— “После” не значит “поэтому”, — заметил Никитин.

— Да я не о репортаже, — смутился Лева. — Естественно, Василий Палыч попал в вице-мэры за ударный труд.

— Ладно, дай я спишу их телефоны. Это новые? Ого, у тебя и мобильники записаны! Даже адреса? Ну ты даешь…

Никитин едва успел занести в свой органайзер все эти сведения до начала передачи из Москвы.

Как он и ожидал, информация об аварии в Питерском метро прошла первой.

У сидящего рядом Левы отвисла челюсть.

— Что ж ты мне ничего не сказал, Валера? А я-то тебя вперед пропустил! И концы все дал…

— Ничего, Левушка. Ты же свое получил. Ну я побежал. Ребята ждут.

— И досматривать свой материал про Бобо не будешь? — удивился Ильин.

— А, — махнул рукой Валера. — Не до него сейчас…

Лева понял, что он только что вылил целый водопад на мельницу конкурента — а кто в телемире не конкурент? — и что чертов полумосквич Никитин снова на полкорпуса впереди всех. Но еще он понял, что катастрофа под землей даст пищу еще многим акулам пера и объектива и нужно постараться захватить место поближе к кормушке.

Когда съемочная группа Ильина собралась внизу в ожидании машины, никитинцы уже подъезжали к “Северной”. Валера ожидал, что после взрыва его информационной бомбы уже возле станции “Десятниково” будет заметно оживление, но там лишь стоял на всякий случай дополнительный наряд милиции.

— Эта станция работает. Значит, завал где-то возле “Северной”, — рассудил Валера. — Хотите, я предскажу, что мы увидим?

— Попробуй, — откликнулся Носов.

— Стало быть, так: мы сообщили об аварии, рейтинг наших утренних новостей по Питеру где-то около десяти процентов… В поезде, как сказал машинист, человек сто пятьдесят — двести. Делим на три — среднестатистическая семья, на которую приходится один телевизор, — получаем пятьдесят. Умножаем на одну десятую. Вот, ребятушки, получается, что едем мы почти впустую: на площади окажутся лишь пять — десять членов семей пострадавших да столько же зевак… Так, или примерно так, составляются отчеты по якобы проведенным соцопросам, — констатировал Никитин.

— Ничего, человек предполагает… — философски заметил Виктор. — Не думаю, что мы едем зря. И рейтинг наш, похоже, поднимется теперь процентов до тридцати. Нужно, чтоб Гуровин ввел поправочку в наши зарплаты.

Ажиотаж на площади у станции “Северная” превзошел все ожидания.

Володя досмотрел кассету до конца.

Несколько раз ему казалось, что сердце остановится. Он выкурил за эти два часа полпачки сигарет, он даже не слышал телефонных звонков, которые почти не прекращались. Обманутый муж стоял, схватившись руками за голову, и методично раскачивался, словно баюкая свое отчаяние.

Да, это было похуже бомбы.

Если бы жена сейчас была дома, Володя сразу бы ее убил. Просто задушил бы голыми руками, потом поехал на телевидение и перестрелял всех встречных-поперечных. У него были пистолет и винчестер — на все оружие имелось законно полученное разрешение. Патронов хватило бы человек на тридцать — сорок.

Но жены дома не было.

Володя с осторожностью, словно гремучую змею, вынул из магнитофона кассету, спрятал ее в своих бумагах, куда жена никогда не заглядывала. И только потом сел.

Конечно, пивом Володя занимался не всю жизнь. Он был обыкновенным советским инженером. Инженером-технолом на заводе полимеров. Работу свою люто ненавидел и мирился с ней только потому, что там у него были друзья. Собственно, любовь к пиву именно с завода и началась. К концу смены он напивался с коллегами этим странного вкуса и действия напитком так, что домой мог идти только пешком. Во-первых, пьяного не пускали в метро, а во-вторых, мочевой пузырь требовал постоянного опорожнения. Сколько смешных историй было связано с этим последним обстоятельством! С этих историй и начинали рабочий день — кто и как вчера орошал родной город.

Почему он сейчас вспомнил об этом?

