Наконец усталость и нервное истощение взяли свое. Нина провалилась в беспокойный сон и проспала до полудня. Проснулась совершенно разбитой, так и не приняв никакого решения.

Она была рада, что сегодня вечером ей надо работать. Нина любила театр, его высокие потолки, темные углы, гулкий зал. Любила нарастающую, тревожащую душу музыку Верди, профессионализм, интеллигентность своих коллег, горячее поклонение публики. В этот раз она готова была остаться на сцене всю ночь, надеясь, что ее отдача пению и увлеченность ролью развеют страх и напряжение этих тяжелых дней. Но спектакль закончился, и пора было возвращаться в реальную жизнь.

Нина сидела в своей гримерной в теплом купальном халате и снимала грим. В дверь постучали.

– Джесс! – воскликнула она. – Вы не говорили, что придете.

Старый саксофонист с женой вошли в маленькую комнатку. Оба улыбались, у Джесса в руках были цветы.

– Хотели сделать сюрприз, ведь мы не виделись уже несколько недель.

В гримерную заглянул Джорджо Белланти, и Нина представила их.

– Друзья Нины – мои друзья, – расцвел Джорджо, больно прижимая Нину к себе.

Мужчины сразу почувствовали симпатию друг к другу и начали оживленно беседовать.

Ребекка напомнила им, что Нина, возможно, хотела бы переодеться.

– Конечно! – воскликнул Джорджо. – Мы сейчас все вместе пойдем перекусить. Согласны?

Джесс тут же согласился и, как только они вышли, предложил пойти в джазовый клуб.

– Если вы не возражаете, – сказала, поколебавшись, Нина, – я пойду домой. Ужасно устала.

– Она слишком много работает, – произнес Джорджо с отеческой озабоченностью.

Нина слабо улыбнулась.

Он попрощался и, взяв Ребекку под руку, вышел из комнаты.

Джесс внимательно посмотрел на Нину:

– У вас все хорошо?

Она кивнула.

– Этот канзасский парень хорошо с вами обращается?

– Да, – грустно улыбнулась Нина и добавила: – На свой лад, конечно.

– Я не хочу совать нос в чужие дела, но я умею слушать.

Нина, вздохнув, села:

– О, Джесс, вы знаете, какая у него жизнь. Это отражается на всех, кто рядом с ним.

– Знаю. Не мне давать вам советы. Я не буду говорить, что вы научитесь на многое закрывать глаза, если действительно любите друг друга. Я даже не скажу, что он отличный парень и умеет беречь самое важное для него.

– Спасибо, Джесс. Больше вы мне ничего не скажете?

– Только то, что тридцать лет назад Ребекка испытывала похожие сомнения. Когда она сейчас на меня сердится, ей нравится делать вид, что она еще ничего не решила, – добавил он с усмешкой.

Нина тоже улыбнулась:

– Всего доброго, Джесс.

Она провела еще одну бессонную ночь. Ей не хватало Люка.

Их встреча на следующий день в ее квартире поначалу была неловкой. Казалось, он испытывал не меньшее замешательство.

– Привет, – сказала Нина.

– Привет.

Несколько минут они напряженно сидели.

– Ты собираешься вежливо попросить меня удалиться? – спросил Люк низким голосом.

– Нет, конечно, нет. – Ее глаза наполнились слезами.

– Обними меня, – попросил он хрипло.

Нина бросилась в его объятия, и на некоторое время они замерли, как двое уставших пловцов, добравшихся до спасительного берега.

Люк поцеловал ее в голову.

– Так-то лучше, – прошептал он. – А то ты была за тысячу миль от меня.

– Ты тоже.

Спустя некоторое время Нина рассказывала Люку о своих впечатлениях от того злосчастного вечера, растерянности, желании как можно скорее уйти.

– Было так тягостно. Я чувствовала себя… дешевкой.

– Потому-то я и не хотел отпускать тебя. Шоу-бизнес полон такого рода типов, и я научился держать их на расстоянии. Я не работаю с ними и не подпускаю их близко к себе.

– Но мне нравятся Джинджи и Робин… и Сэнди. В самом деле нравятся, – сказала Нина.

– Мне тоже, дорогая. Они прекрасные люди. Но было бы нечестно знакомить тебя только с моими друзьями. Ты бы подумала, что в этом мире все такие. Нам рано или поздно пришлось бы иметь дело и с другими. Я не хотел, чтобы ты встретилась с ними лицом к лицу одна, но не ожидал, что ко мне привяжется этот тип в костюме с жилетом.

