Но бен Зеид жаждал простора, особенно когда бился над какой-нибудь запутанной головоломкой. Если выдавался выходной, брал двух своих собак и выезжал на «лендровере» в пустыню или несся вдвоем с женой Фидой на юг к Красному морю, отчаливал, а потом бросал якорь яхты в какой-нибудь необитаемой бухте — такой, чтоб в обозримой близости не маячило ни единой хари. На фотографиях он запечатлен всегда будто в одном и том же месте: пустынный пляж, где он один, в трусах и мягкой камуфляжной шляпе сидит в шезлонге, вперив взгляд куда-то в неведомую точку горизонта.
Бен Зеид влюбился в Америку, увидев в ней страну бескрайних горизонтов. Еще студентом Эмерсоновского колледжа[20] в праздничные уик-энды он, бывало, садился за руль своей машины и по газам, — иногда один, иногда с братом Хасаном, который учился в том же городе, хотя и на другом его конце, в Бостонском университете. Когда времени было мало, ехал на мыс Кейп-Код побродить по пляжам или просто шел на бейсбольный стадион «Фенвей-парк» — посидеть на дешевых скамьях, размышляя над загадкой повальной влюбленности американцев в бейсбол и отдаваясь манящей прелести запретной для мусульманина свиной сардельки. Если окно свободы открывалось пошире, он в одиночестве ехал в заснеженный Монреаль или пробовал отыскать очередное глухое озерцо, таящееся между гор Голубого хребта в Виргинии.
Его страсть к одиноким скитаниям была лишь одной из многих черт, делавших его не таким, как все, этакой белой вороной в среде служащих иорданской разведки. Знакомые из ЦРУ шутили, что работящий, скромный в запросах бен Зеид просто демократ какой-то, даром что член королевской семьи! А вот некоторым из его коллег-иорданцев за мишурой будто бы особых его привилегий и приверженностью к нарочито западному стилю жизни не так-то просто было разглядеть в нем человека. Впрочем, руководство Мухабарата беспокоило другое: вдруг семейные связи неожиданно вознесут бен Зеида на самый верх, ведь он тогда всех ветеранов отодвинет в сторону, обеспечив еще более жесткий контроль царствующей семьи над тайной полицией. Офицеры же равного с ним ранга, хотя и восхищались его энергией, со всей ясностью понимали, какая пропасть лежит между ними и им. И дело даже не в деньгах и привилегиях, хотя все знали и о бостонском образовании бен Зеида, и о его яхте фирмы «Бертрам», пусть небольшой и как бы рыболовной, которую они с братом держали на якоре в порту Акабы. Да плюс еще его явное безразличие к условностям, которые диктуют мужчине-иорданцу его возраста выбор направления на всех жизненных перекрестках. Будучи мусульманином, он умудрился жениться на соотечественнице из крошечного христианского меньшинства, темноволосой красавице по имени Фида Дауани. В стране, где собаки традиционно считаются нечистыми, бен Зеид нисколько не скрывал своего нежного отношения к Джеки, немецкой овчарке, воспитанной им со щенячьего возраста, и ее лохматому отпрыску, которого он наделил кличкой Хаски, то есть Ражий. Обе собаки разъезжали с ним в его джипе по всему Амману, словно четвероногие загонщики скота на каком-нибудь ранчо в Вайоминге.
На замечания по поводу своих питомцев бен Зеид лишь пожимал плечами, зато, когда видел, что перед ним заискивают из-за его королевского происхождения, не скрывал отвращения. Хотя коллеги упорно называли его шариф Али, на работе он представлялся просто капитаном, а продавцы и хозяева соседних лавок знали его просто как Али. Владелец местной ремонтной фирмы, обслуживавшей компьютер бен Зеида, преисполнился симпатии к приветливому молодому человеку, который частенько задерживался у него в мастерской, чтобы обсудить свежие новости, иногда угощая всех присутствующих пиццей. Прошли годы, прежде чем он узнал, что этот неприметный, одетый в потертые джинсы Али не только офицер Мухабарата, но еще и двоюродный брат короля.
