Игривостью Хэнсон прикрывала серьезнейшее отношение к основной своей работе в Центре антитеррора. Уже более двух лет она работала наводчицей на цель, то есть была обязана, сидя в своей крошечной выгородке общего зала, всеми имеющимися средствами обеспечивать сопровождение объявленных в розыск террористов. Она располагала собственным списком мишеней и допуском ко всем необработанным базам данных, поступающих от любой из внушительного набора систем наблюдения, находящихся в распоряжении ведомства. Подобно художнику, составляющему огромную мозаику, бит за битом она собирала информацию от подслушивания телефонных линий и перехвата звонков по мобильникам, вычленяла ее из видеозаписей камер наблюдения и из донесений, предоставляемых осведомителями, не гнушалась даже выпусками новостей, потом замешивала все это на собственных соображениях и домыслах и получала то, что здесь называется «профиль» — что-то вроде портрета или описания, по которому агенты на местности, операторы дронов и оперативники, работающие под прикрытием, смогут на практике опознать цель. А не так давно Хэнсон поставили руководить целой группой таких наводчиков, и теперь она сводила воедино усилия многих людей, работающих над розыском крупных террористов. Часто она часами контролировала непрерывное сопровождение очередной такой мишени, после чего ее обязанностью было позвонить лично директору ЦРУ, чтобы испросить «добро» на запуск, к примеру, одной из ракет «хеллфайр». Хэнсон помогла выследить нескольких крупнейших лидеров «Аль-Каиды», в том числе Усаму аль-Кини — того самого, которого ЦРУ ликвидировало бомбой на Новый год. Детальное знание пакистанской террористической сети делало ее советы неоценимыми и в тех случаях, когда сотрудники Управления садились на хвост террористам помельче, — эти ведь тоже зачастую оказывались опасными пособниками «Аль-Каиды». В числе последних был осторожнейший пуштунский полевой командир и давнишний союзник Усамы бен Ладена Джалалуддин Хаккани, чьи подчиненные совершили нападение на солдат армии США в районе восточно-афганского города Хост, а уже совсем недавно — лидеры пакистанской объединенной группировки «Техрик-и-Талибан»[22], возглавляемой Байтуллой Мехсудом.
— Ее карьера шла вверх по крутой траектории, как ракета! — сказал один сотрудник ЦРУ, работавший в Центре антитеррора бок о бок с Элизабет Хэнсон. — С ее помощью мы выводили плохих людей из дела. Навсегда. Так их прижали, что им стало трудновато спрятаться даже на Территории племен.
Некоторые коллеги сравнивали Хэнсон с Дженнифер Мэтьюс, еще одной известной в ведомстве женщиной, тоже работавшей когда-то наводчицей на цель и дослужившейся до высоких постов. Какое-то (короткое, правда) время они работали вместе и даже дружили, но потом их пути разошлись. Когда в конце 80-х на службу поступила Мэтьюс, ЦРУ во многом было другим, женщин в конторе было все еще сравнительно мало, бушевала холодная война, и почти вся шпионская романтика целиком оставалась в ведении оперативников-мужчин, назначавших осведомителям тайные встречи в убогих барах Вены и Будапешта. А Хэнсон, наоборот, принадлежала к когорте новых сотрудников, набранных на службу после событий 11 сентября. Кое-кто из них называет себя «поколением виндоуз»: молодые, высокообразованные и убежденные во всемогуществе управляемой ими техники. Оперативники и осведомители будут нужны всегда, но после 11 сентября уже не они правят бал.
— Теперь главное — как соединять точки, — сказал другой сотрудник. — Интерпретация и интерполяция — вот задачи. Проблема в том, чтобы одновременно ориентироваться во множестве информационных полей, сопоставляя мириады данных из разных источников. Как состыковать одно с другим, чтобы раскрыть вражеский план или чтобы найти главаря, который думает, что спрятался.
А еще теперь на переднем плане твердость характера. Товарищи вспоминают, как напугала их однажды Хэнсон, которой тогда было двадцать девять, ввязавшись в жаркий спор о потенциальной мишени с армейским полковником. Когда этот военный, старший офицер, попытался отмахнуться от молоденькой наводчицы, Хэнсон набычилась и изрекла:
— Мое целеуказание безошибочно, сэр. Так что либо берите цель вы, либо мы сами справимся!
