— Мальва сичас явитца! — с гордостью и даже торжественно оповестила старушка и скрылась за тяжелыми портьерами.

Убогая комнатка «звезды» шоу бизнеса была сплошь оклеена афишами и фотографиями Мальвины. В самых разнообразных видах. Суржик и не предполагал, что его рыжая Надя до такой степени популярна. Впрочем, на ее раскрутку были брошены огромные деньги. Такие ходили слухи. Потому нечего особенно удивляться.

Как только Мальва вошла в комнату, Валера мгновенно понял, что напрасно потратил время. И бензин. В проеме двери, раздвинув руками портьеры, словно театральный занавес, стояла…. Надя. В своем эффектном сценическом костюме. Безусловно, это была она. Мальва, Мальвина, «звездочка» шоу бизнеса. С одним незначительным уточнением. Вернее, «дополнением». Эта «Мальва» была толще Нади Соломатиной раза в два. За шесть дней Надя не могла разбухнуть до таких габаритов. И на лице у «этой» лежало не менее килограмма грима. Суржик, было, приуныл, но природное чувство юмора взяло верх. Он вскочил со стула и щелкнул каблуками.

— Союз писателей приветствует звезду эстрады!

— Благодарю! — скромно, но с достоинством ответила дива. — Прошу садиться! Кофе? Чай?

Голос ее слегка смахивал на голос Нади, но эта дива слишком педалировала на хрипотцу. У Нади же она была естественной, органичной.

— Терпеть не могу вашего брата, журналистов! Вам только компромат и нужен! — сходу заявила «Мальвина». И войдя в комнату, плюхнулась в кресло. Кресло под ней жалобно пискнуло.

— Что так? — сочувственно поинтересовался Суржик. И даже чуть голову набок склонил, выражая тем самым беспредельное внимание и уважение.

— Хамы потому что! Так и норовят о нас, артистах эстрады разные гадости написать! И ведь все ложь, ложь.… Папараци чертовы! Надеюсь, вы не из таких?

— Отнюдь! — с готовностью отозвался Суржик. — Я из противоположных.

— Думаете, легко быть звездой эстрады?

— Думаю, очень тяжело!

— «Неси свой крест! И Веруй!» — проникновенно, закатив глаза в потолку, с придыханием, произнесла «Мальва».

«Понеслось!» — подумал Валера. «Сейчас начнет голосить, что она — чайка!».

— Я — чайка! Нет, не то… Я — актриса!

«А я — пингвин!» — почему-то пронеслось в голове у Валеры. «Далась им эта чайка! Визгливая противная птица. Питается исключительно отбросами…».

— Знаете, он смеялся над моими мечтами. Считал их глупостью провинциальной девочки… — с придыханием Татьяны Дорониной говорила она.

Валера уселся на стуле поудобнее, закинул ногу на ногу. Хотел достать сигареты и закурить, но передумал. В последнее время он смолил по три пачки в день.

«Звезда» эстрады, между тем, продолжала довольно приблизительно цитировать первоисточник, тексты Антона Павловича. Буквально пересказывала своими словами.

— «Он» — это который? — уточнил Суржик.

— Был там один! — поморщившись, раздраженно передернула плечами «Мальвина». — Наша закулисная жизнь нестерпимо трудна, грязна и жестока! У меня был ребенок… — с самыми натуральными слезами в голосе, выдала она. — И я потеряла его.… А ведь знаете, после каждого спектакля наглые тупые купчишки с их грязными предложениями…. Все это угнетает и наполняет душу…

— Мальчик, девочка? — уточнил Суржик.

— Что? — очнувшись, спросила «Мальвина».

— Вы сказали, потеряли ребенка, — сочувственно сказал Валера. — То был мальчик или девочка?

— Не помню! — опять поморщившись, заявила эстрадная дива. — По правде сказать, у меня их двое. На лето к бабушке в деревню отправила. Но это строго между нами! — спохватившись, испуганно добавила она. — Не пишите об этом!

— Давно участвуете в «Шоу двойников»? — в лоб спросил Суржик.

«Звезда» шоу бизнеса ничуть не смутилась. Наоборот. На ее приятном простоватом лице появилось эдакое горделивое выражение. Мол, знай наших! Мы, не какие-то там, подзаборные. Без роду племени.

— Третий год.

— Заработки приличные?

— Какое там! — устало махнула полной рукой «звезда». — Еле-еле концы с концами свожу. Одни костюмы сжирают Бог знает, сколько.… Знаете, сколько слупил бы с меня какой-нибудь Зайцев, за этот костюм?

