И РАДОСТЬ УБИВАЕТ…
А сейчас, милейший читатель, нам с вами пора вернуться на Землю, хотя и не столь быстро, как Роберт достиг поверхности Марса, ибо у нас, в отличие от него, нет столь опытных духовных наставников и чудесного прибора, с помощью которого брамин концентрировал в пучок психическую энергию множества отдельных людей.
Ральф постепенно привыкал к отсутствию своего друга, что, впрочем, вполне естественно, однако и его исчезновение, и таинственная записка оставили в памяти Ральфа глубокий след, потрясли своей необъяснимостью, и он постоянно об этом думал, хотя, по просьбе Роберта, не предпринимал никаких попыток разыскать его.
Ральф гнал от себя надоедливые мысли, но они возвращались снова и снова, не давая покоя. Иногда по ночам он просыпался от ощущения, что Роберт где-то совсем рядам и глядит на него с глубоким укором.
Кошмар повторялся настолько часто, что в один прекрасный день Ральф снова отправился к старому дому на Ярмут-стрит.
Под действием дождя и ветра дом ветшал буквально на глазах.
От въездных ворот отваливались целые куски, навесы отпали и держались только на гвоздях, замки исчезли. Их наверняка снял и продал какой-нибудь ночной бродяга.
Поэтому Ральф смог свободно войти во двор, заросший заячьей капустой, матерым чертополохом и калужницей, которая так любит расти среди развалин. Немного погодя Питчер обследовал старинное здание сверху донизу, но нигде не обнаружил следов друга.
При этом он не единожды рисковал сломать себе шею на трухлявых переломанных лестницах или свалиться вниз сквозь дыру в обвалившемся потолке. Еще немного, и здесь останутся лишь толстые стены и каминные остовы с массивными гербами времен королевы Елизаветы или Анны. Потом явятся какой-нибудь спекулянт, паровые насосы, автомобили и каменщики со своими заступами, которые вместо этих развалин возведут доходный дом в несколько десятков этажей, где будет электричество, лифты и центральное отопление.
Так размышлял Ральф, медленно спускаясь по центральной лестнице с коваными железными перилами. Вдруг он заметил на древних ступеньках какой-то блестящий предмет и остановился. Нагнувшись, молодой человек увидел опал величиной с небольшое бобовое зерно.
— Цена ему, конечно, невелика, от силы кроны полторы, если продать, — пробормотал он, — а купить можно и вовсе за пару соверенов…
Вдруг Ральф запнулся и, внезапно побледнев, принялся разглядывать драгоценный камень, мерцавший всеми цветами радуги.
Сомнений больше не оставалось! Это была булавка для галстука, принадлежавшая Роберту!
— Его заманили сюда обманом и прикончили! — с гневом и печалью воскликнул Питчер. — Да нет же, этого не может быть! — возразил он сам себе мгновение спустя. — Как же тогда объяснить появление в моей спальне загадочного письма? Кто другой мог его написать?
Ральф покинул Ярмут-стрит сильно взволнованный и целый вечер ломал голову над новой загадкой. Наконец он нашел решение настолько простое, что принялся упрекать себя, как не додумался до этого раньше.
Наутро Питчер пошел в агентство по продаже недвижимости и после долгой волокиты наконец установил, что это здание на Ярмут-стрит после почти вековой тяжбы между английскими претендентами и наследниками из Индии вот уже несколько месяцев назад перешло в собственность индийского священнослужителя по имени Ардавена.
Он пользовался большим авторитетом среди своих соотечественников как по причине мудрости, так и из-за огромного богатства.
Это была первая зацепочка, первый след!
Ральф решил продолжать поиски и, воспользовавшись протекцией своего друга, знаменитого профессора-зоолога, отправил английскому резиденту в провинции Келамбр длинное письмо, в котором просил сообщить как можно больше подробностей о брамине по имени Ардавена, а также выяснить, не живет ли в тамошнем монастыре молодой инженер-француз.
Следует добавить, что к тому времени финансовое положение Ральфа значительно улучшилось: во время одной из последних экспедиций удача улыбнулась ему. Ральф обнаружил богатый клад, и это позволило ему оставить менее прибыльные занятия.
Теперь вместо набивки чучел бульдогов, лис и попугаев он мог полностью посвятить себя изучению естественной истории и сделал в этой области много оригинальных открытий.
Он уже подписывал своим именем серьезные научные статьи, которые прежде вынужден был продавать известным ученым, а те, благодаря ему, зарабатывали себе славу и состояние.
Постепенно Ральф снискал себе известность среди действительно образованных людей, которыми владела бескорыстная любовь к науке.
Его книга «Об исчезновении редких видов животных» наделала много шума. Портрет Ральфа поместили на своих страницах солидные французские и английские научные журналы. Однако, несмотря на эти первые проблески будущей славы, Ральф упорно не желал расставаться со своим маленьким магазинчиком, в котором торговал чучелами. Это была одна из его причуд. Кроме того, как и всякий истинный ученый, Ральф 'питал непреодолимое отвращение к любым переменам в устоявшемся укладе жизни.
