Саррен вздохнул, сцепив пальцы на животе.

— Выполняйте, — сказал он.

И Барасат не преминул этим воспользоваться. Его эскадрилья через час уже была в воздухе, проносясь над городскими улицами, прежде чем снизиться над пустошами.

В тесной кабине «Молнии» Барасату было не просто удобно. Он чувствовал себя здесь как дома. Оба штурвала в руках были продолжением его тела. Другие сказали бы, что пехота тоже ощущает свое оружие, но, Святой Трон, это не идет ни в какое сравнение. «Молния» была подобна копью ангела.

На земле под ним темнели массы ксеносов.

— Я вряд ли должен каждому напоминать, — произнес майор в вокс эскадрильи, — что выбрасываться с парашютом в орочью орду в высшей степени неосмотрительно.

Ответом ему был хор голосов: «Да, сэр».

— Если вас собьют и, во имя Трона, с некоторыми из вас это случится, бросьте вашу птичку на одного из этих жирных богов. Заберите с собой так много мерзавцев, сколько сможете.

— Гаргантов, сэр. — Это был голос Хелики. — Орки называют своих титанов гаргантами.

— Верно подмечено, Хелика. Пятьдесят-восемьдесят-два, по моему сигналу вы разомкнете строй и откроете огонь. Да пребудет с нами Император, мальчики и девочки. И помните, Храмовники наблюдают за нами. Покажем им, как мы заработали рыцарские кресты на наших фюзеляжах!

— За Армагеддон! — Кортен прищурился, глубоко вдыхая переработанный кислород из дыхательной маски. — И Хельсрич!

Когда стену пробили в первый раз, пролом завалило лавиной измельченного рокрита.

В воздух взметнулась темная порошкообразная пыль, более плотная, чем дым, и расползающаяся, словно штормовое облако, в котором ни зги не видно.

Я смотрю на это за сотни метров, стоя с братьями и солдатами «Стервятников Пустыни». В конце улицы больше нет стены. Наша защита разрушена, и за облаком пыли зияет широкая брешь.

Началась настоящая осада. На каждой крыше, в каждом переулке, на каждой улице и из каждого окна — на километры вокруг — преданные Императору руки сжимали оружие, готовое убивать захватчиков.

Дорога за дорогой, дом за домом. Именно так и будет вестись битва за Хельсрич, и именно к этому готов каждый в городе.

Громадные фигуры титанов начали удаляться. Их первая задача была выполнена; они стояли на стенах и обрушивали шквальный огонь на вражеские силы. Теперь машины Инвигилаты, отступали непобежденные — требовалось пополнить боеприпасы перед настоящей битвой. Старейшая вывела на общую тактическую сеть местоположение приземлившихся в городе кораблей Механикус, которые будут служить Инвигилате базами для перевооружения. Титаны сейчас отступали к ближайшим из них, сотрясая город громоподобной поступью. Они были настолько громадны, что заслоняли встающее солнце, хоть и шли по далеким улицам.

Отчеты сталкиваются друг с другом в вокс-сети. Стена разбита вдребезги, рухнув под безумным шквальным огнем множества танков и развалюх-титанов. Я чувствую, как вокруг меня усиливается запах страха, исходящий от солдат-людей. Это противный аромат: кислое амбре, резкая вонь мочи и приторный жгучий запах пота. Человеческое тело даже у самых храбрых всегда реагирует подобным образом, и мне трудно это терпеть. Их страх отвратителен.

Над облаком пыли возвышались голова и плечи гарганта, выпуклая башка из металлолома похожа на ревущую пасть ксеноса. Трон Императора, это создание возвышалось бы над стеной, даже если бы наша жалкая баррикада все еще стояла на месте. С приближением вражеского титана вдоль всей улицы из окон повылетали стекла.

Через мгновение под его ногами уже дрожит улица. Гвардейцы попадали на землю, их проклятия затерялись среди грохота. Я устоял на ногах благодаря стабилизаторам сочленений доспеха, которые компенсировали тряску. А затем голова титана вспыхнула, словно солнце, и разлетелась кучей обломков в облаке пыли.

Теперь самым громким звуком вокруг меня стали крики радости.

— Гаргант убит! — Голос Зархи по воксу звучит весело, несмотря на помехи. — Гримальд, теперь ты мой должник.

