— Мы никогда не забудем этого, Жан-Пьер.

— Мы? Вы выходите за него замуж?

— Да.

— Ну вот, и вас я тоже теряю.

— Я вам никогда не была нужна, Жан-Пьер. Вам нужно было только то, что, как вам казалось, было нужно ему.

— Странно… Он всегда стоял на моем пути, всю мою жизнь. Я ненавижу его, вы это знаете. Случались моменты, когда я был готов поднять на него ружье, а теперь — подумать только! — спас ему жизнь. Вот уж никогда не ожидал от себя подобного!

— Никто из нас не знает, как бы он поступил в определенных обстоятельствах, пока мы не столкнемся с ними лицом к лицу. Вы совершили сегодня ночью удивительный поступок, Жан-Пьер.

— Или большую глупость. Я ненавидел его всю свою жизнь. Он имел то, что хотел иметь я. Он был тем, кем хотел бы быть я.

— И Филипп. Он ненавидел его так же, как и вы. Он страстно завидовал ему — а это один из семи смертных грехов, Жан-Пьер. Я считаю его самым страшным, но вы победили его. Я так рада, Жан-Пьер, так рада!

— Повторяю, что не хотел этого делать. Хотя, кто знает… Я украл бы изумруды, будь у меня такая возможность.

— Но вы никогда не лишили бы его жизни, теперь вы это знаете. Вы, может быть, когда-нибудь и уговорили бы меня стать вашей женой или попытались бы жениться на Женевьеве…

Его лицо на мгновение исказилось кривой ухмылкой:

— И, возможно, еще попытаюсь. Вот будет удар для благородного графа!

— А Женевьева? Вы подумали о ней? Использовать невинное создание для своей мести?

— Она очаровательная девочка. Юная и необузданная и, возможно, как сам я, непредсказуемая.

— Она очень впечатлительная девочка.

— И влюблена в меня по уши.

— Ее нельзя ранить. Жизнь не была для нее легкой.

— Вы полагаете, что я способен причинить ей боль?

— Нет, Жан-Пьер, вы и наполовину не столь жестоки, как хотите внушить окружающим.

— Вы меня мало знаете, Даллас.

— Думала, что достаточно.

— Вот тут вы ошибаетесь. У меня были свои планы… Я мечтал, чтобы мой сын стал хозяином замка, если уж мне самому не довелось быть им.

— Как это?

— Вы знаете, что у графа тоже были свои расчеты до того, как вы появились в замке. Он не собирался снова жениться и поэтому решил привезти сюда свою любовницу и выдать ее замуж за Филиппа. Их сын, если, конечно, родится мальчик, и наследует замок. Так вот, этот сын вовсе не сын Филиппа, а мой!

— Вы… и Клод?

Он торжествующе кивнул.

— А почему бы нет! Она была в ярости, что граф перестал обращать на нее внимание. Филипп не мужчина, и поэтому… О чем вы задумались?

Я услышала приближающиеся шаги. О чем я могла сейчас думать? Только о том, что происходило сейчас там, в комнате наверху.

В комнату вошли два врача. Один из них как раз лечил графа после того, как Филипп стрелял в него в лесу.

Я поднялась, и вошедшие посмотрели прямо на меня.

— Он… — начала я.

— Он сейчас спит.

Я молчала, умоляя их взглядом дать мне хоть какую-то надежду.

— Пуля прошла совсем рядом, — ласково произнес один из врачей. — Всего несколько сантиметров… Господин граф очень везучий.

— Он поправится? — Мой голос дрожал от волнения.

— Нельзя сказать, что граф вне опасности. Если он переживет ночь, то появится надежда…

Я обессиленно опустилась в кресло.

— Я собираюсь остаться здесь до утра, — сказал один из врачей.

— Да, пожалуйста, прошу вас.

— Как это случилось? — спросил тот, что был постарше.

— Так случилось, что ружье месье Филиппа выстрелило, — сказал Жан-Пьер. — Господин граф сам расскажет, что случилось… когда поправится.

Врачи согласно кивнули. А мне хотелось знать, были ли они оба здесь в тот день, когда умерла Франсуаза. Неужели и в тот раз им пришлось ждать объяснений графа по поводу случившейся трагедии?

