— Померли от цирроза печени! — пояснил кузнец и вдруг, приведя в остолбенение своих спутников, рывком остановил телегу, соскочил на землю и помчался вон из города.

— Дык че… — тряхнул головой богатырь. — Я что-то не то спросил?

— А я почем знаю? — огрызнулся пиит.

Степан воротился где-то минут через десять. Воротился босиком, неся свои сапоги перекинутыми через плечо.

— Что? — испуганно прокричал ему из телеги Муромец. — Что случилось?!!

— Не идут, стервецы!

— Кто? Сапоги?!!

— Они самые. Великую опасность, видно, чуют, до самой Разлив-переправы едва меня не унесли.

— Дык, может, вернемся? — с надеждой предложил богатырь.

Но кузнец был неумолим, и с плохими предчувствиями на душе они въехали в город.

Все в этой жизни рано или поздно возвращается на круги своя.

Во всяком случае, свое очередное пленение Гришка с Тихоном восприняли с необычайным мужеством. Привязанные к широченному дубу, княжьи племянники мрачно наблюдали за тем, как Семь Семенов с небывалым азартом грабят телегу Сивки Урки. Все это происходило не на большой дороге, а в тайном лагере разбойников, куда пленных дружинников приволокли с завязанными глазами.

Свои жуткие черные маски разбойники не снимали, и потому у Гришки с Тихоном затеплилась в душе слабенькая надежда, что их все-таки не убьют, а отпустят на свободу. Разбойники разбойниками, но они ведь не законченные душегубы в конце-то концов. Да и кто вообще рискнет такой грех на душу брать, как убийство княжеских дружинников? Да Всеволод Ясно Солнышко даже из-под земли, из Навьего Царства этих Семенов достанет и на кол, аки половцев поганых, живьем посадит. Сии рассуждения, конечно, успокоили братьев, но лишь на время…

Один из разбойников отошел от раскуроченной телеги и не спеша приблизился к пленникам.

— Так это вы Сивку в лесу оприходовали иль просто брошенную телегу на дороге нашли? — спросил Семен. Довольно провокационный вопрос, между прочим.

Окал разбойник прямо как коренной волжанин. Так и вычислить его по особенности речи не составит большого труда.

Который это из семи братьев, оставалось только гадать. Меньшой аль старшой или, быть может, сам атаман? Хотя, по слухам, вожака у Семенов не было. Таким образом, кого бы из них ни поймали, банда все равно бы исправно функционировала.

— Ну что молчите, немые, что ли?

— Ага! — хором подтвердили добры молодцы. Гришка поднапрягся и тут же вспомнил все семь воровских кличек Семенов: Вор, Ювелир, Стрелок, Половец, Глазастый, Изобретатель и, кажется, Знахарь. Настоящий бандитский клан, гильдия и профсоюз в одном лице.

— Немые, значит. — Бандит под маской усмехнулся. — Немые аль идиоты?

— И то и другое, — ответил Тихон.

— Чудно. — Разбойник призадумался. — Хоть Сивка и не из нашей семьи, мы его все же уважаем. Понятное дело, при случае мы бы его, конечно, ограбили. Но он все-таки вор, свой, стало быть. — А вы, лоботрясы, судя по лоснящимся мордам, княжеские дружинники.

— Никак нет, — быстро замотали головами добры молодцы.

— Не врите, я вас насквозь вижу.

«Стало быть, это Глазастый, — догадался Гришка, — худший из братьев!»

— Сивке, судя по всему, вы сделали что-то очень плохое. Возможно, что и порешили рыжего, иначе бы живой он вам свой скарб ни в жисть не отдал. Жаль, жаль одноглазого. Как на балалайке играл, а как пел, ай-яй-яй, какого таланта Русь лишилась.

— Хреново он пел, — огрызнулся Тихон, — и играл плохо, нечего нам тут зубы заговаривать.

— Ага! — обрадовался разбойник. — Стало быть, вы не совсем идиоты. Идиоты так просто Сивку Урку не порешили бы.

— Да не убивали мы его, — заорал Гришка, — бока намяли да отпустили! Очень надо о дрянь всякую мараться.

— Нехорошо врать в вашем положении, — покачал головой Глазастый. — Безнадежное оно у вас, хуже некуда.

— Отчего это безнадежное? — тут же насторожился Тихон.

