Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Потом из ворот выплыла сложенная из снопов риса, связок фруктов и овощей, венков живых цветов двухметровая пирамида — гунунган. Это был символ Махамеру, горы, где обитают боги и духи. Она покачивалась в ритм шагов несущей ее на плечах челяди в отутюженной униформе. Замыкал процессию оркестр, в плавной музыке которого чистые звоны традиционных инструментов перемежались с торжественным звучанием европейских медных труб.

Гунунган плыла в толпе по большому кругу к белевшему справа куполу мечети. Верующие пытались коснуться рукой платформы с дарами, некоторые умудрялись привязать к ней цветную ленточку. Большинство же довольствовалось лишь чтением суры из Корана, когда пирамида .медленно проплывала мимо них. При ее приближении люди без толчеи и давки расступались и так же спокойно смыкались, когда процессия, замыкаемая оркестром, удалялась.

Около мечети пирамиду внесли в огороженный невысоким забором двор и опустили на землю. В нарядной от цветных оконных витражей мечети состоялся молебен, в котором непосредственное участие приняла городская элита. Те, кто запрудил площадь, внимали проповеди, изливавшейся на них из мощных динамиков. После короткого богослужения главный распорядитель церемонии, священник в белой шапочке и белом до пят балахоне, трижды обошел платформу с дарами, шепча подобающие случаю цитаты из священной книги, и потом направился к мечети. Это было знаком для верующих. В мгновение они обступили пирамиду, и через минуту от нее ничего не осталось.

Меня удивило, что все это произошло без свалки. Взять что-нибудь из подношений удалось, разумеется, только близко стоящим. Те, для кого они были недосягаемы, не делали даже попытки пробиться к гунунгану.

  — Как вы можете брать то, что предназначено богу?— спросил я пожилого мужчину, укладывавшего рисовый снопик в пластиковый пакет.

Тот несколько покровительственно улыбнулся и, как школьнику, четко разделяя слова, вежливо пояснил:

  — Бог — существо духовное. Ему не надо материальной пищи. Важно то, что ему ее предлагают. Он может насытиться только запахом и видом еды. Саму же еду можно съесть людям. Даже хорошо, что они делают так. Делят еду с богом. Значит, общаются с ним.

В индонезийской общине, таким образом, в причудливом сплетении объединились исламская традиция, элементы индуистской обрядности, отголоски анимистических представлений, и, наконец, как свидетельствовали медные трубы, не обошло его стороной и европейское влияние. Это еще одно подтверждение способности индонезийцев синтезировать элементы различных культур, воспринимать новое, не отказываясь от старого. Такая гибкость в значительной степени обусловила мирный характер проникновения в Индонезию чужеродных религиозных учений. Отчасти это связано с тем, что индонезийцы приняли ислам как бы из вторых рук. Он уже был смягчен и приглажен в Индии, поэтому заметно утратил свою непримиримость к другим вероучениям. В Индонезии ислам претерпел новые изменения под влиянием местного образа жизни и поэтому стал весьма отличаться от своего ближневосточного «оригинала». В Индонезии женщины никогда не знали чадры в отличие от женщин Ближнего Востока. Индонезийские артисты в нарушение мусульманских норм остались верными основе своего сценического искусства — танцу. Им и в голову не приходило отказать себе в удовольствии выразить отношение к жизни изображением людей или животных в театре ли, на полотне ли, в маске ли. Окончательно утвердился ислам на Яве в первой половине XVII столетия, в годы второго расцвета династии Матарам, когда султан Агунг, что значит «великий», подчинил себе почти весь остров.

В жизни современной Индонезии рожденная в аравийских песках религия имеет немаловажное значение. Девять индонезийцев из десяти пять раз в день произносят: «Аллах акбар!» — «Велик аллах!», при встречах приветствуют друг друга арабскими словами «ассалям алейкум». Однако официально государственной религией ислам не провозглашен.

Еще до завоевания независимости в августе 1945 года комитет, разрабатывавший конституцию будущей республики, принял так называемую Джакартскую хартию. На первое место в этом историческом документе был поставлен принцип веры в бога и обязанность каждого мусульманина строго соблюдать предписания шариата. Но вместе с тем религиозные убеждения и практику комитет рекомендовал сочетать с «принципом гуманности, справедливой и цивилизованной», со стремлением к созданию «единой и демократической» Индонезии на основе «социальной справедливости».