Весна катилась в лето, а Элизабет Хэнсон готовилась к переводу в Афганистан, в Кабул, к первой в ее жизни работе на ЦРУ в горячей точке. Но перед отбытием ей предстояло еще навести перекрестие прицела на неуловимого и вдруг ставшего особо опасным Байтуллу Мехсуда.
Утром 22 июня Джеймс Логан Джонс, генерал морской пехоты в отставке и советник по национальной безопасности в администрации Обамы, отправился в столицу Пакистана Исламабад для неотложных встреч с гражданским и военным руководством страны. В пресс-релизах эти встречи описывались как обычные консультации по вопросам стратегии Вашингтона в Афганистане. На самом деле, главной темой повестки дня был Мехсуд и его «устройства».
Пакистанские официальные лица непреклонно стояли на том, что ядерный боезапас страны защищен надежно, но некоторой отличной от нуля вероятности появления у «Талибана» грязной бомбы не отрицали. Однако и в этом случае, как они считали, правительство президента Азифа Али Зардари должно быть обеспокоено намерениями Мехсуда куда больше американцев. Если в ближайшие недели и возможен взрыв «грязной бомбы» в каком-либо из крупнейших городов мира, то удару куда скорее подвергнется Пешавар или Карачи, нежели Нью-Йорк или Лондон.
Исламабад во всем этом радовало только то, что администрация Обамы вдруг проявила интерес к Байтулле Мехсуду. Над этим предводителем талибов уже висело официальное обвинение в убийстве 27 декабря 2007 года бывшего премьер-министра страны Беназир Бхутто, через пару месяцев после совершения которого он объявил правительству Пакистана войну. Мехсуд посылал смертников взрывать армейские казармы и полицейские посты, а прославился тем, что захваченным в плен солдатам-новобранцам собственноручно отрезал головы. Пакистанские генералы уже и так готовились к эскалации военных действий против укрепившегося в горах «Талибана»; в деревнях вдоль границы с Афганистаном давно шли кровопролитные стычки. А ЦРУ со своими беспилотными роботопланами (к которым в Пакистане, вообще-то говоря, относятся очень по-разному) не оказывало практически никакой помощи. В США давно поняли, что клан Мехсуда представляет собой проблему главным образом для своих, для пакистанцев, и совершенно не горели желанием будить очередную спящую собаку — становиться объектом мщения еще одной военной группировки, которая запросто может пересечь границу Афганистана и напасть на войска США.
Но известие о «грязной бомбе» все изменило. В администрации Обамы принялись негласно обсуждать проблему устранения Мехсуда, а пакистанские власти на сей раз как никогда искренне поддержали идею нанесения американцами удара с воздуха по их территории. «Остановите его», — обратившись к одному из членов делегации Джонса, взмолился некий представитель пакистанских органов безопасности.
Тем временем в Лэнгли усилия поисковиков и наводчиков на цель группы Элизабет Хэнсон начали приносить плоды: ежедневные телеграммы из Кабула и Исламабада все чаще несли вести о передвижениях близких к Мехсуду главарей «Талибана». В ЦРУ выдвинули новую гипотезу: а не связано ли происхождение загадочных устройств, появившихся у талибов, с тем, что какие-то приготовления «Аль-Каиды» сорваны ударами неумолимых «предаторов», и остатки рухнувшего проекта прибрали к рукам талибы. Когда-то сделать «грязную бомбу» грозился Халид Хабиб, один из взрывников «Аль-Каиды», но его планам положили конец в октябре 2008-го, когда в его автомобиль, ехавший по шоссе в Северо-Западном Пакистане, угодила ракета. Ближайшим союзником Хабиба и, предположительно, наследником, к которому перешло все его бомбовое производство, был Усама аль-Кини, тот самый главарь «Аль-Каиды», которого убили бомбой, сброшенной с «предатора» в новогодний праздник. Но, может быть, «Аль-Каида» передала теперь фабрику, где делают «грязную бомбу», Байтулле Мехсуду?