Зато на работе бен Зеид был собран и деловит. Еще мальчишкой он в одном из школьных сочинений написал, что собирается посвятить жизнь служению отчизне, потому что «для полноценной личности очень важно быть готовым отдать жизнь за свою страну». Сразу по окончании колледжа пошел служить в Мухабарат и окунулся в работу. Ему приходилось участвовать в расследовании самых громких дел о терроризме, в том числе и о тех подрывах, что в 2005 году осуществили в Аммане смертники под руководством аз-Заркави. Чем дальше, тем более незаменимым он становился в качестве соединительного звена между разведкой Иордании и ЦРУ. Тесное сотрудничество двух разведок началось еще в шестидесятых, а к 2001 году бюджет Мухабарата значительно увеличился, благодаря вливаниям со стороны щедрого американского партнера. С точки зрения Лэнгли, это было выгодным инвестированием: как партнер иорданское агентство достаточно надежно, а его шпионские кадры заслуженно считаются одними из лучших в мире.
В особых отношениях двух разведок бен Зеид занимал место поистине уникальное. Он понимал и язык американцев, и их самих лучше всех в Мухабарате, поэтому, когда две страны совместно работали над каким-нибудь расследованием, американская разведка неизменно просила предоставить в свое распоряжение именно его. Когда по тактическим вопросам шпионские ведомства двух стран принимались спорить, мостом между ними, посредником и примирителем приходилось становиться бен Зеиду.
Прекрасным примером этого может служить дело Балави. Прошло уже две недели после его ареста, а Хумам аль-Балави продолжал оставаться для Мухабарата тайной за семью печатями. Да, имена авторов-джихадистов он выдает, но едва к ним приглядишься, его раскаяние сразу перестает выглядеть убедительным. Авторы оказываются либо мелочью, либо фигурами настолько выдающимися, что про них и так уже давно все знали. Выйдя на свободу, Балави слово держал, обновлять свои колонки в интернете не пытался (понимал: стоит только попробовать и…), тем не менее бен Зеид не получил ни единого веского свидетельства в пользу того, что подопечный поменял взгляды и ему теперь можно доверять.
Однако и в ЦРУ, и в высоких кабинетах Мухабарата этим врачом живо заинтересовались. С точки зрения начальства Абу Дуджана аль-Хорасани в области радикального ислама был «опинион-лидером», то есть одним из тех, кто задает тон общественному мнению, а человек, который за ним стоит — вот удача-то! — теперь всецело под контролем Мухабарата. Представляете, чего мы можем достичь, если он будет работать на нас?
Осведомителей в Иордании, конечно, и без него сотни, но обычно это либо низкопробные доносчики, поставляющие информацию весьма сомнительной достоверности, либо элитные двойные агенты, на обучение которых тратится масса сил, а прикрытие нарабатывается годами. Балави ни то ни другое, но дело для него обязательно найдется. Вот пусть бен Зеид и прикинет, какое ему можно подыскать задание. А чтобы подопечного хоть как-то подготовить, он должен теперь стать этому Балави лучшим другом.
Особенно осложнялось все давлением сверху. Воспитание осведомителя требует времени, а времени-то, как выясняется, и нет. Администрация нового президента Обамы, пришедшая к власти в Вашингтоне на волне громких обещаний вывести борьбу с терроризмом на качественно новый уровень, начала с заверений в совершеннейшей своей готовности вот-вот, чуть ли не завтра, поймать Усаму бен Ладена и его заместителя Аймана аз-Завахири. ЦРУ лихорадочно вербовало новых шпионов и диверсантов, разворачивая все новые и новые их сети на Ближнем Востоке и по всему миру. В Иордании офицеров Мухабарата обязали писать донесения обо всех своих новых контактах, оценивая их перспективность, а также к какому делу их можно пристроить.
Садясь писать такую бумагу про Балави, бен Зеид высказывал коллегам опасение, что слишком большие ожидания могут привести к разочарованиям и ошибкам.
Однажды вечером после работы бен Зеид отодвинул папку с делом Балави в сторону и пошел к приятелю смотреть кино. Фильм (в нем играли Рассел Кроу и Леонардо Ди Каприо) оказался голливудским шпионским триллером и назывался «Клубок лжи». Изображаемые в нем события будто бы происходили в Иордании после 11 сентября 2001 года, а в качестве одного из главных героев авторы вывели этакого беспринципного чиновника из ЦРУ (его играет Кроу), который постоянно ошибается в расчетах, тем самым подвергая опасности жизни и подчиненных, и арабов, на беду оказавшихся между двух огней. Смотрел бен Зеид вроде бы с интересом: любопытно же, как изображены в фильме американские и иорданские агенты, занятые борьбой с терроризмом, а иногда и друг с другом.
