Большую роль в изучении всех этих событий сыграли воспоминания оставшихся в живых участников. Как раз они первыми назвали имена и фамилии организаторов подземной обороны, своих ближайших погибших командиров и товарищей. Восстановление имен участников (более 1000 человек) растянулось на многие годы. Для их поиска привлекались краеведы, школьники, печать, военные комиссариаты, советские, партийные, комсомольские организации. Я выражаю признательность и благодарность всем тем, кто в силу своих служебных обязанностей или добровольно на протяжении десятилетий оказывал помощь в этой работе. Всех имен помощников перечислить невозможно из-за их большого количества, но кое-кого я укажу в тексте книги.

В ходе всей этой работы у меня образовался большой архив документальных выписок, писем и воспоминаний участников, фотографий, вырезок из газет и журналов. В ходе работы я составлял картотеки участников оборонительной операции в Керчи, защитников каменоломен, подпольщиков, предателей, списки соединений и частей Крымского фронта вплоть до мелких подразделений с их численностью на 1.05.1942 г. и дислокацией. Добрался я и до некоторых немецких источников: газет, журналов 1942 г., которые полными комплектами хранятся в научных библиотеках Прибалтики (Рига и Таллинн). Думается, что этот архив может принести пользу дальнейшим исследователям этой темы.

1 мая 1942 г. советский народ встречал с подъемом. Радовало не только тепло после длинной и суровой зимы, но и успехи Красной Армии на фронтах. Разгром фашистов под Москвой, освобождение Ростова, Тихвина, Керченского полуострова вселяли надежду на лучшее недалекое будущее. Казалось, что основные трудности войны остались позади, а впереди только скорая победа над Германией и ее союзниками. Это настроение отразил в своем первомайском приказе Верховный главнокомандующий И. В. Сталин. В нем говорилось, что 1942-й год должен стать годом «окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев». Но этот оптимизм вождя был сильно преувеличенным, а потому и вредным, он ориентировал на результаты, которые в действительности были в 1942 г. недостижимы.

Крымский фронт был образован 28.01.1942 г. для освобождения Крыма, по протяженности он был самым небольшим в период Великой Отечественной войны. Передовая линия его проходила по Акмонайскому перешейку северо-восточнее г. Феодосии. Правое крыло фронта упиралось в побережье Азовского, а левое — в Черное море. Командовал фронтом генерал-лейтенант Козлов Д. Т., член Военного совета у него был дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин, начальник штаба — генерал-майор Толбухин Ф. И. Ставка надеялась на успешные действия этого фронта, поэтому сюда прислали для усиления руководства своего представителя — армейского комиссара 1 ранга Мехлиса Л. З., который в то время был начальником Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии и заместителем наркома обороны. Мехлис был заметной фигурой в высших эшелонах власти, ему доверял Сталин, можно сказать, что он был его «любимцем». Дивизионный комиссар 1 ранга старался копировать вождя во всем, хотя в умственном отношении далеко ему уступал. Как и Сталин, Мехлис не щадил людей, не задумывался о соблюдении законности. Известно, что в августе 1941 г. Мехлис был направлен Ставкой под Старую Руссу, где фашисты вели наступление в районе Демянска и Лычково. Участок фронта здесь был второстепенный, но дальнейшее продвижение врага грозило потерей г. Валдая, а затем и захватом узловой станции Бологое. Советские войска, деморализованные неудачами, отходили. Свою «помощь» командованию Мехлис начал с расстрела перед строем двух генералов, которые, по его мнению, впали в панику. Конечно, никакого, даже формального, следствия и суда в этой связи не было. Свидетель расстрела в своих мемуарах отмечал, что «такого не было до этого, да и позже». Крайняя жестокость сыграла свою роль — военное командование в этом районе под страхом расстрелов сумело организовать и остановить наступающего противника.[3]

