Во время драки Наташа сидела сжавшись в комок с зажмуренными от ужаса глазами. Но при звуке выстрела она открыла их и увидела в свете остатков костра, разметанного по полу вагона в ходе борьбы, как Слава сползает с сиденья, а очнувшийся Джус бьет его ногой по голове.

"Афганец” рухнул на пол подобно половинке тряпичной куклы, пистолет выпал из его руки, но “ирокез” не обратил на него внимания, видимо решив расправиться с убийцей друга по-другому. Он схватил инвалида за руки, легко оторвал от земли его туловище и стал колотить им, как живым копром, в пол.

От дикой боли Слава пришел в себя, но ничего не мог поделать, не имея опоры под несуществующими ногами. Он только натужно крякал при каждом ударе и пытался, все слабее подтягиваясь на руках, укусить сильные кисти противника.

Наташа, как во сне, нагнулась к упавшему к ее ногам пистолету, направила его в широкую, сгибающуюся в смертоносных наклонах спину и нажала на курок. Ноги Джуса подогнулись. Выпустив жертву, он сел на пол и, мыча, привалился пробитой спиной к сиденью, совсем рядом с Наташей.

— Я убила! Я его убила! — в ужасе закричала она и уткнулась лицом в колени.

Слава с трудом подполз к ней, вынул “Макаров” из ее бессильно повисшей до пола руки, приставил его к груди подонка и выстрелил. Тоннель ответил каким-то подобием стона.

— Никого ты не убивала, девочка, — спокойно сказал “афганец”. — А я и на войне убивал гадов, и тут не упустил возможности… Ох, больно мне. Порвал он мои культи, сука! Давай-ка Дениса в чувство приводить.

Он стал перемещаться по полу куда осторожнее, чем раньше, — видно, ему серьезно досталось в борьбе. Поэтому тело Бена пришлось оттаскивать ей одной. Когда останки его разлетевшейся от выстрела головы стукнулись о залитый кровью линолеум, Наташа не смогла сдержать тошноты.

Денис с трудом пришел в себя. Все лицо его было залеплено отвратительной желто-розовой массой, которую он стер носовым платком, а потом смыл остатки, пожертвовав своей порцией воды.

— Что с тобой? — спросил Денис Славу. — Что-то ты совсем бледный.

— Представляешь, этот маньяк колотил им об пол, — ответила за “афганца” Наташа. — У него, наверно, раны открылись. Нужно как-то перевязать — он же истечет кровью!

— Давай попробуем, — согласился Хованский. — Я порву свою рубашку, а ты помоги Славе раздеться. Ты ведь медсестра запаса, небось?

— Нет, слава богу. Этот идиотизм у нас отменили. Да и стесняюсь я.

— Нечего там стесняться, уж можешь мне поверить, — подал слабый голос Слава. — Да и не на что жгут накладывать. Будем надеяться, что дотяну до верху. Только ты уж меня на землю больше не опускай торцом, — попросил он Дениса. — На бок клади, если что. Спешить нам надо из этой братской могилы. По-моему, дебит вырос.

— Что? — не понял Денис.

— А! Как в родных стенах оказался, так и заговорил по-нашему, по-шахтерски. Вода прибывает, вот что. Пока мы тут палили, кровля садилась. Знаешь, как лавина в горах от крика трогается? Так и здесь. Плита над нами треснутая, а на нее плывун давит. Все было в хлипком равновесии: обломки, остатки обделки, вагоны — пока я стрелять не начал. Вопрос, отчего это вообще начало рушиться! Мы же все по чертежам строили, а не от фонаря… Ладно, пошли, пока плыть не пришлось — у меня штаны и так уже про-, мокли. Изнутри… Погоди-ка, нужная вещица — в хозяйстве пригодится, — сказал он, поднимая нож-выкидушку, задвинул в рукоятку лезвие, уперев его в пол, и спрятал оружие в карман куртки.

Денис на этот раз первой выпустил Наташу, потом передал ей Славу, которого она, несмотря на тщедушность и усталость, сумела удержать на руках, пока его носильщик не выбрался наружу.

Они продолжили свой нелегкий путь уже под струями воды, тонкими прозрачными завесами пробивающейся сквозь волосяные пока щели между гранитными плитами.

К телефону долго никто не подходил. Кто-нибудь другой решил бы, что абонент отсутствует. Но не Долгова. Она снова и снова набирала тот же номер, и через пятнадцать минут ее терпение было вознаграждено.

