Моих подопечных он, похоже, убедил — но не меня. И все же, если братья действительно остались на борту этого чудовища, я не мог их бросить.

— Итак, скаут Пазан, что за скважину вы нашли?

— Жопа! — выругался Вителлий, неохотно делая еще шаг по темному туннелю. — Не могу поверить, что мне пришлось забраться в жопу проклятому биокораблю!

Его нарочитое негодование вызвало смех у других послушников.

— Прекратите забивать болтовней вокс-канал! — рявкнул я, стремительно теряя терпение.

В этой части корабля не было воздуха, так что нам пришлось целиком упаковаться в броню, и переговариваться получалось только по воксу. Я все еще не оправился до конца. Я чувствовал слабость, скованность, и это раздражало меня еще больше. Такие жалкие препятствия не могут мешать Астартес. Мое тело должно было совершенно исцелиться, а не поддаваться болезни. Я упрямо шагал вперед. С каждым движением жар усиливался, а с ним усиливалась и злость.

Как я дошел до такого? Превратился в геморроидальную бляшку в заднице корабля-улья! Так вот чем в наше время занимаются герои-Астартес? Неужели новое поколение боевых братьев будет однажды, затаив дыхание, слушать историю этих похождений?

— Брат-сержант? — послышался голос Кассия. Он говорил по закрытому каналу.

Что ж, именно Кассий станет моим спасением. Когда мы вернемся домой после этой операции, нас встретит не какой-нибудь технодесантник, которому поручили внести в каталог наши находки. Нет, нас будет приветствовать почетная гвардия, достойная спасенного нами героя.

— Командор?

— Во время вашей болезни я расспросил послушников об обстоятельствах моего спасения.

— С какой целью?

Я хотел, чтобы вопрос прозвучал вежливо, но в отзвуке, донесшемся из вокса, слышалась обвинительная нотка.

— Только для того, чтобы лучше понять их. Меня особенно поразила та храбрость, которую выказал скаут Пазан, когда увел за собой равенера и позволил вам подобрать тяжелый болтер.

— Он проявил бы поразительную храбрость, если бы следовал моим приказам, — раздраженно ответил я. — Но во время сражения все должны действовать как один. Нельзя, чтобы кто-то вдруг начинал заниматься отсебятиной и при этом ожидал, что остальные поймут его намерения.

— Но прежде вы не раз упрекали его именно за отсутствие самостоятельности. За то, что он ожидал приказа.

— Он должен научиться находить баланс. Это тоже необходимо командиру: знать, когда нужно действовать, а когда слушать других.

— Вы правда полагаете, что он подходит на роль офицера?

Я знал, на кого он намекает, но твердо стоял на своем.

— Пазан родился на Соте, так же как вы или я. Он — один из последних. И в парне есть командная жилка, просто он должен ее в себе открыть.

На этом разговор оборвался. Кассий ничего не понимал: он провел с послушниками всего лишь два дня. А я сражался плечом к плечу с ними два года. Я не мог выкинуть из головы мыслей о поведении Кассия. На втором десантировании настояли скауты, но я знал, что он только того и добивался. Неслучайно каждого космодесантника, обнаруженного на борту корабля-улья, должен обследовать апотекарий, и лишь затем его допускают к несению службы. Дело не в постоянной опасности или усталости — наш разум устроен так, что мы можем сражаться без передышки, — а в том влиянии, которое оказывает сознание гигантского тиранида. Оно воздействует на любое живое существо, оказавшееся внутри корабля-улья, и никто не знает, какие могут быть последствия.

Есть и другая причина. Не все ксеноформы тиранидов предназначены для того, чтобы просто уничтожить врага. Некоторые овладевают сознанием противников, после чего те набрасываются на собственных друзей или послушно идут в расставленную ксеносами ловушку. Поведение Кассия казалось нормальным, но, возможно, это и было тревожным признаком. Как человек может остаться нормальным после подобных испытаний?

