— Здесь для вас еще кое-что, мадемуазель.

Я увидела сверток, и мне в голову пришла невероятная мысль, которая при всей своей абсурдности была столь волнующей, что я даже не решалась взять его в руки, страшась испытать разочарование.

— Разверните его! Скорее! — скомандовала Женевьева.

Я послушалась и увидела великолепную миниатюру, украшенную жемчужинами. Это был портрет женщины со спаниелем на руках. По стилю прически и платью женщины я поняла, что портрет был выполнен около ста пятидесяти лет назад.

— Вам нравится? — воскликнула Женевьева. — Это от кого?

— Прекрасная, но слишком дорогая вещь. Я…

Женевьева подняла выпавшую из свертка записку:

«Вы без сомнения узнаете даму, которую так умело вернули к жизни. Возможно, она вам столь же признательна, как и я, и мне кажется, что будет весьма разумно, если миниатюра станет вашей собственностью. Я собирался вручить ее вам при нашей следующей встрече, но, поскольку вы столь привержены старым традициям, кладу ее в вашу туфельку.

Лотэр де ла Таль».

— Это от папы! — взволнованно воскликнула Женевьева.

— Да. Он очень доволен моей работой над картинами, и это — выражение его признательности.

— О… но в ваш башмак! Кто бы мог подумать… — Ну, он, наверное, подумал, что раз кладет кулон в ваш башмачок, то может положить миниатюру — в мой. Это та самая дама с изумрудами. Вот почему он подарил мне портрет.

— Вам она нравится, мадемуазель? Нравится, да?

— Да, очень красивая вещь.

Я с нежностью рассматривала миниатюру, отметив про себя роскошные краски и прекрасные жемчужины. Я еще никогда в жизни не обладала чем-либо более прекрасным.

Вошла Нуну.

— Что за шум? — спросила она. — Вы даже разбудили меня. Счастливого всем Рождества!

— Счастливого Рождества и вам, Нуну.

— Нуну, ты только посмотри, что подарил мне папа! И подарок лежал в моем башмаке!

— В башмаке?

— Да проснись же ты, Нуну! Сегодня же рождественское утро. Посмотри на свои подарки. Ну, давай же! Вот мой подарок.

И Женевьева протянула красивый передник бледно-желтого цвета, о котором Нуну как-то сказала, что он является мечтой ее жизни. Потом вы разила явное удовольствие от моего подарка — сладостей. Не забыл ее и граф — подарил ей тонкую шерстяную шаль темно-синего цвета.

Нуну была изумлена.

— От господина графа… Но почему?

— А разве он обычно не помнит о Рождестве?

— О нет, помнит. Работники виноградников всегда получают рождественскую индюшку, а слуги в замке — деньги, которые раздает им управляющий. Так было всегда.

— Покажите ей свой подарок, мадемуазель.

Я протянула Нуну миниатюру.

— О! — воскликнула старушка и мгновение не сводила с меня пристального взгляда. Казалось, она была не на шутку встревожена.

Утром мы с Женевьевой отправились к Бастидам. Раскрасневшаяся у плиты мадам Бастид вышла приветствовать нас, размахивая черпаком. Габриэль поздоровалась, оглянувшись через плечо, ибо тоже стояла у плиты. Из кухни неслись невероятно аппетитные запахи. Ив и Марго бросились к Женевьеве и стали наперебой рассказывать друг другу, кто что нашел в своих башмаках. Я была очень рада, что ей тоже было чем похвастать, и с удовольствием наблюдала, как Женевьева демонстрирует подарки. Потом она отправилась к яслям и, заглянув в них, издала радостный возглас:

— Он здесь!

— Конечно, — отозвался Ив. — А что же ты думала? Ведь сегодня же рождественское утро.

С огромной охапкой дров вошел Жан-Пьер, и его лицо осветилось счастливой и довольной улыбкой.

— О, сегодня великий день, люди из замка сидят вместе с нами за нашим столом.

— Женевьева едва смогла дождаться этого момента, — ответила я.

— А вы?

— Я тоже сгорала от нетерпения.

— Тогда надо постараться, чтобы вы не были разочарованы.

