Ранее, тем же вечером, когда первые робкие легкие снежинки только начали падать, Аманда Грей пила чай в гостиной Салли.

— Мне так жаль, что Дэна нет, — говорила она, пока Салли внимательно наблюдала за этой едва знакомой женщиной, которая возбуждала ее любопытство. Те же густые волосы и те же лучистые глаза, женская версия Дэна. Только манера держаться была напряженной, и слишком быстрая речь.

— Мой юрист и бухгалтер прилетят из Нью-Йорка в понедельник, — сказала она, — но мне пришла в голову мысль выехать первой и повидать брата и его семью.

Салли поджала губы. Слова «брат» и «семья» звучали в устах золовки как-то не к месту, учитывая, что эта женщина целый год нападала на них.

— Полагаю, я удивила вас, вот так свалившись на голову. Нужно было бы позвонить.

Салли действительно удивилась, но не собиралась вступать в какие бы то ни было споры, поэтому вежливо произнесла:

— Если бы вы позвонили, я бы не позволила вам поселиться в гостинице в Скифии. Вы бы остановились у нас. Дом достаточно большой.

— Да, я вижу. Очаровательный дом. Его цвета воскрешают лето в такую погоду.

— Это еще не погода, а так, несколько снежинок.

— Вы забываете, и я забыла, как давно отсюда уехала. — Несколько мгновений Аманда молчала. — Да, очень, очень давно. — Внезапно тон ее изменился, сделавшись оживленным: — Итак, на носу Рождество! Не время оглядываться назад. Я становлюсь сентиментальной, а мне не следует.

— Не вижу почему, если вы испытываете эти чувства.

На диване рядом с Амандой лежала груда коробок в блестящей бумаге.

— Естественно, вы подарки открывать не станете, — сказала она, — но я думаю, вам стоит знать, что там, чтобы можно было при необходимости поменять. Для Дэна — книги и коробка апельсиновых цукатов в шоколаде; это чистой воды сантименты, потому что я помню, как однажды, когда еще были живы родители, он стащил из буфета целую коробку и все съел. Надеюсь, он все еще их любит. Для Сюзанны тряпичная кукла с нарисованными глазами, никаких пуговиц, так что ничего проглотить она не сможет, и пупс с полным гардеробом для Тины. Насколько я помню, на самом деле маленькие девочки предпочитают кукол, которых можно купать и наряжать, а не роскошных красавиц, которых не дай Бог повредишь. А для вас, Салли, черно-белый свитер ручной вязки, потому что я помнила ваши угольно-черные волосы. Его связала одна из моих девочек. Я пристроила ее и двух других к магазину детской одежды. У нее настоящий талант, и я ожидаю для нее большого будущего.

— Вы слишком щедры. — Салли чувствовала себя смущенной, получая подарки от женщины, которая, по-видимому, полна решимости их погубить. И, желая быть абсолютно искренней, сказала: — Должна признаться, что я не понимаю. Мне казалось, что мы враги, что вы очень злы на Дэна. А теперь вы привозите подарки.

— В том, что касается бизнеса, — да, я зла. Даже больше — в ярости. Но это не имеет никакого отношения к Дэну, моему брату.

— Простите, но я все равно в растерянности. Вы разделяете Дэна на работе и Дэна дома. Однако это ошибка.

— Да, но это не остановит меня в защите моих прав.

— Никто их вас и не лишает, Аманда, — напряженно произнесла Салли.

— Тогда вы не знаете, что происходит. Эта канитель с зарубежной сделкой все тянется, и я вынуждена ждать. Я больше не верю ни одному их слову. Мой срок — первое января, до него осталось всего десять дней, так что…

— Я все это знаю, Аманда. Не стоит мне об этом рассказывать. Я не имею никакого отношения к «Грейз фудс».

Эта женщина просто комок нервов. Она постукивает по полу ногой и одновременно рукой — по подлокотнику дивана.

— Дэн будет дома завтра поздно вечером, — сказала Салли. — Возможно, — попыталась она успокоить гостью, — когда вы встретитесь лицом к лицу, вы помиритесь. По телефону это довольно трудно сделать.

Аманда молчала, и Салли продолжила:

— Мне хотелось бы, чтобы все вы пришли к согласию. Дэн очень переживает из-за этих ссор, а бедный Оливер, должно быть, в отчаянии, хотя и держит все в себе.

