– До вечера закончишь?

Петренко нахмурился и гаркнул:

– Да я же сказал, что не знаю. Чего меня дергать, как успею, так и сделаю. В случае чего, подвесим под пузо «амрамку»[12].

Сергей ловко спустился по миниатюрному трапу и подошел к разобранному пилону. Петренко недовольно посмотрел на полковника, покачал головой и вновь углубился в хитросплетение проводов.

– У Матвиенко такие же проблемы?

– Нет. Его «Як» работает как часы. Почему? Да потому, что он не весит на пилоны не пойми чего. Какого лешего, полковник, во время последнего вылета ты присобачил к самолету 4-тонный ПТБ?[13]

– Выбора не было, – коротко отрезал Сергей.

– Не было, так не было. Теперь жди! Нечего на меня так смотреть! – Механик произнес последнюю реплику, не отрываясь от работы. – Постараюсь успеть до вылета, если кое-кто не будет стоять у меня за спиной.

Сергей похлопал Петренко по плечу и взглянул на часы. Маленькая стрелка медленно двигалась к четвертому делению.

– Вернуться в отель уже не успею. Надо будет дойти до Северского и сказать ему, чтобы он забрал вещи Деверо. Джейн наверняка за ними не поедет!

Подумав над сложившейся ситуацией, Соколов махнул рукой и вернулся к машине. Взяв в руки тестер, Сергей нагнулся над пилоном и встретился взглядом с Петренко. Тот даже бровью не повел.

– Начнем проверку с блока А, потом перейдем к блоку Б и В. Проверим все контакты. Может, какой-то из них перебит.

Разбираясь в пучках разноцветных проводов, Соколов надеялся, что проблема будет решена прежде, чем он свалится с ног от усталости.

Воздушное пространство Свободного Калининграда

10 ноября 2035 года, 03.00

Машины Золотого крыла первыми оторвались от бетонной калининградской полосы. Стремительные темно-синие «миги» оттолкнулись от земли и нырнули в бесконечный мрак осенней ночи. Набрав высоту, Золотое крыло сформировало клин. Расстояние до соседних машин пилоты определяли, ориентируясь на показатели бортовой оптико-локационной станции ОЛС-М.

Мур убрал стойки шасси и посмотрел на приборную доску. Внимательные глаза пилота пробежались по светосигнальному табло, указателю угла атаки, указателю перегрузки, командно-пилотажному прибору и остановились на зеленых индикаторах МФИ.

Электронное табло РЛС формировало на дисплее воздушную обстановку, сложившуюся над вольным городом. Маленькие янтарные пиксели указывали на положение истребителей. Более крупные точки принадлежали тяжелым самолетам – транспортным лайнерам, бомбардировщикам и аэропланам разведки. В юго-восточном углу дисплея мерцало сочное янтарное пятно, выплескивающее на экран МФИ повторяющиеся световые импульсы. Мур знал, что источником излучения являлся калининградский Ан-71[14], контролирующий воздушный трафик над Балтийским морем.

Многие передвигающиеся по экрану огоньки несли на себе уникальный цифровой код – последовательность символов, приписывающих их к определенной эскадрилье. Взглянув на код, опытный летчик мог не только идентифицировать машину, но и узнать имя пилота, поднявшего ее в воздух. Маркировка самолетов производилась в момент отрыва машины от ВВП.

Если над аэродромами тактическая информация являлась прозрачной, то в районах боевых действий корректная идентификация целей была затруднительна. Некоторую информацию о машинах могли предоставить космические спутники-шпионы, работающие на стороне заказчика да коммерческие системы управления воздушным боем. В диких регионах планеты летчики не имели даже такой призрачной поддержки. Сведения о противнике добывались самостоятельно, посредством перебежчиков и профессиональных информаторов.

Увидев на дисплее МФИ три новые точки, Мур прошептал себе под нос:

– Синее крыло взлетело, ложимся на боевой курс.