Я молча вел их вперед. Фонари на наших доспехах освещали лишь малую часть пространства, а остальное терялось во мраке. Если говорить по правде, мы понятия не имели, как используется эта часть корабля. Пазан обнаружил отверстие в корме судна — небольшое и ссохшееся, однако почти сразу за входом туннель существенно расширялся. Родильная камера биотитанов не шла ни в какое сравнение с этой огромной пещерой. Шагая по центру, в самой узкой точке, мы не видели ни стен, ни потолка. С тем же успехом мы могли идти по поверхности планеты — разница заключалась лишь в том, что горизонт закруглялся не вниз, а вверх, исчезая в окружавшем нас сумраке. Место было заброшено — ни следа мелких тиранидов, сквозь скопища которых нам приходилось пробиваться во время прежних вылазок. Голый твердый пол покрывала череда невысоких гребней, как будто мы очутились внутри гигантской рессоры. Это выглядело так, словно мы наткнулись на единственный участок корабля, где никогда не было ничего живого.

Но похоже, я поспешил с выводами. Справа от меня Кассий внезапно остановился. Опустившись на колени, он прижал ладонь к полу. В моем воксе треснул командный голос:

— Что-то приближается. В укрытие!

«Какое укрытие?» — недоуменно подумал я, но Кассий уже метнулся в сторону.

— Направо!

Я приказал скаутам следовать за командором, и они немедленно подчинились. Мы бежали около минуты, пока впереди не показалась стена, уходящая во мрак над нашими головами. Кассий принялся карабкаться по склону, пока подъем не стал слишком отвесным. Укрепившись наверху, командор вгляделся во тьму.

— Что там?

Ауспик ничего не показывал.

— Разве ты их не видишь?

Я уставился во мрак.

— Нет.

Кассий велел нам подождать, и через несколько секунд я увидел то же, что и он. Впереди поднимался могучий хребет, протянувшийся от горизонта до горизонта, — словно гигантские руки обхватили корабль снаружи, медленно сдавливая в нашем направлении. Я услышал, как мои подопечные ахнули, когда тоже это увидели.

— Святой Трон!..

— Бог-Император!

— Сота, храни нас…

— Что, во имя всех крыс и жаб подулья, это за дрянь?!

Хребет не был мускульной складкой — нет, это была цепочка колоссальных тиранидов. Прежде я таких не встречал. Каждый величиной с танк, не меньше «Гибельного клинка», они сбились в сплошную шеренгу и двигались нам навстречу. Их бронированные безглазые головы были опущены так низко, что скребли по полу, а следом тащились раздувшиеся тела. Конечности тварей атрофировались, так что гигантские тираниды ползли, подобно слизнякам. Неизвестно, какой яд содержался в их слизи, но чудовища способны были просто раздавить нас. Я оглянулся налево, затем направо. Обходного пути не существовало. Твари кольцом опоясали проход и ухитрялись как-то держаться даже на стенах и потолке. Слабо верилось, что вся наша огневая мощь способна остановить хоть одну из этих бестий.

Я всмотрелся в надвигающееся кольцо, выискивая зверюгу поменьше. Если мы сосредоточим огонь на одной цели, может, что-то и получится. Однако восторженные крики скаутов отвлекли мое внимание от тиранидов. Кассий устремился навстречу тиранидам-великанам, карабкаясь по вогнутому склону. Я понял, что он окончательно рехнулся. Должно быть, вид противника свел его с ума.

— За ним! — приказал я скаутам.

Будь я проклят, если позволю ему умереть сейчас, после всего, через что он прошел, прежде чем верну его домой.

Мы следовали за ним так быстро, как только могли, стараясь удержаться на отвесном склоне. Кассий мчался впереди, даже не озаботившись вытащить оружие. Взобравшись еще выше, он спрыгнул со стены прямо на бронированную башку ближайшей твари. А затем, с трудом балансируя на продолжающем движение звере, командор извлек силовой меч и нанес удар.

Огромный броненосец, похоже, ничего не заметил.

— Назад! — выкрикнул я. — Назад! Занять огневые позиции!

Издали казалось, что твари ползут медленно, но вблизи их скорость ошеломляла. Выглядело это так, словно нам навстречу несся «лендрейдер», балансирующий на единственной гусенице.