– Так даже лучше, Люк. Ты не можешь постоянно оберегать меня.

– Я хочу.

– Верю, что хочешь. Но не можешь. Не стоит и пытаться. – Она отодвинулась от него и прилегла на кушетку. – Я знаю тебя как человека, как мужчину и совершенно падаю духом, когда вижу, что тебя воспринимают как идола. Иногда это забавно, но чаще это пугает меня.

– Меня тоже. Время от времени. Поэтому ты мне нужна, Нина. Мне просто необходимо, чтобы во мне видели обыкновенного человека. Когда мы с тобой закрываем на ночь дверь, мне не нужен больше ни мой имидж, ни моя репутация. Я – это просто я. – Люк грустно улыбнулся. – И никому после отца так, как тебе, не удается указывать мне на мои человеческие недостатки. Я не хочу показывать свои отрицательные качества, когда ты со мной, но ты просто удивительно умеешь вытаскивать их на свет Божий. – Он поцеловал ей руку.

После долгой паузы Нина осторожно спросила:

– А другие женщины, до меня… Они что, постоянно восхищались тобой?

– Не всегда.

– Их было очень много?

– Нина, мне тридцать три года. Ну как ты думаешь?

– Позавчера кто-то назвал меня «новой девушкой Люка Свейна». Это прозвучало так, будто ты часто меняешь женщин. Мои прочитали в светских сплетнях, что ты просто бабник. Я видела, как женщины на тебя вешаются.

Люк тяжело вздохнул:

– Я не буду оправдываться за свое прошлое ни перед кем, Нина. У меня действительно была буйная молодость. Я был одинок, неугомонен, да и образ жизни сказывался. Могу лишь честно сказать, что мне нечего стыдиться и что для меня главным всегда была моя работа.

– У тебя был кто-то, когда мы встретились?

– Нет.

– Я помню, у тебя было назначено свидание.

– Я привык к тому, что у меня их много. Одной женщины у меня не было. А с тех пор как я тебя увидел, вообще ни с кем не хотел встречаться. – Люк долго и внимательно смотрел на Нину, затем сказал: – Я понимаю, как тебе тяжело. Мне тоже было бы трудно, если бы ты была…

– Секс-символом? – подсказала Нина.

– Я не секс-символ! Дай мне сказать. Если бы все было наоборот, я бы тоже, наверное, временами чувствовал страх, особенно если бы прошел через похожий развод.

– Вот именно, – печально сказала Нина.

– У тебя нет причин бояться меня, – сказал Люк твердо. – Как мне убедить тебя в этом?

«Просто скажи, что любишь», – подумала она, желая всем сердцем получить такой ответ. Пусть она у него не первая женщина, но обязательно останется последней. Этих слов Нина ждала от Люка.

Она успокаивающе улыбнулась ему:

– Меня все это гнетет. Я знаю, что ты… не ловелас.

Люк обнял ее и тяжело вздохнул:

– Я очень хотел бы снять с тебя этот груз, но не знаю как, разве что бросить петь и уйти в пустыню.

Нина невесело улыбнулась:

– Боюсь, отшельника из тебя не выйдет. Не тот темперамент. И уж конечно, я никогда не попрошу тебя бросить петь: ты так же сильно любишь свою работу, как я свою. Я бы возненавидела себя, если бы встала между тобой и твоей карьерой. Но как тебе самому удается со всем этим справляться?

Люк пожал плечами:

– Я не сразу этому научился. Думаю, что именно поэтому Сэнди… так не похож на других.

Вначале тебя все это просто с ног сбивает. Мне помогла суровая десятилетняя школа, которую я прошел. Она научила меня не обращать внимания на пинки, да и вообще многому.

С прессой у меня особые отношения. Я в контакте с несколькими серьезными журналистами и не обращаю внимания на других.

Нина свернулась клубочком рядом с Люком. Вот бы ей стать такой сильной. Но у нее не было в прошлом тех десяти лет, которые подготовили бы ее к роли возлюбленной рок-певца, уверенной в себе и умеющей ни на что не обращать внимания.

Она все еще не совсем пришла в себя после того вечера, и, если бы ей опять напомнили, что он рок-идол, ее нервы просто бы не выдержали. Поэтому они решили остаться дома и побыть вдвоем, как обычные люди.