— Она любит сидеть дома. Иногда, когда она исчезает на целый день, я очень по ней скучаю. В доме так тихо, пока она не возвращается.

Клайв казался невероятно счастливым с этим выражением покоя на лице. Салли никогда раньше не слышала, чтобы он так открыто говорил о себе. Это было совершенно на него не похоже. И добилась этого именно Роксанна.

— Знаете, — продолжал Клайв, — я никогда не сознавал, насколько прекрасна жизнь. Все это началось всего полгода назад. Вы представляете фейерверк в День независимости, когда расцветает все небо? Вот так расцвела и моя жизнь.

Непостижимо слышать столь поэтичные сравнения от этого человека. Вот уж действительно: чужая душа — потемки! И Салли со стыдом припомнила, какие недобрые чувства недавно она питала к Клайву Грею.

Он застенчиво проговорил:

— Я должен открыть вам один секрет. Роксанна беременна. Еще очень маленький срок, она не хочет пока об этом говорить, но мне нужно с кем-нибудь поделиться.

— Поздравляем! — воскликнул Дэн. — Это здорово. Просто здорово!

— Я в восторге! — поддержала Салли, гадая о том, что будет, если отец умрет, не дождавшись появления ребенка на свет. Хотя врачи и говорят, что этого не случится, выглядит Клайв ужасно.

— Надеюсь, он не будет похож на меня, — не шутя сказал Клайв.

— У тебя нормальная внешность. Не важно, на кого будет похож ребенок, лишь бы он был здоров, — заверила его Салли от всей своей измученной души.

Короткий зимний день подходил к концу. Пора было везти Клайва домой. Сидя в машине, они дождались, пока он медленно взберется в горку, к дому, и, повозившись с ключами, войдет в свой роскошный коттедж.

— Господи, Дэн, как это печально…

— Да. Но как же он изменился! Он был таким сухим и острым на язык, а теперь такой мягкий. Я его не узнаю. Это болезнь или женщина?

— Думаю, и то и другое.

На самом верхнем участке дороги, откуда сквозь голые стволы деревьев видны были огни города, Дэн сбавил скорость.

— Там внизу работал мой отец, — пробормотал он, — а до этого — его отец.

Салли молча коснулась его руки, поскольку понимала, что он уже оплакивает смерть «Грейз фудс».

— Через неделю я на пять дней улетаю в Шотландию, — сказал он. — Нужно посмотреть на новый продукт. Начинка для пирогов. Разумеется, я вернусь домой до Рождества.

— Значит, ты до конца не сдался?

— Мы еще не похоронены, хотя это случится уже совсем скоро, но до тех пор, пока мы на земле, я продолжу заниматься делами.

— Ты сохраняешь присутствие духа, Дэн Грей.

— Все решится к первому января.

Она могла бы напомнить ему о его обещании, что, если к этому времени состояние Тины не улучшится, они смогут предпринять новую отчаянную попытку. Она могла бы сказать ему, что только вчера утром Хэппи, случайно заехавшая к ним и заставшая Тину за пугающим бунтом против садика, мягко посоветовала обратиться к врачу.

— А вы вообще обращались к ней? — спросила Хэппи и, когда Салли сказала: «Пока нет», снова порекомендовала доктора Лайл. — Она великолепный специалист, — добавила Хэппи, но Салли ничего не ответила.

Она могла сказать ему все это, но промолчала. День умирал, становилось все холоднее. Год умирал. Пусть все будет тихо. После Нового года, как и предсказывает Дэн, все решится.

Декабрь 1990 года

Йен поднял грязные жалюзи и выглянул на стоянку. Ветер налетал такими сильными порывами, что слышно было, как подрагивает вывеска мотеля «Счастливые часы». Было только без четверти четыре, но день закончился, и мигающие рождественские гирлянды, украшающие заведение, уже зажглись.

Он ненавидел дневные свидания. Им не хватало радостного возбуждения вечера, которое могло преобразить даже такое убогое и гнетущее место, как это.

Роксанна, дрожа, сидела в постели.

— Черт, как в холодильнике. За твои деньги они могли хотя бы включить отопление.

