Большую часть дня Клайв лежал на диване, читал, дремал, снова читал, смотрел телевизор, смотрел на огонь в камине. Периодически он вставал, чтобы подбросить новое полено. Какое удовольствие наблюдать за вихрем искр, оранжевой вспышкой, которая затем сменяется спокойным, уютным потрескиванием. Один раз он сходил на кухню и заварил целый чайник травяного чаю, который отнес к камину вместе с лимонным печеньем, испеченным Роксанной.

Он любил этот коттедж по-другому, нежели роскошный дом в Скифии. Это был бревенчатый дом, самой простой конструкции, он сам его спроектировал. Вокруг стеной стоял лес, который шелестел даже в безветренные дни. Многие этого не знают. А его лошади — теперь их было две, одна из них для Роксанны — стояли в конюшне на взгорке за домом отца. Сколько источников радости!..

И ко всему прочему, ему становилось лучше. Он чувствовал это. К нему понемногу возвращались силы. Если повезет, он скоро сможет кататься верхом. А если повезет еще немного, то отрастут и волосы.

Морщинки тревоги прорезали лоб Клайва. Что на самом деле думает о нем Роксанна, эта восхитительная, ослепительная женщина? В глубине души он всегда волновался по этому поводу. Однако тревоги не дают ответов на вопросы. Лучше просто наслаждаться тем, что имеешь, не анализируя, что да как.

Она носит его ребенка. Несмотря на болезнь, которая набросилась на него, как дикий зверь, он сумел сотворить это чудо: ребенка, который принадлежит ему, ему и Роксанне.

Они несколько недель не занимались любовью. Или дольше? С этой операцией и лечением он совсем потерял счет времени. Должно быть, такой здоровой, молодой женщине трудно жить так долго без любви. Ничего, еще пара месяцев, и он будет как новенький.

— Как я счастлив, — проговорил он вслух, испугав мопса Эйнджела, который спал в своей умопомрачительной корзинке.

«Мой сын будет другим, — думал он, глядя на огонь, — не таким, как я. Надеюсь, он будет похож на Йена. Но и девочка тоже хорошо, маленькая девочка, как Тина, пухленькая и розовая. Я так давно ее не видел. Жаль, что она не приезжает».

Под навес, пристроенный к дому, въехала машина. Вернулась Роксанна. Он радостно встал, чтобы встретить ее.

— Где ты была так долго? — спросил он. — Я соскучился.

Теперь ей придется ответить на сотню скучных вопросов, дать сотню объяснений насчет школы, где училась сестра, и посоветоваться, не надо ли снова съездить к дантисту. Он всегда хочет знать все, изображает такой интерес к каждой мельчайшей подробности, имеющей к ней, Роксанне, отношение, словно хочет съесть ее живьем.

Настроение у нее было никудышное. Всю дорогу домой она заново переживала этот день. Совершенно очевидно — что-то изменилось. Йен отнюдь не пылал любовью. Хотел только быстрого секса, а ей этого недостаточно…

— Я же говорила тебе… — начала она, но, почувствовав раздражение в собственном голосе, повернулась к мужу и улыбнулась. В конце концов, Клайв действительно ей небезразличен, и она не должна срывать на нем свое плохое настроение. — Я поехала к дантисту, и он быстренько поставил мне пломбу. Потом я встретилась с сестрой, мы пообедали и проговорили до трех часов, и вот я здесь.

— Значит, ты хорошо провела день. Как Мишель?

— Прекрасно. У нее флоридский загар. — И, напомнив себе, что нельзя забывать о знаках внимания, она добавила: — Она шлет тебе привет. Не знает, как тебя и благодарить. Школа — просто чудо, оценки у нее неплохие, и ты увидишь хороший табель.

Клайв просиял.

— Прекрасно, — сказал он.

Было очевидно, что он действительно рад, и это удивило Роксанну: с чего ему так радоваться успехам девочки, которую он едва знал? Клайв был полон загадок.

— Домой ползла как черепаха. Пошел снег, и я нервничала на скользкой дороге.

— Ты шикарно оделась для визита к дантисту и обеда с сестрой.

— Я хотела, чтобы Мишель увидела манто, — объяснила Роксанна, смахивая оставшиеся снежинки и убирая одежду в гардероб.

— Ну и как, понравилось?