На Керченский полуостров представитель Ставки привез необыкновенный оптимизм и самоуверенность. Он публично хвастливо заявил, что в Крыму «мы закатим немцам большую музыку». Среди командования фронтов и армий Мехлис был уже известен как любитель скорых расправ и расстрелов, поэтому некоторые генералы и старшие офицеры его просто боялись. «К сожалению, не выдержал этого и командующий фронтом Козлов Д. Т. Представитель Ставки быстро подмял под себя командующего фронтом и взял на себя многие его функции. На Крымском фронте появилось своеобразное двоевластие, совершенно недопустимое в армии и особенно во время ведения боевых действий. Почему командующий фронтом оказался столь слабым и не выдержал напора самоуверенного и наглого комиссара? Объяснение этому надо искать не только в характере, но и в биографии Козлова. Дмитрий Тимофеевич Козлов (1896–1967) был призван в царскую армию в 1915 г. К 1917 г. закончил школу прапорщиков, участвовал в Первой мировой войне, в 1918 г. вступил в партию большевиков. В Гражданскую войну в 1920–21 гг. воевал командиром батальона и полка на Восточном фронте и в Туркестане. В советское время закончил курсы „Выстрел“ и Военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1939 г. в этой академии преподавал тактику. Во время советско-финской войны 1939–1940 гг. командовал стрелковым корпусом, а затем в 1940–1941 г. был заместителем командующего Одесского, а затем Закавказского округов. Из послужного списка не видно, что его коснулись репрессии военных, проходившие в 1937–1939 гг.,[4] но ясно, что Козлов так был напуган ими, что в каждом военном комиссаре видел опасного информатора высших партийных органов. Особенно это касалось Мехлиса Л. З., за которым с начала войны тянулся длинный шлейф слухов о его неблаговидных делах по отношению к военачальникам.

Биография Льва Захаровича Мехлиса (1889–1953) в начале была чем-то похожа на биографию Козлова. В 1911 г. он был призван в царскую армию, в период Первой мировой войны служил в артиллерийских частях. Членом партии большевиков тоже стал в 1918 г. Во время Гражданской войны был военным комиссаром бригады, дивизии и Правобережной группы войск на Украине. С 1921 по 1926 гг. был на советской и партийной работе. Закончив Институт красной профессуры, он стал заведующим отделом печати ЦК ВКП(б) и одновременно членом редколлегии газеты „Правда“. Этот высокий скачок в его карьере объясняется просто: Мехлиса заметил и оценил Сталин, которому Мехлис безропотно подчинялся, ибо фанатично верил вождю. Лев Захарович перед своим „хозяином“ никогда не скрывал правды, доносил, как оно было в действительности или как ему казалось (представлялось). За эти качества Сталин его ценил и многое прощал. В 1937 г. Мехлис был назначен начальником Главного политического управления РККА.[5] В свое время я встречался и разговаривал с работниками Главпура, работавших при Мехлисе, все они хорошо отзывались о своем начальнике, подчеркивая исключительную исполнительность, существовавшую в работе этого органа, и дисциплину. Авторитет работника Главпура, выезжающего в войска и на фронт, при Мехлисе был очень высок.

Слабо разбираясь в армейских делах (особенно в условиях войны); Мехлис на Крымском фронте придерживался порочного стиля руководства. Он не считался с мнением специалистов и должностных лиц, часто требовал выполнять свои приказания через головы прямых начальников, создавая в работе сумятицу и нервозность.[6] Работая много часов в сутки, Мехлис подменял многих должностных лиц, сводя на нет их инициативу и ответственность, постоянно проявлял подозрительность. Часто такой стиль работы приводил к ненужной, мелочной опеке. Так Галкин Ф. И. в своих мемуарах рассказывает, что после неудачных наступательных действий, когда шло интенсивное восстановление подбитых танков, руководители ремонта ежедневно (точнее, каждую ночь) вызывались Мехлисом. На этих ночных ненужных заседаниях представитель Ставки давал указания, на какой танк ставить какой мотор или агрегат. Для этого он вел свою „бухгалтерию“. Моторы на восстанавливаемые танки, как, впрочем, и другие запасные части и узлы, доставались на Керченский полуостров с транспортными самолетами по инициативе Мехлиса.[7]