. Это же… мой ребенок!!

В тот же миг Ирина услышала возглас Андрея, донесшийся откуда-то со школьного двора: «Надя, подожди!» – и резко дернулась на звук его голоса. Отступая от Елены, она крепко прижала Игорька в себе. Елена не сводила глаз с ребенка, которого оплакивала, считая погибшим. Ирина развернулась и кинулась бежать.

Торопясь увезти из школы племянников, Виктор в своей комнате уже собрал сумку, последними положил в нее загранпаспорта Андрея и Нади, когда в его комнату зашел Вадим Уваров.

– Уезжаешь? – спросил Уваров, с деланым удивлением глядя на сумку.

– Все-таки решил отдохнуть, – с улыбкой пояснил Виктор.

– Ничего не хочешь рассказать мне напоследок? – пристально глядя на Виктора, спросил Вадим.

– Как-нибудь в другой раз, ладно? – ответил тот, виновато улыбнувшись.

Уваров понимающе кивнул, протянул Виктору руку для рукопожатия, Виктор пожал ее и обнял Вадима на прощание, но тут же удивленно отодвинулся, почувствовав уткнувшийся ему в живот пистолет.

– Мне почему-то кажется, ты никуда не поедешь, – холодно произнес Уваров, кивком указывая Виктору на стул.

Виктор медленно сел, вспоминая предупреждение Андрея о том, что некоторые учителя школы состоят в заговоре с нацистами. Уваров насмешливо наблюдал за его реакцией.

К сидящей на лавке во дворе больницы Марии подошел Максим. Мимо них медленно прогуливались больные в сопровождении родственников. На соседней лавке сидел в полном одиночестве, как и Мария, пожилой безучастный ко всему вокруг мужчина. Максим с болью посмотрел на безучастное лицо своей матери, на больничную робу, видневшуюся из-под пальто, на темные круги под глазами.

– Я вскрыл сейф Морозова, – мягко сказал Максим, – и нашел твои документы. Ты действительно моя мать. Почему ты не показала мне их раньше?

– Я боялась за тебя, – слабым голосом отозвалась Мария.

– Я очень виноват перед тобой, – с болью сказал Максим и упал перед нею на колени, – и хочу все исправить. Прости меня… мама, – Максим уткнулся головой в колени сидящей Марии, она ласково гладила его по голове. Но тут он сильно закашлялся и, подняв голову, поднес ладонь ко рту: на ладони осталась кровь. Максим испуганно смотрел на нее, как будто видел кровь первый раз в своей жизни.