Но больше всего я желала сейчас только одного: чтобы Лотэр поправился.

— Вы мадемуазель Лоусон, не так ли? — спросил молодой доктор.

— Да, — подтвердила я.

— И ваше имя Даллас или нечто похожее?

— Да.

— Мне кажется, господин граф пытается произнести его. Возможно, вам следовало бы быть у его постели. Он по-прежнему без сознания, но, если вдруг придет в себя, ему, возможно, будет приятно видеть вас рядом.

Я тут же пошла к нему и просидела там всю ночь, не спуская с него глаз и молясь, чтобы Лотэр остался жив. Рано утром он открыл глаза и посмотрел на меня.

— Вы должны жить… — прошептала я. — Теперь вы не можете умереть, и оставить меня одну…

Через неделю стало ясно, что выздоровление графа лишь дело времени. У него удивительное здоровье, сказал врач, и его спасение тоже можно считать чудом.

Граф сам рассказал о том, что произошло роковой ночью в подземелье. Все было так, как мы и предполагали с Жан-Пьером. Он не пожелал, чтобы стало известно, что кузен пытался убить его. Филипп и Клод уехали в Бургундию, и во время последнего разговора между двумя кузенами было сказано, чтобы Филипп никогда больше не возвращался в замок.

Я радовалась, что мне больше не придется видеть Клод, особенно теперь, когда знала, что она тоже надеялась найти изумруды. Клод заинтересовалась фреской на стене и особенно словами, которые были на ней обнаружены, и, вероятно, заподозрила, что я напала на след. Они с Филиппом действовали вместе, постоянно следя за мной. Очевидно, именно Филипп преследовал меня в тот день в лесу. Намеревался ли он убить меня так же, как и графа? Не знаю… Но они, несомненно, хотели отделаться от меня и всячески пытались заставить уехать, предлагая работу в другом месте. Когда стало ясно, что граф проявляет ко мне слишком большой интерес и может на мне жениться, они испугались, что их планы рухнут.

Клод была удивительная женщина. Вне всякого сомнения, одно время она жалела меня и в какой-то степени для моей же пользы хотела уберечь от графа. Клод не могла поверить, что такая женщина, как я, была способна вызвать сильное чувство у графа, поскольку это не удалось сделать даже ей. Клод действовала на два фронта: была готова уехать с Жан-Пьером, если он найдет изумруды, и остаться с Филиппом, если повезет ему.

Граф подарил виноградники Мермоза Жан-Пьеру.

— Маленькая награда за спасение моей жизни, — пояснил он.

Я тогда не сказала ему всего, что знала. Однако не приходилось сомневаться, что граф в курсе того, что произошло, поскольку никогда не спрашивал, как оказался и что делал Жан-Пьер в подземелье.

Потекли дни надежд и страхов. Врачи хвалили меня, ибо во мне обнаружился неожиданный дар ухода за больным. Возможно, это качество проявилось из-за моего особого интереса к пациенту.

Теперь мы часто сидели с Лотэром в саду и говорили о будущем, вспоминали о Филиппе и Жан-Пьере. Я предполагала, что Филипп сначала хотел, чтобы я осталась в замке, потому что считал, что я никогда не привлеку внимания графа. Но когда понял, что ошибся, попытался избавиться от меня.

Мы пришли к заключению, что тайник был сооружен в том самом туннеле, который несчастный узник в далекие времена прорыл из камеры забвения, но попал в подземную тюрьму. Граф сказал, что его дед упоминал о таком случае.

Изумруды снова были заперты в комнате-сейфе. Возможно, в один прекрасный день я их надену. Мысль, которая до сих пор кажется мне невероятной.

Я хотела, чтобы все наконец закончилось как положено. У меня с детства была страсть к аккуратности и порядку, которые я всегда стремилась соблюдать. Временами я сидела в залитом солнцем саду, смотрела на башни замка с узкими бойницами, и мне казалось, будто я принцесса и спасла принца, заколдованного злым волшебником. Мне удалось развеять чары, и он снова станет прежним счастливым человеком — счастливым на всю жизнь.

Вот о чем я грезила, сидя в прекрасном саду рядом с человеком, за которого скоро выйду замуж и который с каждым днем набирается все больше сил и уже был близок к выздоровлению.

Но жизнь не сказка.