— Козлы-ы! Козлы-ы позорные!!! — бесновалась крашенная девица.

Валерий Суржик громко захохотал. Гаишники в недоумении уставились на него. Он повернулся спиной к своему «Форду», опустился на корточки и, прикрыв глаза, покачивая головой, хохотал, хохотал…. Так смеются только в каком-нибудь Монте-Карло безумные фанатики игры в рулетку. Поставившие на одну цифру свое состояние и, разумеется, проигравшие все до последнего цента.

Кто смеется над самим собой, всегда вызывает подозрение.

Каждый мужчина должен воспитать ребенка, посадить дерево и написать книгу. И еще построить дом. Хотя, на этот счет существуют разные точки зрения. Возможны варианты, в зависимости от индивидуальности. Некоторые считают достаточно «воспитать» жену и «посадить» печень, остальное приложится. Первые три обязательных пункта Суржик выполнил. С переменным успехом, но все-таки. Сын Игорь получился вялым, апатичным и амбициозным. Не учился и не работал. Сутками валялся на диване, слушал музыку и ждал когда ему принесут на блюдечке с голубой каемочкой миллион долларов. Что касается посадки деревьев и написания книг, Суржик план перевыполнил. Посадил множество деревьев и написал множество книг. Когда выпал шанс построить дом, разумеется, Валера впал в строительную лихорадку.

Вступив в Союз писателей, Суржик хапнул участок в садово-огородном товариществе «Прозаик». Аж, целых восемь соток. И загорелся отгрохать — Дом! С большой буквы. Виллу, фазенду, коттедж и все такое. Чтоб Дом тот, не был похож ни на какие другие. Чтоб в Доме том — было все! Большая уютная гостиная с камином, бильярдная в подвале, просторная кухня с длинным столом, множество спален на всех этажах для друзей с их женами или подругами, душевые комнаты, два балкона. И, разумеется, его личный кабинет, чтоб в случае необходимости послать всех и с головой окунуться в работу. В тишине и покое, на свежем воздухе.

С присущей ему неуемной энергией Валера ринулся в строительство. Планировал возвести дом в рекордно короткие сроки. За полгода. Максимум — за год. Блажен, кто верует. Строительство растянулось на целых девять лет!

Более уродливого сооружения и по сей день не найти в ближайшем Подмосковье. Раз в неделю Суржик наезжал на участок. Каждый раз с новой идеей, с новым проектом. Бригады строителей менялись с частотой пригородных электричек в субботний день. Результат бурлящей фантазии Валеры не замедлил сказаться уже на первом этапе. Часть фундамента была кирпичной, часть из бетонных блоков, часть покоилась на железных сваях. Первый этаж наполовину из красного кирпича, наполовину из белого. Второй этаж из деревянного бруса, третий надстроен из асбестоцементных плит, пригодных только для внутренних перегородок. Все материалы были некондиционными, большинство просто бракованными. Часть крыши покрыта шифером, часть кровельным железом, козырек над центральным входом красной черепицей. Это было нечто!

— Эклектика-а! Боже мой, какая эклектика-а! — качали головами соседи справа, муж с женой, Феликс и Нора. Оба искусствоведы с учеными степенями.

Справедливости ради стоит заметить, даже само понятие «эклектика» содержит в себе некую систему законов и правил. «Эклектичный» особняк Суржика нарушал и эти, да и вообще все возможные архитектурные законы, инженерные правила и инструкции. Как он вообще-то стоял, не завалился набок и не рухнул, оставалось только удивляться.

— Самодурство! — хмурился и возмущенно кашлял сосед слева, Игорь Самосеев, отставной военный. В прошлом журналист-международник.

Комментарии и оценки остальных соседей и обитателей писательского поселка были аналогичными. Особняк мгновенно стал местной достопримечательностью. Японцы, как-то заехавшие в гости к переводчику Яну Краснянскому, все чуть в обмороки не попадали, увидев сие сооружение. Непрерывно щелкали фото-видеокамерами со всех возможных ракурсов, и в раскосых глазах жителей страны Восходящего солнца надолго поселился самый неподдельный ужас.

