Когда волнения, поднятые гуситами, приняли тревожный оборот, папа Мартин V, опасаясь, что ересь распространится и на севере Европы, уполномочил в 1421 году шлезвигского епископа назначить францисканского монаха Николя Жана инквизитором Дании, Норвегии и Швеции. Но мы не находим следов его деятельности в этих странах, и можно сказать, что там инквизиция никогда реально не существовала.

А вот в Азии и Африке инквизицию основать удалось. Брат Раймунд Марциус почитается основателем инквизиции в Тунисе и Марокко. В 1370 году Григорий XI назначил инквизитором на Востоке брата Иоанна Галла, который совместно с братом Илией Малым, как уверяют, организовал инквизицию в Армении, Грузии, России и Валахии. Верхняя Армения была обязана этим благодеянием брату Бартоломео Понко. Инквизиция была основана доминиканцами даже в Абиссинии и Нубии. В XIV веке инквизитор считался непременным членом всякой религиозной миссии. Но надо иметь в виду, что миссионерские инквизиции не руководствовались ужасными эдиктами Фридриха II и Людовика Святого и вели себя исключительно лояльно в отношении местного населения.

Остатки Иерусалимского королевства узнали жестокость инквизиции раньше, чем пали окончательно. По словам Николая IV, первого папы из францисканцев, неудачи войны зародили там семена ереси и иудейства, и в 1290 году он предоставил своему легату Николаю право назначить инквизиторов. Это было исполнено, но с запозданием: после сдачи Акры 19 мая 1291 года христиане были изгнаны из Святой земли, что и прекратило недолгое существование сирийской инквизиции. Правда, она была восстановлена в 1375 году Григорием XI, который уполномочил францисканского провинциала в Святой земле ввести должность инквизитора в Палестине, Сирии и Египте, чтобы бороться со стремлениями к вероотступничеству, которое проявляли христианские паломники, всегда многочисленные в этих странах.

Власть инквизиции над имевшими специальные привилегии нищенствующими орденами в разные эпохи была различна. Суд над их членами был разрешен ей в 1254 году Иннокентием IV. Пий II предоставил суд над францисканцами их собственному генерал-министру. В 1479 году Сикст IV запретил инквизиторам преследовать членов не своего нищенствующего ордена. Иннокентий VIII запретил всем инквизиторам судить францисканцев, но с развитием лютеранства эта мера показалась опасной, и в 1530 году Климент VII сделал подсудными инквизиции всех монахов. Это было подтверждено в 1562 году Пием V. Вопрос же о том, имеет ли право епископ возбуждать против инквизитора дело по обвинению в ереси, оставался спорным и, по всей вероятности, никогда не был решен однозначно.

Несмотря на споры, на практике почти всегда епископ и инквизитор действовали совместно; и в папских наказах, дававшихся инквизиторам, обычно делалась оговорка, что они не должны ничем нарушать юрисдикции епископского суда. Тем не менее булла Николая V, обращенная к инквизитору Франции в 1451 году, по-видимому, делала его совершенно независимым от епископа.

В сущности, особой разницы между судом епископа и судом инквизиции не было. Но при этом епископский суд собирался время от времени, а инквизиция покрыла всю континентальную Европу сетью судов, в которых заседали люди, не имевшие других занятий. Их деятельность была непрерывна, и опирались они на настоящую международную полицию. Руки инквизиции были длинны, память непогрешима. Если она предпочитала вести дело втайне, то для этого имелись многочисленные шпионы. История каждой еретической семьи на протяжении нескольких поколений могла быть всегда извлечена на свет из архивов судов инквизиции.