Таким образом, хартию можно толковать двояко: в духе и религиозности, и секуляризма. Мусульманские ортодоксы ссылками на первую часть хартии добивались и добиваются и сейчас превращения страны в теократическое исламское государство. Светские же круги подчеркиванием второй части настаивали и продолжают настаивать на подчинении ислама государственной идеологии Панчасила, в которой постулат веры в бога — один из пяти принципов. Нечеткое формальное определение места и роли ислама в социально-политической жизни дает власть имущим возможность маневрировать и использовать это в своих целях. Поэтому в Индонезии практика правительства в религиозном вопросе имеет особое значение.

В октябре 1981 года в Мекку из Индонезии несколькими партиями на самолетах государственной авиакомпании «Гаруда» отправились 75 тысяч паломников. Самой старой из них была 90-летняя Салиа Сусанта с Восточной Явы. Всю жизнь она копила деньги для хаджа — одного из пяти обязательных для правоверного мусульманина обрядов. Поездка к священному черному камню Каабы стала для Салии Сусаниты последней в ее жизни. Не выдержав дальней дороги, она навеки упокоилась в священной земле пророка. Ее участь в разное время разделили около 700 других индонезийцев, имена которых добросовестно напечатали газеты.

Так «повезло» не всем страждущим в горячей молитве прикоснуться лбом к серым, отполированным миллионами ног плитам главной мусульманской мечети. Многие сотни из них оказались жертвами мошенников. В сентябре, накануне паломнического сезона, в глухие деревни разъехались респектабельно одетые молодые люди с черными, сверкающими замочками «дипломатами». Вежливо, убедительно они предложили не выезжавшим ни разу за пределы родной деревни крестьянам услуги в чрезвычайно сложной организации хаджа, оформлении многочисленных, непонятных деревенским жителям бумаг.

Потом собрали пожизненные накопления стариков, документы и, назначив день «отлета», исчезли. Напрасно приехавшие в назначенное время в джакартский аэропорт Перданакусума в специально сшитых белых, строго праздничных одеждах крестьяне, обвешанные узлами, сумками и чайниками, высматривали в чужой многоликой толпе «организаторов» путешествия в Саудовскую Аравию. Без денег, билетов, документов они несколько дней ждали чуда, которое перенесло бы их на священную землю за тридевять морей, пока полиция не запретила им жить в зале ожидания аэропорта.

В сентябре 1982 года военный трибунал лишил воинского звания и приговорил к 20 годам тюрьмы капитана Самади за то, что тот спрятал на ночь в мечети кусок свинины. В том же году в марте суд Центральной Джакарты признал виновным в «подрывной деятельности» и приговорил к высшей мере наказания Имрон Мухаммед Зайна, руководителя мусульманской экстремистской организации Исламский революционный совет Индонезии. В приговоре было указано, что он повинен в создании «нелегального движения» с целью свержения законного правительства и замены Панчасилы другим мировоззрением». В речах прокурора и адвокатов ни разу группа боевиков Имрона не была названа ее подлинным «названием — «Команде джихад». Священное мусульманское слово было исключено из слушаний. Прессу также строго предупредили не связывать этот судебный процесс с религией.

Праздник Идул Адха, который сопровождается принесением в жертву животных и раздачей их мяса верующим, я решил встретить у стен самой старой мечети Явы. Из подготовленного американскими авторами справочника явствовало, что она построена проповедником Сунан Гунунг Джати в деревне Чилинчинг, чуть к востоку от джакартского морского порта Танджунг-Приок. С трудом удалось отыскать мечеть почти у самой воды. Называлась она Масджид ал-Алам. Ее серые, в темных подтеках стены, тусклая, покосившаяся луковица купола, холодные внутренние залы действовали угнетающе. Не верилось, что это первая мечеть на яванской земле. Она не радовала, не приманивала. Наоборот — отталкивала.

9
{"b":"172543","o":1}