На третий день Суржик повез Надю на свою дачу. По Волоколамскому шоссе до Истры домчались всего за полчаса. Она высовывала руку и подставляла ладонь жаркому упругому воздуху, с гулом несущемуся мимо окна. Будто хотела его поймать, удержать. Он весело хохотал и все давил, давил на педаль газа. Если б у «Форда» были небольшие крылья, он бы без видимых усилий взлетел…

Это были фантастические мгновения радости. В чистом виде, без подмеса.

Шоссе в тот час было пустым. ОНИ были совершенно одни на всем протяжении Волоколамки, от Кольцевой дороги до самой Истры. Только ОН и ОНА в бешено мчащемся «Форде». Казалось, на много-много километров вокруг жизнь замерла, остановилась. ОНИ летели по шоссе, над шоссе, и только редкие стайки воробьев испуганно шарахались с обочин дороги. Да какая-нибудь задумчивая корова провожала их машину равнодушным взглядом своих огромных глаз. И только когда въехали в Истру, когда на переходах появились прохожие и откуда-то возникли встречные и попутные машины, только тогда ОНИ, очнувшись, вернулись на землю…

В самом центре города, после плавного поворота налево, перед ними возник во всем величии Ново-Иерусалимский монастырь. Точная копия того, с которого все и началось. Надя незаметно перекрестилась.

— Ты крещеная? — удивился Суржик.

Надя не ответила, только головой кивнула. Если бы тогда он подробно расспросил ее или хотя бы был чуть проницательнее, ему не пришлось бы впоследствии мотаться по всей Москве. Узнавать адреса, телефоны, волноваться, страдать и чувствовать себя бесконечно одиноким молодым человеком третьей свежести. Он бы знал точный адрес. Но нет, в тот момент Валера Суржик был упоен ездой, послушной мощной машиной, своей удачливостью и даже могуществом. Так ему тогда казалось.

Наде особняк, как ни странно, очень понравился. Она восторженно захлопала в ладоши и засмеялась своим знаменитым смехом.

— Смотри сюда, смотри туда! Посмотри наверх!

Как заправский гид Валера Суржик водил Надю по этажам, комнатам, лестницам и закоулкам. Даже на чердак затащил. Лицо его светилось неподдельной радостью.

Посмотреть было на что! Достаточно сказать, во всем доме не было двух одинаковых стульев. Купленные в комиссионках, подаренные друзьями, подобранные на свалках самые разнообразные предметы мебели и обстановки поражали воображение. Полутораметровый глобус, позолоченные рамы без картин, бюро, секретеры, этажерки, тумбочки, банкетки. Детские игрушки, коллекции пустых винных бутылок самых причудливых форм, светильники, бра, люстры, торшеры, древняя радиола, последней модели телевизор. Как ни странно, все это обилие вещей и предметов создавало своеобразный уют. Многочисленные друзья очень любили загородный дом Суржика. Хоть и окрестили его «Титаником», посещали многократно. По любому поводу. И вовсе без повода.

В углу подвала с потолка капала вода. В большую полиэтиленовую бочку. Кап-кап. По стенам в художественном беспорядке висели афиши эстрадных концертов, в которых поп идолы когда-то исполняли песни на стихи Валеры Суржика. Разумеется, если их можно было назвать песнями, а тексты стихами. Как-то не сговариваясь, Суржик и Надя с первого дня знакомства не особенно касались темы «эстрады».

Еще в разгар строительства Суржик мечтал устроить в подвале бильярдную, с баром и удобными креслами. Чтоб друзья-приятели могли сыграть партию-другую, покурить трубки или сигары. Мечту не суждено было воплотить. Энергии и денег хватило только на стол для настольного тенниса.

— Сыгранем? — спросил Суржик.

Надя пожала плечами и улыбнулась.

— Я не умею.

— Чего тут уметь? — удивился Валера. — Ракетку в руки и… вперед!

— Я вообще мало что умею. Только петь и танцевать. Я ведь детдомовская. Долгое время не знала даже как чай заваривать. Наша воспитательница Баба Лора сама умела только петь и танцевать. И любить детей. Дрессировала нас танцами и пением с утра до вечера. Не удивляйся, я очень многого не умею в этой жизни.