Бежать было бесполезно. Приметы бежавших еретиков немедленно рассылались по всей Европе. Об арестах подозрительных людей трибуналы сообщали один другому, и несчастную жертву везли в ту страну, где ее показания могли принести инквизиции большую пользу, раскрыв других виновных. В 1287 году среди арестованных в Тревизо еретиков было несколько пришедших из Франции, и французские инквизиторы тотчас потребовали их к себе, в особенности одного из них, бывшего епископом катаров. Папа Николай IV немедленно приказал тревизскому инквизитору отослать их во Францию, но предварительно выпытать у них все, что возможно.

Одна удачная поимка, сопровождавшаяся признанием, вырванным пыткой, могла помочь выйти на следы сотен людей, считавших себя до того времени в безопасности; и каждая новая жертва давала новый ряд разоблачений. Еретик жил как бы на вулкане, который во всякое время мог начать извержение и поглотить его. Во время ужасных гонений против францисканцев-спиритуалов в 1317 и 1318 годах одни еретики сумели бежать и переменить имена, а другие остались в тени, и все уже думали, что дело их позабыто. Вдруг в 1325 году какой-то неожиданный случай (по всей вероятности, признание какого-либо узника) навел инквизицию на их след. Человек двадцать несчастных были заключены в тюрьму, где они просидели год или два; здесь, отрезанные от всего мира, они пали духом, сознались постепенно в своих прегрешениях, наполовину уже позабытых, и подверглись духовным наказаниям. Еще поучительнее дело Гильельмы Мазы де Кастр, потерявшей в 1302 году мужа. В минуты тоски по мужу она слушала двух вальденских миссионеров, поучения которых укрепляли ее. Они были у нее только два раза, и то ночью, в полной темноте, так что она имела полное право говорить, что никогда их не видела. Через двадцать пять лет безупречной строго католической жизни ее в 1327 году затребовала каркассонская инквизиция; де Кастр созналась в своем, один только раз бывшем, нарушении веры и принесла покаяние. Словом, святой трибунал не забывал ничего и ничего не прощал. Он замечал все мелочи. В 1325 году одна женщина была приведена на каркассонский трибунал как еретичка-рецидивистка; поводом к преследованию послужило то, что ее видели после того, как она отреклась от ереси спиритуалов, разговаривающей с одним подозреваемым человеком и что она передала через него два су больной женщине, также находившейся под подозрением.

В глазах людей папская инквизиция была всеведущей, всемогущей и вездесущей, а сами инквизиторы окружены ореолом таинственности. Вот какой портрет идеального инквизитора дает знаменитый инквизитор Бернар Ги. Инквизитор, по его мнению, должен быть деятелен и энергичен в деле спасения душ и истребления ереси. Он должен оставаться всегда спокойным и невозмутимым среди всяких неприятностей и недоразумений. Он должен быть деятелен физически, так как привычка к лени ослабляет всякую энергию. Он должен быть бесстрашен и не бояться даже смерти, но, не отступая ни перед какой опасностью, он не должен безрассудно идти ей навстречу. Он должен быть недоступен просьбам тех, кто будет стараться привлечь его на свою сторону, но в то же время сердце его не должно быть бесчувственным, и он не должен отказывать в отсрочках и в смягчении наказания, принимая во внимание обстоятельства и место совершения преступления. Он не должен быть слабым и искать любви и популярности, так как это может дурно отразиться на его деле. В сомнительных вопросах он должен действовать осмотрительно и не давать легко веры тому, что кажется вероятным, но часто бывает неверно. Он не должен отбрасывать упрямо противоположное мнение, так как часто кажущееся на первый взгляд невероятным оказывается впоследствии истиной. Он должен внимательно расспрашивать и выслушивать. Когда он выносит смертный приговор, выражение лица его должно свидетельствовать о сожалении, чтобы не казалось, что он действует под влиянием гнева и жестокости, но приговор его должен оставаться неизменным. Если он накладывает денежный штраф, то лицо его должно сохранять строгое выражение, чтобы не подумали, что он действует из алчности. Пусть в его взгляде проглядывают всегда любовь к правде и милосердие, чтобы не думали, что его решения вынесены под влиянием жестокого сердца.