Странно устроен человек. Володе бы найти хорошую, крепкую веревку, кусок мыла и повеситься или хоть постирать белье. Словом, найти какой-то выход, а он сидел и перебирал в памяти давние урологические истории и улыбался.

Почему-то жутко жаль было ушедшего времени, ненавистной работы, скромного достатка, теплого пива и вонючих закоулков.

Почему?

Да потому, что тогда не было у Володи видеомагнитофона. Только черно-белый телевизор. И еще потому, что у него были друзья. А теперь никого — только долги.

Володю вдруг словно в зад шилом кольнули. Да почему же были? Никуда они не подевались. Живы и здоровы наверняка. Вот он сейчас их соберет и они напьются пива от пуза — все мексиканское роскошество уничтожат, чтоб больше жена не опустошала ящик, не таскала своему начальнику…

При этой мысли Володя беспокойно заерзал. Что-то важное промелькнуло, не успев соединиться. Что-то жизненно-важное.

Да. Вот что — пиво, друзья и начальник. Если это соединить, получится гремучая смесь.

Теперь он был спокоен. Он был чертовски спокоен. Он знал, что делать.

Первым делом вызвонил старых друзей. Из десятка инженеров по давно записанным телефонам отозвались только двое. Но эти двое как раз и были теми, в ком Володя сейчас так нуждался, — они по-прежнему работали на заводе. Вернее, числились: завод простаивал.

Встречу назначили немедленно в пивном баре.

— Я приглашаю, — подчеркнул Володя, уловив, что друзья замялись при упоминании дорогого заведения. — Я ж теперь пивной король, — соврал он.

Потом он сел к столу и, напрягая все свои знания, набросал списочек.

Оделся, вышел на улицу и поехал на встречу.

Друзья уже топтались у входа. Они не сразу узнали его, смутились, чуть ли не на “вы” перешли. Но Володя их хлопнул по плечам:

— Ну?! Вольем, как на полимерке?! До уссыку?!

И смех разрядил неловкость.

Они сидели в отдельном номере, пили и закусывали, вспоминали прошлое, хохотали, но у друзей в глазах все время стоял вопрос: а с какой стати Володька вдруг решил их собрать? Неужели всерьез принял рекламные заклинания “Надо чаще встречаться”?

Но Володя не торопился выкладывать суть. Он вообще не был уверен, что скажет им, зачем позвал. От пива все как-то стерлось, потемнело, лежало себе в уголке души больным комочком — не трогай, не будет ранить.

— Вов, а как у тебя дела?

Если бы старый друг вот так и спросил: зачем, дескать, позвал? — Володя бы точно ответил: соскучился. И все.

Но друг поинтересовался делами, и комочек взорвался, обжег изнутри так, что сердце снова чуть не стало.

Володя уставился в бокал, прикусил губу, отдышался, уже спокойнее полез в карман и положил на стол свой списочек:

— Сможете достать?

Друзья склонились к бумажке, а потом одновременно подняли на Володю удивленные глаза:

— Это тебе зачем?

— Да так, крыс травить собираюсь. Развелось их до фига.

Инженеры с минуту молчали.

— Я заплачу, — засуетился Володя.

— Кого? — хрипло спросил друг.

— Ты не знаешь.

— Конкурент?

— Ты не знаешь.

— Это ж ненадежно…

— А что надежно? — не понял Володя.

— Из пистолета, — оглядевшись по сторонам, сказал инженер.

— Нет, я не буду. Не могу и не хочу. Не собираюсь руки марать…

— Я могу, — почти шепотом проговорил друг. И стал белее скатерти на столе.

Володя ужаснулся. До чего довела нищета этих ребят. Мирные советские инженеры, интеллигенты, добрейшие люди!

— Я и так заплачу, — сказал Володя поспешно.

— Сколько?

— По сотне. На каждого. Баксов.

— Когда надо?

— Завтра. Сможете?

— Сегодня сможем, — почти хором ответили старые друзья.

Никитину пришлось оставить свою “Ниву” метрах в ста от станции “Северная” — улица была перекрыта гаишниками, разворачивающими машины в объезд.

— Так, — заключил Валера, — явно ожидается начальство. Вон уже ставят ограждения.