– А зачем ему кляп? – полюбопытствовал историк

– Гелиос первый матерщинник на Олимпе! – торжественно (не без восхищения) сообщил Геракл и, тут же спохватившись, быстро добавил: – Разумеется, после Зевса.

Изготовить кляп было решительно не из чего, ну разве что из длинной бороды Софоклюса. Могучий герой уже примеривался, как бы половчее оттяпать у хрониста его мужское достоинство, дабы тот не сразу всё понял, но тут историк предложил сунуть в зубы Гелиосу восковую дощечку.

– Просто отличная мысль! – обрадовался сын Зевса. – Смоченный слюной, воск быстро застынет, и челюсти Гелиос вряд ли скоро разожмет.

Так и поступили.

Софоклюс передал Гераклу небольшую дощечку, которая незамедлительно была вставлена между зубами лежавшего ничком бога солнца. Затем пленного погрузили в остывшую колесницу, и сын Зевса, звякнув на Олимп в кузницу Гефеста, быстро выяснил, как управлять чудо-повозкой.

Оказалось, нужно было всего-навсего сдвинуть маленький красный рычаг.

Веселящийся Геракл так и поступил.

Небесная колесница оправдала все мыслимые ожидания, оказавшись весьма просторной и (что немаловажно!) быстроходной.

На подъеме она, правда, шла с натугой, но затем разогналась до скорости хорошего конного экипажа.

Под покровом легкой темноты (высоко в небе уже катила ясноликая Селена в серебряной повозке) Геракл с Софоклюсом спокойно добрались до острова Эрифейя, где могучий герой легко остановил божественное изделие, потянув вниз толстый зеленый рычаг.

Пришедшего в себя злобно мычащего Гелиоса оставили в огненной колеснице.

Отойдя подальше от проложенной прямо по земле прозрачной колеи, эллины залегли за небольшим холмом.

– Думаю, царские дочки хорошо охраняются, – вполне резонно заметил Геракл и тут же звякнул вестнику богов Гермесу.

Гермес, как ни странно, не спал и ночному вопросу сына Зевса вовсе не удивился.

– Спрашиваешь, охраняются ли дочери царя Гериона? – усмехнулся в сотиусе Гермес. – Тебя что, там внизу ночные эротические фантазии терзают?

– Вестник, не бузи! – предупредил Геракл. – У меня времени в обрез.

– Эк тебя разобрало! Ну да ладно. Значит, так: во-первых, где-то в окрестностях острова бродит жуткий двухголовый пес Орф. Не Цербер, конечно, но тоже не шибко приятно…

Залегший рядом с Гераклом Софоклюс слегка побледнел.

– Во-вторых, – спокойно продолжал Гермес, – спальни красавиц стережет могучий евнух, великан по имени Эвритион.

– Евнух-великан?

– Да-да, бывают и такие психи! В-третьих… хотя нет, это уже перебор. Хватит с тебя и двухголового пса с могучим евнухом.

И вестник богов отключился.

– О пустоты Тартара! – жалобно простонал историк.

– Значит, пес и великан… – задумчиво проговорил Геракл, пряча сотиус в нагрудный карман под доспехами.

– Мама, помогите-е-е-е! – донеслось откуда-то слева, и вслед за криком послышался душераздирающий вой.

Слегка привстав, сын Зевса выглянул из-за холма.

По освещенной ровным холодным светом луны равнине бежал дико визжащий Херакл, преследуемый (кто бы мог подумать?!) чудовищным двухголовым Орфом весьма необычной породы.

Удовлетворенно кивнув, Геракл снова спрятался за холм и сказал до смерти перепуганному гиганту исторической мысли:

– Наш сумасшедший друг оказал нам поистине неоценимую услугу.

– Кт-т-то ок-к-казал?

– Херакл, кто же еще. Он отвлек на себя этого блохастого Орфа. Вот так удача! Надеюсь, чудовище сожрет самозванца.

– Ох, сомневаюсь, – скептически заметил несколько приободрившийся хронист.

Встав во весь рост, сын Зевса решительно оглядел равнину.

Истошные вопли Херакла и злобные завывания Орфа затихли вдали. Судя по всему, сладкая парочка устремилась к близкому морю. Чуть севернее виднелся некий подсвеченный луной симпатичный парк и белоснежное здание, расположенное на небольшой живописной возвышенности.

