— Граф был очень добр, предложив Жаку стать управляющим в Сен-Вайяне, — заметила я.

— Иногда Всевышний подает нам знаки своей доброты.

Погруженная в свои мысли, я отправилась назад в замок. Конечно, убеждала я себя, в тот вечер Габриэль рассказывала графу о своих проблемах. И, зная о том, что она беременна от Жака, а Жак не в состоянии содержать и жену, и мать, граф назначил его управляющим в Сен-Вайян. В любом случае Дюраны были слишком стары, чтобы заниматься виноградниками. Конечно, все обстояло именно таким образом.

Да, я действительно изменилась: стала верить в то, во что мне хотелось верить.

Нуну несказанно радовалась, когда я наведывалась к ней в комнату, что я делала довольно часто. Для меня здесь всегда был приготовлен кофе, мы сидели и разговаривали чаще всего о Женевьеве и Франсуазе.

В то время, когда всю округу волновала филлоксера, единственной заботой Нуну была раздражительность Женевьевы.

— Боюсь, что ей не нравится жена месье Филиппа, — сказала Нуну, с беспокойством взглянув на меня. — Она всегда была против присутствия в доме женщины с тех пор, как…

Я не хотела, чтобы Нуну рассказала мне то, что я уже сама знала о графе и Клод.

— Прошло уже много времени с тех пор, — возразила я, — как умерла ее мать. Она должна была бы уже оправиться от удара.

— Если бы у нее был брат, все было бы по-другому. Но теперь граф привез сюда месье Филиппа и женил его на этой женщине…

— Уверена, Филипп сам хотел жениться, — поспешно сказала я. — Иначе зачем бы он пошел на это? Вы говорите так, будто…

— Я говорю то, что знаю. Граф не женится никогда. Он не любит женщин.

— Но я слышала, что как раз их-то он и очень любит.

— Любит? О нет, мадемуазель, — горько посетовала она. — Граф никогда никого не любил. Человека может развлекать то, что он презирает. И, при определенном характере, чем больше в нем презрения, тем больше удовольствия доставляют ему эти забавы. Вы меня понимаете? Да что там говорить, вас это совсем не касается… К тому же вы скоро покинете замок и вряд ли о нас еще вспомните.

— Я не заглядываю так далеко вперед.

— Понимаю. — Нуну улыбнулась. — Замок — это маленькое королевство. Я даже не могу себе представить жизнь в другом месте. Ведь я приехала сюда в то время, когда Франсуаза вышла замуж.

— Здесь все совсем не так, как в Каррефуре.

— Да, совсем по-иному.

Вспоминая большой мрачный особняк, который был домом Франсуазы, я заметила:

— Франсуаза, должно быть, чувствовала себя очень счастливой, когда впервые приехала сюда.

— Франсуаза никогда не была здесь счастлива. Понимаете, граф не обращал на нее внимания. — Нуну пристально посмотрела на меня. — Не в его привычках обращать на кого-то внимание. Он способен лишь использовать людей… рабочих, которые делают вино… и всех нас, здесь, в замке.

— Но разве так не должно быть? — спросила я почти сердито. — Ведь не может же один человек сам обрабатывать виноградники, и у каждого господина есть слуги.

— Вы не поняли меня, мадемуазель. Я же говорю вам, что он не любил Франсуазу. Этот брак был заранее оговорен. Среди таких семей подобное принято, но и такие браки бывают весьма удачными. Но только не этот. Франсуаза оказалась в замке потому, что де ла Тали посчитали ее подходящей женой для графа; ее взяли сюда, чтобы она создала семью. Но ведь она была молода, у нее были свои чувства… и не могла понять, в чем дело. Тогда… она умерла. Граф очень странный человек, мадемуазель. Не заблуждайтесь на его счет.

— Он… необычный.

Нуну грустно посмотрела на меня.

— Если бы вы могли увидеть, какой она была до замужества и какой стала, поселившись в замке как графиня де ла Таль!

— Мне бы тоже хотелось этого.

— Я вам давала читать ее записные книжечки, из которых все же можно понять, что это была за женщина.

— Да, они помогли мне составить себе представление о Франсуазе.