Это был замечательный и веселый праздник. За большим столом, который Габриэль украсила веточками вечнозеленых кустарников, собралось полным-полно гостей. Среди приглашенных были и Жак с матерью. Она с трудом передвигалась, и было очень трогательно наблюдать, как сын нежно и заботливо ухаживает за ней. Вместе с мадам Бастид, ее сыном с четырьмя детьми, со мною и Женевьевой мы являли собой довольно внушительную компанию, которую восторги и радость детей постоянно поддерживали в приподнятом настроении.

Мадам Бастид расположилась во главе стола, напротив сидел ее сын. Я справа от хозяйки, Женевьева — справа от ее сына. Мы были почетными гостями, и здесь, как и в замке, соблюдали этикет.

Дети без умолку болтали, и я была рада видеть, как Женевьева внимательно прислушивалась к ним и иногда принимала участие в разговоре. Ив просто не давал ей возможности чувствовать себя скованной и застенчивой. Я была уверена, что именно такое общество нужно Женевьеве, ибо никогда не видела ее более счастливой. На ее шее блестел новый кулон. Я могла побиться об заклад, что она никогда не снимет его и даже будет спать с ним.

Мадам Бастид разрезала индейку, фаршированную грецкими орехами и поданную с пюре из шампиньонов. Все было очень вкусно, но самый главный момент наступил, когда под радостные возгласы детей подали огромный пирог.

— Кому это попадется? Кому-это попадется? — распевал Ив. — Кто будет королем сегодняшнего дня?

— А вдруг это будет королева? — возразила ему Марго.

— Это будет король! Какой толк от королевы?

— Если у королевы есть корона, она сможет править.

— Потише, дети, — воскликнула мадам Бастид. — Возможно, мадемуазель Лоусон не знает этого древнего обычая!

Жан-Пьер улыбался мне с другого конца стола.

— Видите этот пирог? — спросил он.

— Конечно, видит! — закричал Ив.

— Он такой большой, — добавила Габриэль.

— Прекрасно, — продолжал Жан-Пьер, — дело в том, что внутри пирога — корона, маленькая корона. Теперь следует разрезать пирог на десять частей — по куску каждому из сидящих за столом. Каждый ест свой кусок, но очень осторожно…

— … Потому что в вашем кусочке может оказаться корона, — вставил Ив.

— Очень осторожно… — повторил Жан-Пьер, — и кто-то из присутствующих обязательно обнаружит в своем куске маленькую корону.

— И когда он ее обнаружит — то что дальше?

— Он становится королем сегодняшнего дня! — закричал Ив.

— Или королевой, — добавила Марго.

— И они должны носить корону? — спросила я.

— Она очень маленькая, — сказала Габриэль, — но…

— … Лучше всех других. Тот, кому достанется корона, будет королем — или королевой — в течение целого дня, — объяснил Жан-Пьер. — Это значит, что он… или она… правит всей семьей, всем домом. Его, — Жан-Пьер улыбнулся Марго, — или ее слово — закон.

— И так весь день! — вскричала Марго.

— Если она достанется мне, — сказал Ив, — я даже не знаю, что сделаю!

Мальчик был так переполнен радостным ожиданием, что не мог произнести ни слова, и все вокруг тоже начали проявлять явное нетерпение.

Когда мадам Бастид воткнула в пирог нож, над столом повисло напряженное молчание. Но вот пирог наконец был разрезан. Габриэль встала, взяла стопку тарелок и стала раздавать их по кругу. Я наблюдала за Женевьевой, которая несказанно радовалась этой незамысловатой забаве.

Когда все начали есть, в комнате не раздавалось ни единого звука или шороха — только тиканье часов и потрескивание дров в очаге.

Вдруг раздался торжествующий крик, и мы все увидели в руке Жан-Пьера сверкающую золотом корону.

— Она досталась Жан-Пьеру! Жан-Пьеру! — распевали дети.

— Прошу называть меня теперь Ваше Величество, — заявил Жан-Пьер с деланной важностью. — Я сообщаю всем, что церемония моей коронации состоится немедленно, без всякого отлагательства.

Габриэль вышла из комнаты и вскоре вернулась, неся на подушечке металлическую корону, украшенную блестками. Дети в восторге вскочили со своих мест, а Женевьева следила за происходящим круглыми и немигающими глазами.