– Спальни дочерей Гериона! – с ходу определил Геракл, и они с Софоклюсом поспешили навстречу очередным опасным приключениям.

В ночном парке эллины действовали без излишней спешки.

Сын Зевса изучил все подходы к белоснежному мраморному зданию, оценил высоту окон, крепость крыши и колонн центрального входа. Не исключено, что при отступлении всё это придется разрушить.

– Значит, так. – Геракл ободряюще хлопнул по плечу вздрогнувшего Софоклюса. – Я захожу с черного хода, а ты отвлекаешь великана!

– Что-о-о-о?!

– Я так и думал, что ты согласишься! – быстро кивнул могучий герой. – Знай же, Софоклюс, ты был для меня настоящим другом.

Историк в очередной раз мертвенно побледнел.

– Н-н-н-надеюсь, эт-т-то шутка?

– Конечно, шутка! – рассмеялся Геракл. – Разве есть в Греции более жизнерадостное существо, чем великий сын Зевса?

– Гм… – Хронист сглотнул слюну. – В подобных обстоятельствах шутки, по-моему, неуместны.

– Уместны-уместны. – Герой снова хлопнул историка по тщедушному плечику. – Давай, Софоклюс, покажи всё, на что ты способен. Ступай, отвлеки великана!

– Но…

– А ну пошел, засранец… я кому сказал! – И Геракл слегка наподдал хронисту коленом. – Неужели ты думаешь, что я тебя не спасу?

Тихонько всхлипывая, историк вошел в темное мраморное здание.

Сын Зевса для приличия немного подождал, а затем во всю глотку заорал:

– Пожа-а-а-а-ар!

В спальном комплексе раздался оглушительный грохот, и через секунду из темного арочного входа стрелой вылетел Софоклюс, что-то сдавленно крича. Следом за историком из недр спален появился огромный великан, таща красное ведро, из которого сыпался песок.

Эвритион бежал чуть сутулясь, видно, давно привык к низким для него потолкам.

Пропустив бьющего все мыслимые рекорды по марафонскому бегу Софоклюса, Геракл решительно преградил могучему великану дорогу.

Эвритион растерянно остановился, тупо таращась на уперевшего руки в бока героя.

– Ты кто такой? – тоненьким детским голоском спросил могучий сторож.

– Теперь мне ясно, ты тот самый евнух, телохранитель дочерей царя Гериона! – рассмеялся сын Зевса.

– Ну да, это я! – пропищал великан. – А где пожар?

– Сейчас будут искры! – пообещал Геракл и, выхватив у оторопевшего Эвритиона ведро с песком, ударил этим самым ведром евнуха по голове.

Великан с грохотом повалился на землю.

Сын Зевса зевнул и, сняв с пояса заранее припасенный хлыст, устремился в спальни пышных красавиц.

Через некоторое время Геракл уже гнал по зеленой равнине острова дюжину полуголых визжащих девиц, гнал прямо к тому месту, где их ждала вместительная повозка бога Гелиоса.

Громовержец тяжело вздохнул:

– Введите его сюда!

Присутствовавшие в тронном зале Олимпа боги с интересом уставились на бесшумно ушедшую вверх дверь. Послышалось радостное ржание, но нахмурившийся Зевс быстро пресек вспышки веселья.

В сопровождении на редкость озабоченного Асклепия в тронный зал вошел красный как рак Гелиос, крепко сжимавший в зубах небольшую восковую дощечку.

– Что, приятель, – сочувственно покивал Тучегонитель, – неудобно, наверное, так расхаживать?

– Ыу-ыу-ы-ы-ы… – согласно промычал бог солнца.

– Воск, полагаю, застыл намертво?

– Ы-гу…

– Это Геракл с тобой такое сделал?

– Ы-гу, ы-гу!

– М-да, весьма находчиво, весьма.

– М-мр, Гер-р-р-р… скот-т-т-т-ин-н-на… – яростно затряс головой Гелиос.

Громовержец повернулся к скорбно поджавшему губы Асклепию:

– Ну что, ты его уже осмотрел?

– Осмотрел.

– Твои выводы?

– Застыло намертво.

– Но что же делать?

– Ы-ы-ы-ы… грм… – запрыгал на месте Гелиос, жутко тараща слезящиеся глаза.

– Это не ко мне, это к Гефесту, – отрезал Асклепий.

– Гефест! – позвал Зевс.

– Я здесь, отец. – Из толпы олимпийцев выступил улыбающийся кузнец.