— Она всегда делала записи, когда ей становилось невмоготу. Иногда она читала мне их вслух. «Ты помнишь это, Нуну?» — спрашивала Франсуаза, и мы вместе смеялись. В Каррефуре она была невинной маленькой девочкой. Но когда вышла замуж за графа, ей пришлось многому учиться и учиться быстро. Как быть хозяйкой замка, но ведь это еще не все.

— Что она чувствовала, когда впервые приехала сюда?

Мой взгляд невольно остановился на буфете, в котором Нуну держала свои сокровища. Там находилась шкатулка, в которой она хранила вышивки, подаренные ей Франсуазой, и те самые записные книжечки, в которых содержалась вся история жизни Франсуазы. Мне очень хотелось прочитать о сватовстве графа, хотелось узнать о Франсуазе уже не как о девушке, ведущей уединенную жизнь в Каррефуре со строгим отцом и преданной Нуну, а как о жене человека, который начинал занимать все более важное место в моей жизни.

— Когда она была счастлива, то не вела записей, — пояснила Нуну. — А когда Франсуаза впервые приехала сюда, было столько волнений, хлопот… Даже я виделась с ней редко.

Значит, вначале она все-таки была счастлива?

— Как ребенок… Ей говорили, что ей очень повезло, и она верила этому. Ей говорили, что она будет счастлива, и она верила в это тоже.

— И когда она почувствовала себя несчастной?

Нуну развела руками и посмотрела на пол, как будто ожидала найти там ответ.

— Довольно скоро Франсуаза начала понимать, что жизнь не такая, какой она себе ее представляла. Но у нее должен был родиться ребенок, и ей пока оставалось о чем помечтать. Но потом наступило разочарование, ибо все ждали сына.

— Она доверяла вам свои сокровенные мысли, Нуну?

— До замужества она рассказывала мне обо всем.

— А потом нет?

Нуну покачала головой.

— Только когда я прочла, — она кивнула на буфет, — я поняла, что моя девочка перестала быть ребенком… и очень страдала.

— Вы имеете в виду, что граф был жесток с ней?

Губы Нуну сурово сжались.

— Она очень нуждалась в любви.

— А сама Франсуаза любила его?

— Муж вызывал у нее ужас!

Я была поражена горячностью ее ответа.

— Почему? — спросила я.

Губы Нуну задрожали, и она отвернулась, похоже уйдя в прошлое. Но внезапно ее настроение изменилось, и она медленно проговорила:

— Франсуаза восхищалась им… вначале… Как и все женщины.

Мне показалось, что Нуну приняла какое-то решение, ибо она внезапно поднялась, подошла к буфету и, взяв ключ, который всегда висел у нее у пояса, решительно отперла дверцу.

Я увидела стопку аккуратно сложенных записных книжечек. Она выбрала одну из них.

— Возьмите это с собой и почитайте. Только никому больше не показывайте, а потом отдайте мне обратно.

Я понимала, что следует отказаться, ибо таким образом я вторгалась не только в личную жизнь Франсуазы, но и в личную жизнь графа. Но оказалась не в силах следовать велениям рассудка.

Нуну волновалась за меня. Она считала, что граф проявляет ко мне определенный интерес, и в таком замаскированном виде пыталась дать мне понять, что человек, который привел в дом свою любовницу и выдал ее замуж за своего кузена, был к тому же еще и убийцей. Она намекала, что если я позволю себя втянуть в отношения с таким человеком, то тоже подвергнусь опасности. С какой стороны может грозить эта опасность, Нуну не могла сказать. Но, тем не менее, она меня предупреждала.

Я унесла книжечку к себе в комнату, сгорая от нетерпения скорее прочитать ее. Однако была очень разочарована, ибо не нашла ожидаемых драматических признаний или откровений.

У Франсуазы был собственный участок в саду, где она выращивала цветы.

«Мне хочется, чтобы Женевьева любила их так же, как я. Мои первые розы. Я срезала их и поставила в свою спальню. Нуну сказала, что цветы не следует держать в спальне ночью, так как они забирают воздух, который нужен тебе самой. Я заявила ей, что это чепуха, но, чтобы сделать ей приятное, позволила их вынести…»

Читая страницу за страницей, я тщетно пыталась найти его имя. И только когда дошла почти до самого конца, появилось упоминание о графе.