— Оттого что решили мы вас придать за убийство Сивки Великому Воровскому Трибуналу, судить, ну а затем… м… м… повесить. Кстати, как раз вот на этом самом столетнем дубе.

— А-а-а-а… — дико заголосили княжеские племянники, да так заголосили, что даже Глазастый в испуге отшатнулся.

— Повесишь, сволочь, тебе же хуже будет! — яростно взревел Гришка. — Да ты знаешь, ублюдок, кто мы? Мы племянники самого князя Буй-тура Всеволода. Съел, да?

— М-да, это все меняет, — тут же кивнул разбойник. — В этом случае мы вас повесить, конечно, не сможем. Мы вас просто зарежем.

И семеро Семенов издевательски заржали.

Тут княжьим племянникам полный пердимонокль и настал бы, коль события не устремились бы в совсем уж неожиданное русло.

Понятно, что, сидя в своем тайном лагере, Семены совсем не ожидали внезапного нападения и потому здорово растерялись, когда, внезапно выскочив из густых, совершенно непроходимых зарослей, в лагерь ворвалось…

— Лихо! — закричал Гришка, впервые искренне обрадовавшись внезапному появлению цеплючей аки репей «красотки».

— Одноглазое!!! — подхватил Тихон, пытаясь ослабить путы, связывающие руки.

— Мальчики-и-и-и… — весело прокричала образина. — Я иду-у-у-у…

Семены в панике бросились врассыпную.

Но куда там, Лихо очень ловко их подсекало, срывало с них одежду и вязало крепкой веревкой, а затем складывало как дрова посредине лагеря.

Ни один из разбойников не смог сбежать. Все семеро лежали в рядочек голыми задами кверху и не смели даже пикнуть.

— И что дальше? — прошептал Гришка, у которого первая радость от появления Лиха слегка поубавилась, сменившись обреченным унынием.

— Мне удалось ослабить веревку! — одними губами проговорил Тихон, тоже с опаской косясь на ужасную «красотку».

Как говорится, из двух зол… Хотя кто знает, может, разбойничий нож был как раз тем самым меньшим злом?

Лихо плотоядно облизнулось, с удовлетворением осматривая свою добычу.

— Мужчины! — весело прощебетало оно и, пританцовывая (с хромой ногой это выглядело просто кошмарно), приблизилось к одному из Семенов, здоровому усатому бугаю с огромной задницей.

Образина изящно наклонилась и, подцепив разбойника за пятку, поволокла его в ближайшие кусты.

— Братья, — жалобно взвыл бандит, — помогите…

— Держись, Ювелир, — отозвались остальные, — нам всем эта пытка предстоит.

— Помоги-и-и-ите…

И отчаянный крик захлебнулся, как только Лихо затянуло разбойника в густые кусты.

— Есть! — Тихон присел и легко выскользнул из толстых веревок.

— Скорее помоги и мне, — взмолился Гришка, припадочно дергаясь.

— Сейчас, — давай вниз съезжай!

Гришка охнул и, выпутавшись из веревок, тюком повалился в траву.

Зловещие кусты дрожали, словно на них внезапно налетел порыв яростного урагана.

— Ох-ох-ох… — странным голосом бормотало Лихо.

— Ы-ы-ы-ы… — жутко мычал разбойник.

— Что это они там делают?!! — недоуменно вытаращился на кусты Тихон. — Оно что, его душит?

— Хуже, — содрогаясь, коротко бросил Гришка.

— Хуже? Но ЧТО может быть хуже?!! — Григорий вздохнул и, наклонившись к братниному уху, что-то яростно зашептал.

— Да ты что, НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!!!

— Еще как может! С нами-то оно это и собиралось проделать!

— Я бы точно тогда помер, — покачал головой Тихон, и они с братом снова в ужасе уставились на трясущиеся кусты, из которых тянулось монотонно жуткое «Ы-ы-ы-ы…».

— Бегите, дурни!!! — хрипло прокричали лежавшие в ряд Семены. — Что рты открыли? БЕГИТЕ!!!

Добрых молодцев не пришлось долго уговаривать.

— Ну что, вроде на месте… — Высунувшись из кареты, Всеволод с сомнением разглядывал берег огромного гладкого, словно зеркало, озера.

М-да, дивное озеро. Темно-синее и глубокое, видно, аж страх берет. К берегу шла широкая дорога, разбитая конскими копытами, изъезженная тяжелыми телегами. У воды дорога обрывалась, словно кто ее ножом срезал.