Вот пристал! Понятно, ему хочется поговорить, хочется удержать ее при себе, не хочется, чтобы она уходила. Но сегодня это особенно раздражало Роксанну. Как странно: по-настоящему привязан к человеку, благодарен ему, испытываешь самые теплые чувства — и в то же время иногда тебе нестерпимо само его присутствие.

— Она пришла в восторг. Да и почему нет? Это одно из самых красивых манто, какие я видела.

— Ты в нем как куколка. Как и во всем, что ни наденешь. Но лучше всего ты выглядишь без одежды.

И снова ей пришлось выдавить улыбку и игриво произнести:

— Правда?

— Конечно. Просто я давно уже тебя такой не видел, но ничего, я скоро вернусь к нормальной жизни и наверстаю упущенное, обещаю.

Роксанна содрогнулась. Он действительно верит, что она скучает по его объятиям. Но разве она хоть раз дала ему повод усомниться в истинности своего пылкого отклика на его страсть? Сегодня, после свидания с Йеном, она только подивилась, как могла изображать эту страсть так хорошо. Теперь физически Клайв стал ей противен. Она с трудом могла прикоснуться к бедняге.

— Ты, должно быть, проголодался, — сказала она. — Ужин будет готов через двадцать минут.

— Я думал, что на этой неделе мы будем ужинать у отца.

— С завтрашнего дня. Я подумала, что будет неплохо опробовать нашу кухню.

— Ты права, ты обо всем подумала.

Эйнджел подковылял к ногам Роксанны, она подняла его и поцеловала в макушку.

— Малыш тоже голодный, — сказала она.

— Поцелуй и меня, мне поцелуй нужнее, чем Эйнджелу.

Роксанна хотела поцеловать мужа тоже в макушку, но он подставил ей губы. Они оказались влажными, и Роксанна едва удержалась, чтобы не вытереть рот рукой.

— Позволь мне все же приготовить ужин, — весело проговорила она, поскольку Клайву было явно мало одного поцелуя.

Кухня, которая была рассчитана только на приготовление завтрака, сандвичей или чашки чая, была слишком мала, чтобы там мог посидеть и Клайв. Дома он приобрел привычку сидеть на кухне, пока Роксанна готовила. От такого постоянного наблюдения с ума можно было сойти. Вот будет счастье, когда он снова пойдет на работу!

Руки ее работали автоматически, смешивая салат, приправляя отбивную из тунца, нарезая хлеб, но в голове неотступно крутились мысли.

«О тебе хорошо позаботятся, — сказал Йен. — Но только если ты сможешь склонить его на нашу сторону». А противоположное? Если она потеряет все… Если Клайв умрет, она лишится всего. Эти люди знают, как вести дела через адвокатов и суд, сегодня днем ей это ясно дали понять. И сделал это Йен.

«Поезжай домой и приступай к делу. Уверен, ты сможешь». И он так резко говорил, был не похож на себя. Нечестно втравливать ее в их семейные битвы или в их бизнес, она ничего не знает ни о том, ни о другом. На самом деле он бы должен защищать ее, мать своего ребенка. И Роксанна приложила ладонь к животу, испытывая не нежность к тому, кто рос внутри, но злость к создавшейся ситуации, которая теперь предстала перед ней со всей ясностью. Она теряла Йена, его сильное тело, его могущество, его юмор, его красоту, его простую мужественность.

А ведь она так его любит! И тут же честно спросила себя: любила бы так же, если бы у него ничего не было? А он ее, если бы она была толстой, некрасивой женщиной?

Да, она теряет Йена, и она в отчаянии, но если она заставит Клайва сделать то, что хочет его брат, она его не потеряет.

Каким-то образом, но сделать это придется. Клайв всегда давал ей то, что она хотела. Проблема состояла в том, как завести разговор на эту тему, чтобы выглядеть естественной.

Вернувшись в комнату, она нашла мужа спящим. Роксанна коснулась его плеча и певучим голосом объявила, что ужин готов. Клайв тут же пробудился, а увидев красиво накрытый стол, горящие свечи, цветное блюдо с рыбой в окружении овощей, он, как обычно, воскликнул:

— Ты умеешь все на свете!

— Я стараюсь, — мило ответила она. — Хочу, чтобы ты был счастлив.