— Алло? — отозвался сонный мужской голос.

— Вставай, — потребовала Ирина. — Ты забыл, что должен быть у квинов…

— У кого? — недовольно переспросил мужчина.

— В фирме “КВИН”, — пояснила Долгова. — На Бауманской. А до этого заезжай сюда. Я тебе сценарии передам. Жду.

И повесила трубку.

Мухин приехал очень быстро, быстрее, чем ожидала Ирина. Правда, жили они совсем рядом со студией, тут же на Королева.

Игорь был моложавый мужик со спортивной фигурой, красивыми темными глазами и почти полным отсутствием подбородка, из чего хорошие физиономисты, даже не знакомясь с Мухиным, могли заключить, что человек он абсолютно безвольный. Но девушкам он нравился. Немногословен, но остроумен, хорошо воспитан, к тому же одевался со вкусом Девушки кружили вокруг него, как пчелы вокруг цветка. Иногда Мухин позволял себе какую-нибудь маленькую интрижку. Но не более. Он чертовски был осторожен и никому не разрешал садиться себе на шею.

Ирина познакомилась с ним у кого-то на дне рождения в ресторане. Она тогда немного перебрала, Игорь проводил ее домой — да так и остался. Никто не верит, что между ними ничего нет. Абсолютно ничего. И не было. Спят с самого начала в разных комнатах. Ирину это вполне устраивает: как ни крути, все-таки мужик в доме. А что касается любовных утех, так она вообще-то замужем. И мужа любит. И он ее тоже, — во всяком случае, так говорит по телефону из Канады, куда уехал еще пять лет назад, но до сих пор не может получить вид на жительство и перевезти жену к себе.

Так что Мухин был у Ирины вроде как квартирант, хотя денег она с него не брала. Да он и не предлагал. Но вообще-то польза от Игоря была. Долгова устроила его в рекламный отдел “Дайвер-ТВ”. Редактором. Впрочем, редактором — громко сказано. Так, мальчик на побегушках. Ирина, хотя была редактором новостного отдела, подрабатывала на рекламе. Договаривалась с клиентами, писала сценарии для роликов, а Игорь их отвозил. Гуровин знал, что многие сотрудники подхалтуривают на стороне, и поощрял подобную инициативу — получая дополнительный доход, люди не так часто говорят о повышении зарплаты…

Игорь плюхнулся на стул и попросил кофе.

— Перебьешься, — сухо сказала Ирина. — В буфете попьешь. На свои деньги. На, держи.

Она сунула Мухину в руки несколько исписанных листков бумаги.

— Вот адрес, — Долгова протянула чью-то визитку. — Скажешь, от меня. Пусть посмотрят и выберут то, что им может пригодиться. Остальное привезешь обратно, вдруг кому другому спихнем.

Игорь перелистнул пару страничек и неожиданно заявил обиженным тоном:

— Ты меня что, за курьера держишь? От такой наглости Долгова обалдела:

— А ты чего хотел?

— Я хотел бы исполнять свои функциональные обязанности.

— Исполняй. Кто тебе мешает?

— Ты. Я не могу заниматься своим делом — бегаю по твоим поручениям…

— И зарплату, кстати, получаешь, — напомнила Ирина.

— Семьдесят баксов? — усмехнулся Мухин. — Благодарствуйте. На паперти больше дают. Уверяю тебя, были бы у меня свои клиенты, я получал бы…

Ирина рассвирепела, выхватила у него из рук сценарии.

— Пошел отсюда! — громко сказала она. — К своим клиентам. И клиенткам. Альфонс несчастный! Я его кормлю, денег за квартиру не беру, на работу устроила, так он ни фига не делает, только претензии предъявляет. Хочешь работать самостоятельно — флаг в руки. Иди ищи клиентов, пляши перед ними чечетку, задницу лижи, сценарии строчи. Иди, что расселся? И из дома моего убирайся! Сегодня же, понял?

Игорь медленно поднялся со стула.

— И пойду, — спокойно ответил он. — Спасибо за все. Но если вдруг что не так — не обессудь.

В захлопнувшуюся за ним дверь полетел толстый телефонный справочник. Ирина хотела было бросить также и пепельницу, но одумалась, нервно закурила.

— Бывают же козлы на свете, — вслух проговорила она. — И никакой благодарности, гений сраный. Ничего, она и без него все сделает…