«Миг» выгнул серебристые полоски элеронов и заложил глубокий вираж. Ведомые повторили маневр Мура, зависнув у него на хвосте.

Стивен улыбнулся, глаза его смотрели на авиационный горизонт. Коричневая земля находилась под углом в 45 градусов к нормали. Пилот двинул ручку управления влево, затем потянул ее на себя. Крен увеличился, достигнув 70 градусов, в глазах майора потемнело, дыхание замедлилось. Сердце учащенно забилось в такт нарастающей перегрузке.

Сориентировавшись на маячки воздушных постов, Стивен прекратил разворот и стабилизировал машину на проложенном курсе. Мгновением позже Мур активировал адаптивную систему целеуказания и контроля, на внутренней поверхности фонаря высветились ребристые информационные полоски. Левый индикатор UI[15] показывал высоту 8000 метров. Правая линейка демонстрировала состояние двигателя и выбранную систему вооружения. Ярко-зеленая надпись AIM-120C была затенена, а значит, ракету нужно было привести в состояние боевой готовности.

«Активирую позже, – подумал Мур. – Над Норвегией, в спорной зоне!»

Пробежав пальцами по кнопкам навигационной системы, Стивен изучил ванхорновский план полета и зафиксировал расстояние до ближайшей контрольной точки. До очередного поворота оставалось десять минут сверхзвукового полета. За это время крыло должно было пронестись над Балтийским морем и войти в воздушное пространство Норвегии.

Активный радар предупредил Мура о близости опасной зоны. По правому МФУ промчался след мощного электронного сигнала, оставленного норвежским АВАКС-м[16]. Своими электронными импульсами машина предупреждала гостей о недопустимости вооруженных конфликтов над территорией королевства.

Губы Мура скривились в некоем подобии жестокой улыбки. Летчик прекрасно помнил о том, что нарушение нейтралитета Швеции влекло за собой неотвратимый удар возмездия. По нарушителю начинали работать перехватчики и многочисленные системы ПВО, расположенные вдоль северной оконечности Ботнического залива.

Помня об агрессивном поведении скандинавов, наемники держались как можно дальше от шведской границы. Экотеррористы же, наоборот, непрестанно провоцировали «викингов» на перехват. В конечном итоге шведские «Гриппены»[17] стали выпускать ракеты в любых нарушителей воздушного пространства, вне зависимости от их национальной и корпоративной принадлежности.

Пометив световым пером электронные маркеры ведомых, Мур сосредоточился на управлении истребителем. Полет обещал быть долгим, расслабляться не стоило.

Северное море, 200 миль

к западу от Нордкапа.

10 ноября 2035 года, 03.20

Массивный корпус «Адмирала Сенявина» с грохотом разрезал штормовые волны. Потоки ледяной воды орошали надстройки тяжелого атомного крейсера, дотягивались до угрюмых коробок ракетных башен и, разлетаясь мириадами крохотных брызг, оседали на прозрачных экранах боевой рубки. Два атомных реактора KН4, выдававшие мощность 200 000 лошадиных сил, толкали громадный корабль вперед, наперекор судьбе, волнам и штормовому ветру. Нос судна то задирался над океаном, то с грохотом падал вниз, разрезая гладь штормового моря.

Океан казался зловещим даже из спокойных пространств командирской рубки. Холодное Северное море было таким же черным, как и нависшие над океаном штормовые облака. Рвущийся из вышины ледяной дождь то останавливался на мгновение, то с новой силой молотил по прямоугольным надстройкам крейсера. Временами ледяная вода превращалась в снег, и палуба судна покрывалась отвратительной ледяной коркой.

«Сенявин» двигался вперед с угрюмым упорством, по его корпусу непрестанно пробегала тяжелая дрожь. Жутковатый звук зарождался возле валов корабля и бежал к носу, распространяясь по стальным переборкам. Услышав глухой рокот, адмирал Костиков ежился и вытаскивал изо рта дымящуюся курительную трубку.