Ее одежда, как обычно, лежала на стуле. Йен взял новое норковое манто Роксанны и посмотрел на этикетку модного нью-йоркского меховщика. Это манто было значительным шагом вперед по сравнению с тем, которое подарил ей он.

— Вот, накинь, — грубо сказал он. — Кстати, не ты ли мне говорила, что перестала ругаться через слово?

Она засмеялась:

— Я ругаюсь, только когда с тобой. С тобой я могу себе это позволить.

Он понимал, что от него ждут подтверждения этой близости в совершенно определенной манере. Но из-за мрачного настроения этого не сделал. Перед глазами у него стояла пелена, на плечи давил груз.

Подобно ограбленной королеве, Роксанна сидела в светлых мехах, на шее у нее мерцало золотое колье. После удовлетворения желания — и кстати, Йен, сгорал от него не меньше, чем она, — Роксанна была настроена на долгую, приятную беседу.

— Вставай, — приказал он. — Не знаю, как ты, но мне нужно вернуться домой к ужину. У нас гости.

— Я думала, что на этой неделе ты живешь у своего отца в Ред-Хилле. Мы переехали туда вчера вечером. Сегодня днем я поехала к дантисту, ха-ха.

— Мы приедем в Ред-Хилл сегодня вечером, после гостей.

Все это мероприятие было идеей Клайва, причем совершенно несвоевременной. Однако же бедняга ни о чем никогда не просил и не так уж о многом просил сейчас. Может, он думал, что это его последнее Рождество. И он представил Клайва сидящим с книгой перед камином.

— Это Рождество станет моим первым праздником в кругу вашего семейства, чего ты так боишься. Но не волнуйся, я буду идеальной, — заверила Роксанна, целуя кончики своих пальцев, как она часто делала.

Это тоже подействовало на Йена раздражающе.

— Шевелись давай! Мне еще нужно расплатиться по счету, а я не могу, пока ты в номере.

— Хорошо, хорошо. — Она зевнула, потянулась и обнаженная выскользнула из постели.

Пока она одевалась, Йен пристально следил за этим маленьким спектаклем, наблюдал за грациозными, как у стриптизерши, движениями.

— Еще ничего не заметно, — сказал он.

— Конечно, нет. Всего два месяца.

Три недели назад она сообщила ему, что беременна, и до сих пор он иногда думал, не приснилось ли это ему.

— Ты уверена, это не ошибка? Ради Бога, ты уверена? — спросил он.

— Я же сказала, что ходила к врачу. Ошибки нет.

— Я имею в виду, чей он, — сказал Йен, преодолевая свое отвращение к этим словам.

— И у тебя хватает смелости снова спрашивать меня об этом, Йен?

— Я имею право спросить. Мы были вместе всего три раза, один раз тогда в твоем доме и два раза здесь.

— Достаточно и одного, друг мой. И вообще, к чему весь этот допрос с пристрастием? Посмотри на моего мужа! Я не была с ним последние три месяца. Как я могла? Пошевели мозгами. Да, — сказала она, забирая волосы отделанной бархатом заколкой, — медовый месяц был коротким.

— Не надо, — сказал он. Это было отвратительно, и он уставился в окно на «БМВ» Роксанны. — А он хорошо с тобой обращается, а?

— На машину смотришь? Да, хорошо. Лучше, чем ты, когда у тебя была такая возможность.

— Не надо, — снова попросил он. И увидел Клайва, лежащего в больнице, подсоединенного ко всем этим трубкам, увидел Клайва, лежащего в гробу, и, развернувшись, крикнул: — Мне так стыдно, Роксанна!

Она красила губы и ответила, только когда закончила и аккуратно их промокнула:

— Поздновато об этом говорить, ты не находишь? Вот что я тебе скажу, Йен. Твоя беда в том, что у тебя слишком много совести. Если бы ты женился на мне, когда мог, сейчас бы мы не попали в такой переплет.

Его затопил страх. Йен чувствовал, как он ледяной водой растекается по его жилам.

— Он не… не будет сопоставлять сроки?

— Нет. Я каждый раз разыгрываю спектакль, когда ему становится получше, но у него едва получается. Он все это придумал. Ничего такого и не было. Но он знает недостаточно, чтобы это сознавать. В любом случае он последний, у кого появятся какие-то подозрения.