Аманда сидела, уставясь в пустоту, словно вообще не слышала обращенных к ней слов, потом, внезапно передернувшись, обхватила себя руками.

— Вам холодно? Сейчас я принесу вам шаль, — сказала Салли, вставая.

— Нет, это другой холод. Он внутри меня. Думаю, мне не следовало сюда возвращаться. После гибели родителей я ни минуты не была счастлива в Скифии.

«Обычно люди, приходя в дом, не выворачиваются наизнанку в первые полчаса», — подумала Салли. И сочувственно ответила:

— Неудивительно, что у вас нет счастливых воспоминаний. Вы были девочкой, только что потерявшей родителей! Для вас это, наверное, было тяжелее, чем для Дэна, он был маленьким. И оказаться единственной женщиной в мужском доме…

— Он не был мужским. Была жива моя тетя Люсиль. Вы что-нибудь о ней знаете?

— Видела только ее портрет в столовой в «Боярышнике».

— Она, между прочим, покончила с собой.

Салли просто открыла рот.

— Я никогда об этом не слышала!

— И не должны были. Предполагается, что туманным зимним вечером она по ошибке направила машину не на мост, а в реку. Или что у нее случился сердечный приступ. Выбирайте. Но я-то знаю правду.

— Вы хотите сказать, что вы единственная знаете правду?

— Ну, может, не единственная, хотя уверена, Дэн даже не подозревает, иначе он вам бы сказал.

Эта женщина, вероятно, больна. Самое умеренное определение, применимое к ней, — это «эксцентричная». Поскольку от нее ожидали реплики, Салли коротко заметила:

— Для всех вас это, видимо, было ужасно.

— Меня там не было. Это случилось на следующий день после того, как я уехала в пансион. Я хотела вернуться домой на похороны, потому что любила ее, но взрослые посчитали, что не стоит. В школе решили, что это слишком долгое путешествие, поскольку я только что прибыла, а мои родственники — у моей мамы была сестра в Калифорнии, двоюродная или троюродная, которая взялась меня опекать, — согласились. Тетя Люсиль была приятная, спокойная женщина, очень ласковая со мной, а особенно с Клайвом. Насколько я помню, он был неудачником, — задумчиво проговорила она. — Бедный Клайв.

Последнее замечание невольно обидело Салли, и она, хотя и сама примерно так же думала о Клайве, решительно встала на его защиту:

— Больше не бедный. Он счастливо женат, и у него все хорошо, даже несмотря на то что недавно он серьезно болел. Но он благополучно выздоравливает.

— Рада это слышать. Я так понимаю, что он не хочет продавать участок леса этой группе?

— Не знаю. — Салли знала, но ее раздражали попытки втянуть ее во все это. — Я же вам сказала, что не принимаю участия в делах «Грейз фудс». — И, решив сменить тему, уже более мягким тоном предложила: — Хотите посмотреть дом? Я проведу для вас экскурсию.

— И дом, и детей — обязательно.

Аманда восхищалась фотографиями Салли над столом Дэна в кабинете, когда туда, переваливаясь, вошла Сюзанна в розовом банном халатике.

Идущая за ней няня воскликнула:

— Вы не поверите, она стала слишком резвой для меня! Постойте, мисс, у вас все еще влажные волосы. Дайте мне их высушить. — Но Сюзанна смеялась и уворачивалась от няни и полотенца. — Вот так. Теперь можешь идти к маме.

Салли подхватила ее.

— Это Аманда. Помаши ей.

Маленькая пятерня растопырилась навстречу Аманде, та помахала в ответ.

— Можно ее подержать, или она испугается?

— Она пойдет к вам. Большинство детей в этом возрасте боятся чужих, но она почему-то редко пугается. Попробуйте.

Аманда протянула руки, и Сюзанна позволила произвести перемещение.

— Красавица! — воскликнула Аманда. — Вы только на нее посмотрите. Она обворожительна, Салли. Сколько ей?

— Год, — гордо сказала Салли, — и, похоже, она не ведает никаких страхов.

Аманда кивнула:

— Думаю, она легко пойдет по жизни. Посмотрите на ее улыбку. Ну а где Тина?

Ответила няня:

— Играет. Сегодня она немножко не в духе. — И, устремив тактичный взгляд в сторону Салли, добавила: — Я пытаюсь свести ее вниз поужинать.