Он жил так же скромно, как и прежде, а свои капиталы поместил в королевский банк, надеясь использовать их для какого-нибудь крупного научного исследования. Проценты постоянно нарастали, и сумма достигла уже ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов.
Живи Ральф в какой-нибудь другой стране, столь своеобразное поведение доставило бы ему немало хлопот, а в Англии все было совсем наоборот. Популярность Питчера только возрастала. За ним закрепилась репутация оригинала, а в магазинчике всегда толпились покупатели. Мало того, туда частенько заглядывали и фоторепортеры, чтобы сделать очередной снимок.
Именитые аристократки наперебой делали ему заказы, а автомобили с гербами на дверцах то и дело тормозили у дверей скромного заведения, к великой озабоченности миссис Питчер.
Ральф стал весьма известен и радовался при мысли, что власти, « которым он обратился за справками об Ардавене и Роберте Дарвеле, не могут отделаться простой отпиской.
Отправив письмо, он несколько успокоился и вновь обрел свой прежний оптимизм. Он вдохновенно работал, исследуя под микроскопом препарат яйца экзотической птицы, несколько дней назад присланного с Мадагаскара. Ралъф надеялся, что эти данные 'послужат концепцией новой, весьма любопытной теории.
Вечером, чтобы дать отдых усталому уму, он решил заглянуть в кабачок на берегу Темзы, в котором всегда было полно иностранцев и где он обычно читал заграничные журналы. Однако прежде всего Ральф открыл очередной выпуск «Таймс». Пробежав глазами редакционную статью, Ральф уперся взглядом в заголовок, набранный крупным жирным шрифтом:
СМЕРТЬ ОТ РАДОСТИ
«Когда номер уже уходил в печать, нам стало известно, что скончался Жан де Терамон, известный банкир и всеми уважаемый человек. Его смерть вызывает глубокое сожаление в лондонских торговых кругах Как мы знаем, во время войны в Трансваале покойный не побоялся сделать крупные ставки на бирже. А после заключения мира, несмотря на предостережения друзей, вложил все свои капиталы в золотые прииски, которые перед тем обследовал знаменитый французский инженер Роберт Дарвел. Следует отметить, что усопший весьма доверял ему, а позже они поссорились по какому-то совершенно пустяковому поводу.
Вначале все шло прекрасно — копи, согласно прогнозам Дарвела, приносили солидные доходы, а банк Ж. Терамона выплачивал акционерам сказочные дивиденды
Однако вскоре золотые жилы исчерпались, стоимость проведения работ и рекламы начала превышать прибыль Курс акций приисков стремительно упал, их вычеркнули из списков, а вкладчики забросали ими биржу, стремясь поскорее избавиться от них даже с убытком для себя.
Любой другой в подобной ситуации постарался бы наверняка спасти хоть некую часть вложенных средств и поместить их в более выгодное предприятие
Однако покойный банкир, невзирая на все предостережения и советы, с неслыханным упорством стоял на своем. Он скупал все акции, которые поспешно распродавали вкладчики, в чем ему никто не препятствовал, ибо вести, поступавшие с рудников, были все более неутешительными. На шахтах обнаружился пласт мергеля, который, по мнению опытных специалистов, лежал на границе золотоносных пластов.
Тем не менее Терамон верил в перспективность приисков, работы продолжались непрерывно, на что уходили все оставшиеся капиталы
В последнее время положение банкира считалось безнадежным Он продал свою великолепную коллекцию полотен и прекрасные леса в северной Шотландии, где прежде устраивал поистине королевскую охоту. А поступившая вчера по беспроволочному телеграфу депеша с полуострова Кэп стремительно изменила положение вещей
После прохождения мергелевого пласта на шахтах обнаружились сокровища, сравнимые разве что со сказочными залежами калифорнийских приисков Извлеченные на поверхность самородки достигали веса в несколько килограммов
В тот самый день, когда это известие, как гром с ясного неба, обрушилось на биржу, мистер Терамон приказал выставить на продажу с аукциона свой роскошный особняк Получив еще несколько телеграмм, подтверждающих эту невероятную удачу, он не вынес столь сильного внезапного потрясения и скоропостижно скончался. Его убила радость.
В тот же самый вечер цена акций банка взлетела с трех до ста шестидесяти фунтов стерлингов, и можно с уверенностью утверждать, что это далеко не предел.
Наш уважаемый банкир ушел из жизни в тот самый момент, когда на его счета должна была поступить огромная сумма примерно в миллиард фунтов стерлингов.
Единственная наследница этих грандиозных капиталов, мисс Альберта де Терамон, узнав о трагической кончине отца, лишилась чувств и всю ночь находилась между жизнью и смертью
Однако в настоящий момент, по мнению врачей, она находится вне опасности и будет жить.
В конце своего сообщения мы напоминаем, что Роберт Дарвел, открывший золотые прииски, и мисс Альберта были помолвлены, но свадьба их расстроилась из-за недоразумений между молодым французским инженером и мистером Терамоном»