Я не отвечаю. Выстрел действительно был мастерским, но мне не важно ни то, где находится сейчас «Герольд Шторма», ни то, что он отступает. Важно то, что происходит здесь и сейчас. Напряжение проносится по венам, словно кипящая кровь. Я чувствую, что братья ощущают то же самое. Нас двадцать, все дышат чаще, руки стискивают оружие, которое, согласно традиции, цепями приковано к нашей броне. Цепные мечи недовольно ворчат, разрывая воздух. Клятвы последних минут уже прошептаны или выкрикнуты в небо.

Вырываясь из пылевого облака и издавая боевые кличи, подобные свинячьему хрюку, появляются приземистые фигуры врагов.

Целые сотни их выливаются на улицы.

— Огонь! — кричит один из офицеров Стального легиона.

— Не стрелять! — кричу я, благодаря громкоговорителям шлема перекрывая окружающий шум.

— Они в радиусе поражения! — вопит майор Орос в ответ мне.

— Не стрелять!

Я уже бегу, рвусь изо всех сил, суставы брони жужжат. Я оставляю людей далеко позади. Руны с жизненными показателями атакующих братьев мерцают на ретинальном дисплее, но в этом нет необходимости. Я знаю, кто следует за мной.

— Сыны Дорна! Рыцари Императора! В атаку!

Первый орк выскочил из облака рокритовой крошки, его зеленая кожа посерела от пыли. Он замахивается чем-то металлическим в грубых кулаках и умирает, когда миг спустя мой крозиус расплющивает его уродливую морду.

Болезненный, грибной запах орочьей крови повисает в воздухе. Цепные мечи вгрызаются в туши ксеносов. Болтеры исторгают смертоносный груз — оглушающие рыки выстрелов, а следом приглушенный звук, когда заряды взрываются внутри тел.

Умирая, твари воют и смеются.

Убивая, мои рыцари хранят молчание.

Ощущения поблекли, как и всегда в бою, они сменились мерцающими картинками. Сосредоточиться невозможно, ненависть переросла в священный гнев и заполнила разум. Я сжал реликвию своего учителя обеими руками и ударил сразу троих зеленокожих, оказавшихся передо мной. Потрескивающее силовое поле булавы отшвырнуло орков, все трое убиты — их грудные клетки раздроблены, — и ксеносы катятся по улице, а затем замирают безжизненными грудами мяса.

Я убиваю, убиваю и убиваю. Меня не заботит, что этой орде нет ни конца ни края. Враги падают передо мной, отброшенные праведными ударами священного оружия, и важно лишь то, сколько крови мы сможем пролить прежде, чем нас вынудят отступить.

По воксу я слышу одобрительные крики Ороса и его людей. Так легко не обращать на них внимания.

Артариону приходится труднее, чем остальным. Он жертвует одной рукой, чтобы держать мое знамя, а другой сжимает цепной меч. Штандарт привлекает к нему врагов. Они хотят заполучить наше знамя. Как всегда. Артарион даже не ворчит, как обычно, — знаменосец рубит направо и налево, парирует неуклюжие удары и отвечает свирепыми контратаками.

Приам первым замечает опасность. Я вижу, как один из ксеносов за спиной Артариона разрублен надвое — меч Приама разделил тварь от макушки до пояса. Мечник ударом ноги сбрасывает с клинка останки орка, прорубает путь к знаменосцу.

— Реклюзиарх, — вытаскивает он меч из брюха выпотрошенного зеленокожего. Липкие и вонючие кишки орка вывалились на дорогу и хлюпают у рыцаря под ногами. — Нас скоро сомнут.

В мой шлем врезается копье, отчего на миг дисплей визора заполняют помехи. Я бью в ответ метнувшую оружие тварь, и визор включается в тот миг, когда крозиус сносит череп орку. И снова смешанная с мозгами кровь, подобно легкому ливню, проливается на мой доспех.

Еще двое орков пали, одному разорвал глотку цепной меч Неро, другому моя булава врезалась в грудь и отшвырнула к стене ближайшего дома. Кровь Дорна, оружие Мордреда — бесценный дар. Оно убивает практически без усилий!

Я чувствую, как крозиус заряжается и высвобождает энергию при каждом попадании. За долю секунды перед ударом энергетическое поле вокруг его навершия вспыхивает с тихим, недовольным близостью с чужой плотью гулом, а затем высвобождает мощь в сокрушающем кости выбросе кинетической энергии.