— Догадываюсь.

— А я его своими собственными руками сшила.

— У вас ярко-выраженный талант портнихи. Вам кутюрье надо быть!

— Ну, вас… — улыбаясь, махнула полной рукой на Суржика рукой «звезда».

— Гастролируете по стране?

— Ну! — кивнула «звезда». — Средне-Камск, Верхний Волочек, Нижний Уткинск! Сплошное захолустье! На столичные площадки нас не пускают! Видите ли, не тот уровень! А меня, между прочим, сама Мальвина признала. Так и сказала. «Ты, Светка, ничуть меня не хуже!». Меня Светлана зовут.

— Очень приятно. Меня Валерий!

— Знаете! — понизив голос, заявила она, — У нас сложился потрясающий коллектив. Многие даже талантливей тех… — «Мальвина» выразительно кивнула головой куда-то в сторону, — Не просто так, похожи и все. Например, Коля Скурт явно талантливей самого Валерия Леонтьева. Их даже в жизни путают. А на сцене Скурт куда выразительнее и пластичнее. И вообще! А Лена Камышанская! Сто очков вперед даст этой дурынде, Наташе Королевой. У нас и «Отиева» лучше той, и «Марина Хлебникова», и «Винокур», и Володя Хлестов, который «Николай Караченцев».

— Вы кто по первой профессии?

— Фрезеровщица третьего разряда, — с достоинством заявила она. — Меня на заводе очень даже ценили и уважали. И заработки были приличные…

— А потом?

— Потом, суп с котом! — вздохнула «звезда». — Перепрофилировали наш «Моссельмаш». Мы ведь что выпускали? Навозоразбрасыватели! Даже на экспорт отправляли. На Кубу там, в Африку, в другие недоразвитые страны. А теперь что? Кому на хрен нужны наши навозоразбрасыватели в таких количествах? Наш цех и прикрыли…

Разумеется, фрезеровщица Света, по совместительству актриса «Шоу двойников» Мальва ничего не знала о Наде. Да и знать не могла. Но почему-то, покидая крохотную комнатку, сплошь оклеенную афишами Мальвины, уже отъезжая от убогих пятиэтажек, Суржик не чувствовал, что потратил время зря.

«Голодна и неказиста, жизнь российского артиста!» — вертелось у него в голове.

Выбраться из района Ховрино Суржику удалось не сразу. На узкой однополосной дороге, где-то рядом с платформой «Моссельмаш» Валера попал в пробку. Что-то там впереди случилось, какая-то авария, пришлось выключить двигатель и ждать, ждать, ждать, когда возобновится движение. Где-то за густой листвой деревьев периодически грохотали электрички. Суржик откинул голову на подголовник, чуть отодвинул и наклонил назад сидение, прикрыл глаза…

Который день, стоило закрыть глаза, перед ним возникала…

…Надя, широко раскинув руки в стороны, как танцовщица на канате под куполом цирка, осторожно выставляя одну ногу впереди другой, шла по рельсе заброшенной в лесу узкоколейке. Суржик, поминутно спотыкаясь, шел рядом и не спускал с нее глаз, готовый в любую минуту прийти на помощь. На эту, забытую Богом и людьми в подмосковном лесу железную дорогу они вышли совершенно случайно. Узкоколейка, сплошь заросшая лопухами и густой травой, выглядела игрушечной. Напоминала аттракцион из парка им. Горького.

На второй день они с утра решили поехать загород развеяться. Просто так, без адреса и направления. Куда кривая вывезет. Через час свернули с Ново-Рижского шоссе в сторону, проехали по бетонке несколько километров и въехали в симпатичный березовый лес. Прямо как на картине Левитана «Березовая роща». Свою «Ниву» оставили на опушке и побрели почти по пояс в густой зеленой траве.

В лесу где-то совсем рядом куковала кукушка. Надя остановилась посреди поляны и, рассеянно улыбаясь, начала вопрошать:

— Кукушка! Кукушка! Сколько мне жить на свете?

«Это не Кукушка, а Кукух!» — усмехнувшись, подумал Суржик. «Откуда ему знать, кому сколько жить. У него своя забота, подозвать подругу. Он уже гнездо соорудил, вот и старается».

Но Надя этого явно не знала. Она стояла посреди поляны и, рассеянно улыбаясь, загибала пальцы на руках. Суржик нетерпеливо топтался вокруг нее, заходил то справа, то слева, но прерывать столь важное занятие не решался.